Вождистская власть всегда пытается обрести «научную» и метафизическую основу, апеллируя к авторитетам в философии. Гитлер встречался с сестрой Фридриха Ницше Элизабет, посещал основанный ею архив философа, чтобы освятить его именем национал-социализм. Из Мартина Хайдеггера не получился придворный философ, но пронацистская философия, в том числе и в его исполнении, как и юриспруденция, стали мейнстримом в науке и образовании тогдашней Германии.

Джованни Джентиле, толковавший фашизм в респектабельных терминах, стал при Муссолини главным философом, занимая время от времени официальные посты, включая должность министра образования. Франсиско Франко, впрочем, не смог сделать Мигеля де Унамуно философом при дворе. Шарль Моррас был большим авторитетом для режима Виши и всех французских ультраправых. Иван Ильин — пример апелляции диктаторов к философам-традиционалистам. Российские правые идеологи пытались использовать Николая Бердяева, но он «зашел» плохо в силу многообразия его творчества, да и консерватизм философа был скорее либеральным. Здесь технология присвоения наследия не сработала. Судя по упоминанию в речах российской властной элиты «пассионарности», кто-то познакомил их с творчеством Льва Гумилева, а плохо переваренная теория этногенеза неподготовленную душу приводит, как правило, к крайнему национализму.

Тотальное государство

Сакрализация государства — важная составляющая фашистской доктрины. Согласно Джентиле, «максимум свободы всегда совпадает с максимумом силы государства»; «государство — это нация, сознающая свое историческое единство»; «у него есть право обучать, потому что оно имеет доктрину, знает цель нации, знает ценность этой цели»; самосознание государства отождествляется с самосознанием гражданина.

В фашистской идеологии государство должно быть «тотальным» (totaler Staat; Карл Шмитт, Эрнст Форстхофф). Будучи еще и «народным» (volkischer Staat), выражаемым в триединстве «Государство, Движение, Народ» (Шмитт), оно осуществляет «тотальную мобилизацию» (Эрнст Юнгер). «Идея политического руководства» оказывается «выше эгоизма общественных интересов» (Шмитт). Государство и народ избавляются от «чужеродных элементов» и обретают «однородность». А она, эта «исконно-народная» «однородность», достигается и с помощью новых репрессивных законов, выталкивающих из социума несогласных и вынуждающих всех остальных подчиняться определенным правилам в рамках всеобщего Gleichschaltung’а, унификации.

Вождь и народ едины в «народном сообществе» (Шмитт). Общность выковывается в борьбе с врагами, либералами и инородцами, а «война — отец всех вещей» (Юнгер). Традиция и история имеют значение, как и связанность «полными тайн узами с нашими павшими товарищами» (Хайдеггер).

Государство в квазиправовой сфере делает все что угодно, Шмитт назвал это децизионизмом.

Важно, что государство, транслирующее свою волю и правильные представления о мире через единую систему образования, меняет эту систему: «Университет должен стать частью народного сообщества и связать себя с государством» (Мартин Хайдеггер).

Идея «жизненного пространства» и воссоединения нации, где бы ее представители ни проживали, оправдывает практический экспансионизм.

От Ильина к «государству-цивилизации»

Русский философ Иван Ильин любил выражаться высокопарно. За что заслужил у Петра Струве прозвище Ритор. В конце концов, понятие «мировая закулиса» — это термин Ильина, вполне пафосный, наполненный эмоцией и интригой. В русской философской среде в ходу были ожесточенные споры, в том числе на политические темы. Но с Ильиным, как человеком пафосного устройства, особо и не спорили, больше обращая внимание не на содержание, а на форму его публичных текстов: «И.А. Ильин… произнес по своему обыкновению красивую патетическую речь; он восхвалял моральную красоту белого движения как борьбу за право «умирать за родину»… Даже научные речи строил по типу проповедей и филиппик». Это из воспоминаний Семена Франка. «Умирать за родину» — уже нечто настораживающее, из джентльменского набора пафосных «патриотов». А как Ильин разделывался с интеллигенцией! Она и «беспочвенна и лишена государственного смысла и воли», и «религиозно мертва, национально-патриотически холодна и государственно безыдейна».

