То или иное явление в российской жизни можно вполне считать устоявшимся как нечто значимое и заметное, если про него начинают шутить в телевизионном КВН. В одной из недавних программ участник одной из команд адресовал свою шутку члену жюри Екатерине Мизулиной:

— Катя, а помнишь, в школе на перемене я спел матерную частушку, а ты меня училке сдала?.. А ты нисколько не изменилась, Катя…

Зал взорвался понимающим смехом и аплодисментами. Сама Катя тоже вполне искренне и как будто немного смущенно рассмеялась. И это было бы действительно смешно, если бы не было страшно. Речь ведь идёт не о том, чтобы, как когда-то в школе, погрозить кому-то укоризненно пальцем или на крайний случай сделать для родителей запись в дневнике, а о штрафах и реальных сроках сотням и сотням людей, которые были назначены по результатам доносов Кати и иже с ней.

Шквал доносов россиян на россиян начался практически сразу после февраля 22-го года и расширился после появления в отечественном законодательстве норм о «фейках» и «дискредитации». На свой пик как заметное социальное явление в отечественной повестке дня доносы вышли к концу прошлого, 2023 года. О них регулярно рассказывали медиа, серийные доносчики давали горделивые интервью, специалисты подсчитывали, сколько людей от них пострадали. Картина вырисовывалась впечатляющая. По разным данным, за два с половиной года с начала военных действий в Украине россияне написали более трех с половиной тысяч доносов. Журналисты «Важных историй»* подсчитали, что подавляющее большинство из них касались антивоенных высказываний (2623), а также тематики ЛГБТ**, русофобии и так далее.

«Новая газета» в мае нынешнего года провела опрос среди своих подписчиков и читателей, в котором решила узнать их мнение о том, на что сегодня в России скорее всего могут написать донос. Всего было получено почти 10 тысяч ответов, и они подтвердили уже имеющуюся статистику, показав, что проще всего стать жертвой доносчика:

• за критику СВО (59%),
• за критику государственной власти (12%),
• за случайную неудачную фразу (11%),
• за поддержку оппозиции (8%),
• ни за что (7%),
• за что-то еще (3%).

Как ни крути, получается, что военные действия стали и спусковым крючком, и смысловым центром того, что выглядит как возродившаяся из вроде бы подзабытого отечественного прошлого социальная норма, — доносить. Но так ли это? Считают ли обычные россияне нормальным писать заявления в разнообразные органы на тех, кто что-то делает или что-то думает иначе, чем предполагает нынешняя властная генеральная линия?

Да, на поверхности мы видим набор из практически уже профессиональных доносителей, среди которых все та же руководительница Лиги безопасного интернета Екатерина Мизулина, руководитель Федерального проекта по безопасности и борьбе с коррупцией Виталий Бородин, телеграм-каналы «Мракоборец», «Многонационал», «Анти-Толерастическая Организация», «Акции прямого действия» и, пожалуй, самый активный и пугающий своей активностью и количеством жертв Александр Талипов с его движением «Крымский СМЕРШ».

Чтобы разобраться с тем, что думают о доносах и как лично относятся к ним, Лаборатория будущего «Новой газеты» с апреля по июль этого года провела ряд как количественных, так и качественных исследований. Сначала был проведен общероссийский опрос граждан, в результате которого выяснилось, что

• резко отрицательно к доносам относится 38% россиян,
• просто отрицательно — 35%,
• равнодушно — 17%,
• одобрительно — 4%,
• весьма одобрительно — 1%.

Можно было бы выдохнуть и успокоиться, видя, что две трети россиян не приемлет доносы.

Однако при более детальном анализе полученных результатов было замечено, что

Среди студентов:

• резко отрицательно к доносам относится 24%,
• отрицательно — 22%,
• равнодушно — 41%,
• одобрительно — 10%.

Чтобы понять, отчего у молодежи такое отношение и что это на практике означает, были проведены три специальных фокус-группы со студентами нескольких московских вузов. В ходе разговора со студентами они пояснили, что если обобщить, то с их точки зрения причин равнодушного и осторожно одобрительного отношения к доносам среди молодежи может быть несколько.

