С инфляцией в России вот какая проблема — она стала прямым следствием резкого увеличения денежной массы, спровоцированной таким же резким ростом расходов правительства — в прошлом году денежная масса в отдельные месяцы росла так, как в 2010-е она росла за год. В то же время товарная масса на потребительском рынке сократилась — потому что ресурсы, труд и капитал были направлены в промышленные отрасли, никакого отношения к потребительскому рынку не имеющие. Правда, в этой ситуации рост цен стал механизмом балансировки спроса и предложения — если бы цены не выросли, мы бы рисковали увидеть пустые прилавки.

Однако полные прилавки — одно дело, а полные кошельки — другое.

Половина россиян, опрошенных Фондом «Общественное мнение», считает, что годовая инфляция в стране превышает 16,4% (другая половина считает, что меньше), а в следующем году половина граждан ожидают роста цен на 14%. Об этом говорится в Оперативной справке по результатам исследования «Измерение инфляционных ожиданий и потребительских настроений на основе опросов населения», опубликованной ЦБ РФ 29 января 2025 года.

Бизнес тоже не стесняется в оценке инфляции.

При формировании бизнес-планов на 2025 год участники мониторинга в среднем исходят из годовой инфляции 10,7% (в январе 2024 года исходили из 9,4% на 2024 год). Наиболее высокие значения традиционно отметили предприятия торговли, строительства и сферы услуг.

Максимальные ценовые ожидания отмечены в обрабатывающей промышленности (не считая весны 2022 года, тогда они были еще выше), в торговле ожидания роста цен на максимуме с 2000 года (только тогда инфляция была выше 20%), также роста цен ожидает сфера услуг (на уровне 2003 года).

Производители потребительских товаров ожидают, что в ближайшие три месяца они повысят цены на 13–14% (в годовом выражении), а розничная торговля ожидает роста цен более чем на 15%.

А вот «роста производства» предприятия не ожидают.

…Да, ЦБ РФ весь минувший год упорно повышал ставку, для того чтобы затормозить рост кредита, то есть денежной массы, — но правительство наращивало бюджетные расходы. И расхождение «жесткой» денежно-кредитной политики финансового регулятора и «мягкой» бюджетной политики правительства привело не к замедлению инфляции, а к перераспределению ресурсов в пользу «производства металлических изделий», оплачиваемых правительством.

Как так получилось?

Три года назад перед правительством была поставлена задача — нарастить «производство металлических изделий», но при этом не обрушить потребительскую экономику, не допустить пустых прилавков.

В этой ситуации у правительства было два варианта: либо увеличение налогов, либо сокращение социальных обязательств (выплаты пенсионерам и «бюджетникам») и поддерживающих т.н. инфраструктурных обязательств (школы/больницы/дороги и т.п.).

Но сокращать социальные обязательства можно в номинальном выражении (денег нет!) или путем «размытия» их реального уровня за счет инфляции (деньги есть, но купить нечего).

Как это работает, например, в отношении пенсионеров — объясняет экономист Дмитрий Белоусов (Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования) в записке «О ситуации в российской экономике, опубликованной в январе 2025 года:

В этой ситуации формально люди не могут ничего сказать — деньги выплачиваются исправно, и вроде бы есть товары на прилавках, и вроде бы есть занятость — но покупать (то есть увеличивать реальное потребление) становится все сложнее. Что ж, говорит начальство: нет денег — вы знаете, где их заработать.

Вопрос: как долго правительству удастся балансировать распределение ресурсов между «потребительской» и «производственной» экономиками, в ситуации, когда производство потребительских товаров в РФ стагнирует, а цены на эти товары растут?

Ответ: пока будет свободная валюта от экспорта ресурсов.

Потребительский рынок РФ — это импорт в первую очередь, или зависимость от импорта, нравится вам это или нет. РФ-экономика, наследница советской, так устроена, она отлично умеет торговать и создавать «схемы платежей», здесь работает «тяжелая промышленность» и «производство металлических изделий без учета машин и оборудования», здесь умеют добывать, минимально упаковывать и доставлять заморскому потребителю разнообразное сырье, успешно выращивают пшеницу и рожь, рубят леса (причем не только «на экспорт»), но массового производства потребительских товаров, доступных по цене небогатым покупателям, здесь нет (а то, что есть, рынок не насыщает, иначе мы не видели бы такого роста цен).

Поэтому нужен импорт, а импорт — это трата сырьевой выручки. При этом даже не очень важно, в каких денежных единицах осуществляются взаиморасчеты в сделках «нефть в обмен на ширпотреб» — импортных потребительских товаров в РФ могут ввезти на «столько», на «сколько» отгрузят за границу нефти и газа («рубли» за пределами этих сделок за рубежом никто ни хранить, ни накапливать не собирается, они нужны покупателям исключительно для расчетов за РФ-ресурсы).

Так что нет экспортной выручки — нет и потребительского рынка, в том виде, в каком вы к нему привыкли, — с переполненными витринами, обилием выбора, определенным уровнем качества.

И в завершение. Рост цен, ограничивающий потребление людей, — это не просто макроэкономическое явление. Это механизм, который позволяет правительству сокращать реальные расходы на свои обязательства, перераспределять освободившиеся ресурсы в пользу своих приоритетов и финансировать выполнение своих задач. Можете относиться к инфляции как к налогу, который выплачивают все россияне, — правительство могло бы изымать из доходов людей дополнительные процентов двадцать (на макроуровне это то же самое, что двадцатипроцентный рост цен в магазинах, который видят люди), — но оно предпочло действовать изящнее: так, чтобы мотивировать людей идти туда, где правительство готово заплатить столько, чтобы их доходы обогнали рост цен. На первое время, а потом — были съедены инфляцией.