1985

_На самом деле бронзовых троллей трое, просто девушка-тролль в сарафане с квадратным, как и должно быть у тролля, вырезом не поместилась на моей фотографии. Но я хорошо помню, что в руках она держит трехслойное бронзовое одеяло, которое по задумке авторов было не одеялом, а землеустроительными планами. Между ног у девушки, даже не доставая до колен и подола, спокойно проходил мужчина среднего роста._

_Богатая моя Родина истратила на эту троицу три сотни килограммов бронзы — по центнеру, выходит, на каждого…_

_Это было открытие памятника Первоцелинникам в Кустанае, и там выступал один из его создателей и страшно радовался, что при соответствующем уходе монумент может прожить тысячу лет. Это, значит, десять веков. То есть примерно столько же, сколько существует крещеная Русь… И такая меня оторопь взяла, что вот все вокруг переменится, сдохнет, воскреснет, опять сдохнет, и не один раз, а монстры все будут стоять и стоять, бронзовея, в степи, и их блюда-тимпаны будут наполняться по очереди дождем, снегом, землей и спорами пшеницы…_

_Я оказалась на этом открытии достаточно случайно: позвали с собой водители огроменных БелАЗов из города Рудного, что в тридцати километрах от Кустаная. Они возили железную руду из карьера на Соколово-Сарбайском ГОКе, и я приехала фотографировать их бригадира Валеру, получившего премию Ленинского комсомола._

Вообще география поездок 85-го года прекрасна: из Казахстана в Украину, потом в город Иваново, потом подряд могли пойти Эстония, Таганрог, Иркутская область и город Уральск. Никаких дневников я не вела, существование на свете казалась бесконечным, и многое ушло из памяти. Только теперь я понимаю, что было это все незамысловатым скольжением по поверхности — и фотографии, и жизни вообще, а журналистику я выбрала исключительно из любви к путешествиям и природного неуемного любопытства. Ну, может, еще чтобы хоть как-то двигаться в живущей неподвижно стране. Я была, конечно, среднестатистическим советским антисоветчиком с соответствующим набором друзей и книг для прочтения, но фотографии мои печатали охотно, это давало некоторый доход и мнимое ощущение хоть какой-то свободы.

Книги для прочтения в ту пору появлялись так: или, несмотря на соответствующую запретительную статью Уголовного кодекса, их размножали на «Эре», прабабушке современного ксерокса, или, рискуя свободой, привозил кто-нибудь из-за границы — так у меня появился «Архипелаг ГУЛАГ», — или покупались знакомыми иностранцами в «Березке», специальном магазине, где торговали на валюту и куда редкий советский человек отваживался зайти. Еще хорошую литературу можно было купить у барыг на полулегальных книжных рынках, но не у всех на это хватало денег.

В том году мне в приобретении книг помог Международный фестиваль молодежи и студентов, который состоялся летом. Перед самым фестивалем в столице произошла зачистка подозрительных элементов. Выселяли в основном забубенную пьянь и веселых девушек, а заселяли милиционерами со всей страны. Я же подрабатывала переводчиком на всяких побегушках. Откуда на меня свалились два хипаря из Швейцарии, уже и не вспомню, но как-то мы задружились, а то они уже почти увядать начали от организованных комсомольских зрелищ. Перед отъездом хипари накупили мне всякого замечательного чтения, окунувшись в которое можно было отлично отвлечься от страны за окном.

В стране же состоялся пленум ЦК КПСС, на котором был выбран новый генсек, Горбачев. Пессимисты считали, что теперь ЭТО будет продолжаться вечно и надежд на перемены нет никаких, оптимисты вспоминали пословицу про новую метлу… Вражеские голоса, к которым все в таких случаях приникали, как-то все больше отмалчивались… И все затаились в ожидании.

А я решила поехать за границу по частному приглашению. Заграница называлась Германская Демократическая Республика, в столице которой уже несколько лет жила моя подружка, вышедшая замуж за немца.

Все пугали меня обязательным перед отъездом за рубеж собеседованием на какой-то комиссии, кажется, в райкоме партии. Комиссии эти, как правило, состояли из бывших красных партизан, и главным занятием их было задать очередному любителю иностранщины какой-нибудь хитрый вопрос на полную засыпку.

Увы! Я не была допущена даже до райкомовских пескоструев. Дама-инспектор ОВИРа посмотрела приглашение и сказала литым чеканным голосом:

— Если ваша действительная цель — увидеться с подругой, то пусть она и приедет в СССР вас проведать.

Аудиенция окончилась, а с ней и надежда посмотреть другие края. Государство опять стиснуло меня своим тоскливым обручем, не давая дышать и существовать, как хочу. Оно проделывало такие штуки с людьми очень часто, поэтому самое разумное было — держаться от него подальше.

_Вообще эти ребята из Рудного были крутые, упорные, настоящие мужики. Работали они на экспериментальных БелАЗах. Я спокойно умещалась внутри белазовского колеса, вставала там просто во весь рост, и еще место сверху оставалось, — такая эта была махина. БелАЗы почему-то присылали без запчастей — вот вообще никогда никаких запчастей не было, — и мужики чинили их сами, относясь к этому как к обычному делу. Бригадир водителей Валера, тот самый, с премией комсомола, говорил, правда, что видел японскую машину «Комацу», которая то ли не ломалась, то ли запчасти при ней сразу были, но получить такую машину было несбыточно._

_На открытие памятника мы ехали на обычном желтом пазике, и мужики все сокрушались, что мало взяли с собой денег, потому что ожидалась какая-то ярмарка товаров повышенного спроса. Ярмарку действительно привезли, и я почти без очереди купила на ней отличный голубой эмалированный дуршлаг за 2 рубля. Если кому интересно, как я помню про 2 рубля, то вот как: цена была выбита на донышке и до сих пор не стерлась…_

В тот год вышел фильм Терри Гиллиама «Бразилия» — о том, как государство отнимает у человека все, даже любовь, а потом уничтожает и его самого. Этот фильм называют антиутопией. Может, с точки зрения создателей, это и антиутопия, а по-моему — чистая правда, ну разве что под английским вустерским соусом.