• Во-первых, доносы могут одобряться руководством вузов, а доносительство может рассматриваться как стратегия выживания — например, под угрозой отчисления и последующего возможного призыва в армию. Были отмечено, что в некоторых вузах доносительство не просто одобряется, а напрямую поощряется администрацией, и где-то даже отмечались случаи принуждения к нему.
• Во-вторых, как отметили наши собеседники, среди доносителей может быть много так называемых общественников, которые не только в значимых количествах появились в студенческой среде, но и просто расцвели после начала специальной военной операции. Их деятельность тоже вполне поддерживается и руководством вузов, и в целом властью, и некоторые студенты присоединяются к ним и доносят, чтобы выслужиться и получить те или иные бонусы.
• В-третьих, студенты не могли не предположить такой вариант, что доносы могут рассматриваться отдельными представителями молодежи как искренняя и добровольная форма исполнения или помощи в исполнении многочисленных новых запретительных законов теми, кто считает нынешний курс власти правильным. Таких в студенческой среде, может быть, и не большинство, но отнюдь не мало.
• И в-четвертых, нельзя забывать, что последние 20 лет в России было довольно много разговоров о важности верховенства права и необходимости гражданского участия, и как результат — кто-то может ориентироваться на эти постулаты и на соответствующую зарубежную, в первую очередь западную практику, где сообщать властям о чем-то предосудительном или незаконном считается нормой.

Как резюме: молодые люди отметили, что да, в целом, если что, никто из них лично не готов тут же бежать и доносить при первой возможности,

Чтобы перепроверить эти мнения с более широкими и разновозрастными группами россиян, мы задали вопросы об отношении к доносам на шести фокус-группах москвичей. Часть респондентов очень одобрительно относится к нынешнему курсу страны, часть — молчаливо-нейтрально, а часть — резко отрицательно. Практически все они подтвердили подавляющее четко негативное отношение к доносам как таковым в целом. По их словам, причем отчетливо зафиксированных во всех трех группах, «доносить — это неприлично». В ходе же более детального обсуждения были высказаны и аргументированы следующие мнения.

Практически все согласились, что негативное отношение к доносам в целом прорастает корнями из травмы советского периода, когда по доносам арестовывали и репрессировали людей, и доносительство отложилось в сознании преобладающего числа наших граждан как вариант осуждаемого поведения. Это негативное отношение закрепилось и рассматривается как социальная норма подавляющим большинством наших собеседников. Вместе с тем для многих из них негативное отношение к доносам обусловлено не самим действием, а языком, связанным с ним: «стучать», «доносить», «заложить». В обществе в целом эти слова имеют негативную коннотацию, поэтому и соответствующие действия рассматриваются как неприличные. Практически все отметили, что даже сам вопрос о доносах вызывает у них рефлекторные негативные чувства.

Но так же, как и от респондентов наших молодежных групп, прозвучало мнение, что если кто-то нарушает закон и ты об этом сообщаешь власти, то это не доносительство, это гражданское информирование, и оно должно не стигматизироваться, а даже некоторым образом поощряться. Опять было отмечено, что так принято на условном Западе и нет ничего зазорного в том, чтобы адаптировать такую практику.

Чуть большую дискуссию вызвал вопрос, что делать, если нарушаемый закон кажется несправедливым, и по данному вопросу консенсусом стало «не уверен — не сообщай». При этом часть участников групп сочла, что донесение властям о «заведомых врагах страны» или о «вражеских действиях» тоже может рассматриваться частью общества как гражданская обязанность.

Но чтобы люди не чувствовали морального дискомфорта от исполнения такой обязанности, власть, возможно, должна создать комфортные, защищенные каналы передачи соответствующей информации — никто не хочет видеть себя публичным доносчиком. И под конец было добавлено, что, видимо, скоро доносить лично уже не придется, потому что эту функцию возьмут на себя система видеослежения и анализирующий все искусственный интеллект. При этом было заметно, что данный вопрос нешуточно беспокоит наших собеседников.

Можно констатировать, что участники всех наших исследований, подтвердив остро негативное и в целом негативное личное отношение к доносам, разделились в отношении к их общественной роли ровно по той же линии, что и в отношении к власти и текущему положению дел в стране. Те, кто одобрительно относится к происходящему сегодня в России, пытались так или иначе найти в доносах позитив или как-то оправдать их, хотя даже эти оправдания звучали со значительными оговорками. Те же, кто относится к нынешнему положению дел либо отрицательно, либо нейтрально (и таких нами выявлено очень и очень много), довольно отчетливо дали понять, что донос не является и не может являться социальной нормой, а уж тем более нормой одобряемой, и что даже те, кто этим занимается либо по работе, либо по велению души, не могут этого не знать, не понимать, что остаться в истории доносчиком — весьма сомнительное жизненное достижение.

* Внесены властями РФ в реестр «иноагентов».

** Объявлено судом РФ экстремистской организацией, деятельность которой запрещена.