«Не приносит ожидаемых результатов»

Законопроект № 642303-8 О внесении изменений в Федеральный закон «Об образовании в Российской Федерации» был внесен в Госдуму 2 июня, 26 июня был одобрен профильным думским комитетом по просвещению и будет рассматриваться на осенней сессии Госдумы в октябре этого года. Среди депутатов, которые внесли законопроект, — Яна Лантратова, зампред комитета по просвещению, Нина Останина, председатель комитета по вопросам семьи, женщин и детей, Ярослав Нилов, председатель комитета по труду, социальной политике и делам ветеранов, а также ряд депутатов КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия — Патриоты — За правду».

Предложение отменить ЕГЭ авторы этой инициативы мотивируют тем, «что реформа образования, начатая с введением ЕГЭ, не приносит ожидаемых результатов». Основные претензии к экзамену таковы:

Авторы законопроекта предлагают убрать из Закона об образовании указание на то, что Государственная итоговая аттестация проводится в форме единого госэкзамена уже с 2025 года. Они заверяют, что отмена ЕГЭ не потребует никаких дополнительных расходов со стороны федерального бюджета. Зато это «позволит повысить уровень знаний выпускников, избавит школьников от бессмысленного заучивания ответов на тесты, а главное — позволит сохранить физическое и психическое здоровье наших детей», не говоря уже о том, что в перспективе даст стране «более высококвалифицированных специалистов, без которых Россия не преодолеет научно-техническое и научно-технологическое отставание».

«Выучить и ставить галочки»

Смысл и логику в этом обосновании найти довольно трудно. Скажем, если при прохождении через рамки металлоискателя школьников унижают, заставляя раздеваться, то логично было бы просто добиться того, чтобы детей не унижали? Например, поменять правила досмотра, дать другие инструкции сотрудникам пунктов приема экзаменов, ввести родительский контроль, как уже предлагалось в этом году по горячим следам скандалов? Если где-то в аэропорту пассажиру нагрубили при предполетном досмотре, следует ли отменить авиацию?

Контрольно-измерительных материалов к ЕГЭ авторы законопроекта, по-видимому, вообще никогда не видели своими глазами: как во времена дискуссий двадцатилетней давности, когда единый экзамен только вводили,

Скажем, по моему предмету, литературе, это 6 заданий из 11; вроде бы больше половины, но они решаются за 10–20 минут и дают 6 первичных баллов из 48 возможных. А остальные пять заданий — это сочинения: четыре маленьких и одно большое, от их выполнения и зависит итоговый балл.

Заданий с развернутым ответом не предполагают только базовая математика и информатика — там достаточно кратко записать ответ (но не поставить галочку). По остальным предметам, за исключением иностранных языков:

• в экзамене по физике 5 задач из 26 задач требуют развернутого решения;
• по профильной математике — 6 из 19 задач;
• по биологии — 6 заданий из 28;
• по обществознанию — 9 из 25;
• по истории — 9 из 21;
• по географии — 9 из 29.

Казалось бы, если ты предлагаешь законопроект — ну изучи хотя бы матчасть. Нет, и так сойдет.

«Непомерно сложный»

При этом задания с развернутым ответом во всех экзаменах, кроме литературы, относятся ко второй части — то есть предполагающей углубленный уровень изучения предмета (в литературе 4 маленьких сочинения относятся к первой, базовой части). Это уже к вопросу о «непомерной сложности экзамена». По той же литературе за базовую часть в этом году можно было максимально набрать 30 первичных баллов, или 51 тестовый (он же итоговый). Остальные 18 первичных (и 49 тестовых) баллов дает профильная часть. В перечисленных выше предметах примерно та же картина.

Глава думского комитета по просвещению Ольга Казакова 4 июля предложила закрепить в законе «Об образовании» соответствие экзаменационных заданий не только федеральным стандартам (ФГОС), но и недавно разработанным федеральным основным образовательным программам (ФООП). Она считает, что содержание экзаменационных заданий должно быть ориентировано на массовую школу, а не на классы с углубленным изучением предметов: «А там, где дети углублено знают предмет и его изучают, значит, у них результаты экзаменов должны показывать, что они углубленно знают. [Учащиеся должны] выдавать тогда более высокие баллы по тем направлениям, которые они углубленно изучают», — цитирует ее слова ТАСС.

Предложение сформулировано так, что довольно трудно понять, чем именно новые экзаменационные задания должны отличаться от старых и какое место в них должно отводиться более сложным заданиям повышенного уровня: ведь ЕГЭ по выбору (а это любой предмет, кроме обязательных русского языка и базовой математики) нужны не столько для того, чтобы выпуститься из школы, сколько для поступления в вуз.

Ну разве что в 26-м задании по русскому требуется идентифицировать тропы (изобразительно-выразительные средства — метафору, гиперболу и проч.), которые вообще-то изучают в курсе литературы.

«Не соответствует школьному курсу»

Готовя этот материал, я опросила полтора десятка школьных учителей и вузовских преподавателей — спрашивала среди прочего и о том, соответствует ли содержание экзамена школьной программе.