В силу пафосности Ильин пригоден для цитирования, особенно если пропускать наиболее одиозные цитаты. Его цитировали многочисленные государственные деятели — от Владимира Устинова в бытность его генеральным прокурором до, естественно, Никиты Михалкова, инициатора перезахоронения философа на родине (что в результате и произошло в 2005 году — это был четкий идеологический маркер российской власти). Олигарх Виктор Вексельберг оказал власти несколько услуг: выкупил яйца Фаберже, колокола Даниловского монастыря и архив Ильина, хранившийся в Мичиганском университете. Само перезахоронение стало масштабным событием при участии главы государства. Незадолго до спецоперации президент признавался:

Ильина за мысли о будущем России многократно в Советской России арестовывали, в 1922 году он стал пассажиром легендарного философского парохода. Зарю гитлеризма встретил с восторгом, в том числе по политическим причинам — Гитлер «остановил процесс большевизации Германии»: «Сброшен либерально-демократический гипноз непротивленчества. Пока Муссолини ведет Италию, а Гитлер ведет Германию — европейской культуре дается отсрочка. Поняла ли это Европа? Кажется мне, что нет… Поймет ли это она в самом скором времени? Боюсь, что не поймет… Гитлер взял эту отсрочку прежде всего для Германии. Он и его друзья сделают все, чтобы использовать ее для национально-духовного и социального обновления страны. Но взяв эту отсрочку, он дал ее и Европе». Нацизм в глазах философа, связавшегося с Петром Врангелем, генералом фон Лампе, деятелями Российского общевоинского союза (РОВС) и его периодикой, был одной из форм белого движения. И тем не менее Германия не оценила его одобрения нацизма, и ему пришлось удалиться в Швейцарию.

«Итальянский фашизм, выдвигая идеи «солдато» и «сакрифичио» (жертвенности. — А. К.) как основные гражданственные идеи, выговорил по-своему, по-римски то, чем искони стояла и строилась Русь: идею Мономаха и Сергия Радонежского, идею русского миссионерства и русской колонизации, идею Минина и Пожарского, идею закрепощения сословий, идею Петра Великого и Суворова, идею русской армии и белого движения». В этом пассаже много чего перемешано, но эклектичность и пафосность и есть свойства мышления и языка фашистского типа. Более поздний идеал Ильина — национальная диктатура по образцу режимов Франко и Салазара.

Русская национальная идея, по мысли Ильина, способна себя реализовать через фашизм. «Русская национальная диктатура… поведет Россию к единству, пресекая все и всякие сепаратистские движения в стране». Идеи Ильина вдруг стали материальной силой — философ назвал Украину сепаратистским «государством» (именно в кавычках):

Диктатура освящена религией, «служит делу Божьему». Важна историческая преемственность, «тысячелетняя история». Государственной философии должна соответствовать политическая форма. Сменяемость власти, коллективные способы управления не годятся. Иначе, по Ильину, придут «безволие, интриги и замешательство».

Результат идеологических трансформаций с опорой на философскую традицию (впрочем, слабую), на хаотические конспирологические теории и «вестернологию» Дугина — имперско-расовая по своей сути идеология «ДНК России» и тысячелетнего «государства-цивилизации» (или даже «цивилизации цивилизаций»). Как пишет философ Юлия Синеокая*: «Вектор трансформации постсоветской идентичности за последние 30 лет можно описать как (1) переход от формулы «Россия — европейская страна, ветвь западной цивилизации» (период с начала перестройки до конца 2000-х годов) к (2) идеологеме «Россия — евразийская держава, мост между Востоком и Западом» (с начала третьего президентского срока Путина в 2012 году по 2022 год), и (3) к концепции «Россия — государство-цивилизация, антизападный большой Русский мир» (с февраля 2022 года по настоящее время)».

Такая ультраконсервативная философия во многом ответственна за происходящее.

* Внесены Минюстом РФ в реестр «иноагентов».