Обычно преподаватели говорят, что задания в целом соответствуют ФГОС, и ученики профильных классов должны с ними справляться, но на практике школьное преподавание устроено так, что какие-то темы не рассматриваются вовсе или какими-то важными умениями выпускники школы не обладают.

К примеру, экзаменационные материалы по литературе вполне соответствуют и ФГОС, и ФООП для старших классов.

Кроме того, редко в какой школе на уроках литературы учат анализу художественного текста, которым нужно владеть, чтобы хорошо сдать экзамен.

«Дело здесь не в ЕГЭ, а в том, во что постепенно превращается изучение литературы в школе: окаменевший список текстов, воспроизведение шаблонных интерпретаций, отрыв от истории. В результате студенты часто приходят, не понимая, как читать, анализировать, восстанавливать контекст. Но они в этом не виноваты, и мы стараемся их этому научить», — говорит преподаватель вуза Мария Туфельд.

Однако в КИМах по некоторым предметам встречаются задания, проверяющие то, что в школе не изучают. Вот что говорит учитель немецкого языка Наталья Кузовкина: «Из года в год составители делают несколько заданий невероятно сложными. Уже бывало так, что в основу задания взят аутентичный текст без каких-либо изменений (хотя уровень экзамена заявлен как А2-В2). Естественно, это выходит за рамки школьной программы».

Алексей Сгибнев, учитель математики, тоже замечает, что в экзамене по его предмету «две последние задачи вполне выходят за рамки стандартной школьной программы. Да и чтобы решить несколько предыдущих, надо уверенно знать школьную математику».

«На экзамен можно натаскать»

Это общее место в разговорах о ЕГЭ: на него надо «натаскивать». В самом ли деле можно «натаскать» ученика на сдачу экзамена?

Иногда можно. Чаще всего об этом говорят учителя русского языка. Анна (фамилию просила не называть), репетитор по русскому языку, рассказывает: «В моей практике немало примеров, когда неграмотно пишущие дети сдают тест на очень хорошие баллы. Причем в обычной жизни продолжают писать неграмотно. А спроси правило — да, знают, выучили. Был у меня ученик-математик, очень прагматичный, сразу сказал: «Мне надо только то, что будет на ЕГЭ». Первые пробники писал на 50–55 баллов, экзамен сдал на 97. Знает ли язык? Нет, но умеет решать тест и понимает, что требуется от сочинения».

Татьяна Крейденко, учитель географии и доцент экономического факультета РУДН: «Все равно знания определенные требуются. Но эти знания в большей степени касаются, наверное, номенклатурной части, а вот с точки зрения именно содержания, серьезной географической науки — закономерностей и законов, — ЕГЭ не сильно это проверяет».

Валентин Ш., учитель физики: «Сейчас натаскать на минимальный балл без знания физики, наверное, можно, но бессмысленно. Чтобы получить проходные для вуза баллы, физику знать нужно».

По моим личным впечатлениям, выпускник, который хорошо знает литературу, но не знаком с форматом экзамена, не проработал его критерии, не тренировался быстро и без черновика писать маленькие сочинения, может сдать экзамен примерно на 70–75 баллов. А вот чтобы претендовать на балл повыше, нужно знать формат — и, увы, знать, чего ожидают проверяющие.

Лия Бушканец, доктор филологических наук, преподаватель Казанского федерального университета, говорит: «ЕГЭ по литературе оценивает штампованные фразы — при этом совершенно не обязательно читать произведения: надо хорошо знать типичные учебники для того, чтобы ответить на вопросы экзамена. Хотя иногда, конечно, тексты нужны, потому что проверяется знание каких-то деталей, но это чтение, на мой взгляд, формальное, то есть на уровне памяти, но отнюдь не на уровне понимания, самое главное, противоречивости произведения, его внутренней сложности, драматизма».

Шаблонность, штампованность — вообще бич экзаменов по русскому и литературе. Сочинение в ЕГЭ по русскому представляет собой совершенно мертвый текст, написанный по жестким правилам. «Это искусственный формат, который в других жанрах не используется, — говорит Виктор Кондаков, учитель русского языка и литературы из лицея № 18, г. Калининграда. — «Индустрия помощи» настолько «разобрала» это задание, что у любого ученика есть набор клише и штампов. Зато средний ученик выходит из школы, не имея ни малейшего представления о тех видах письменных работ, с которыми он столкнется в вузе и профессиональной деятельности».

С ним согласна москвичка Ася, учитель и репетитор (фамилию просила не называть): «Сильное раздражение вызывает у меня (а у ребят — большие трудности, даже у самых лучших) формат сочинения. Во-первых, исходный текст, в котором надо найти проблему и ее решение, — часто это вырванный из большого произведения отрывок (например, на экзамене в этом году был сильно укороченный «Пожар» Распутина, представляющий собой несколько не связанных друг с другом частей — связки выбросили). Тематика современных ребят «не цепляет». Ну и сам формат: выхолощенный текст, одномерный, примитивный, который в массе пишут по шаблону.

Словесник Юлия Ж. подтверждает: «Обязательно что-то нужно делать с так называемым эссе, поскольку в его сегодняшнем виде это извращение абсолютное, далекое от реальных взаимоотношений человека с текстом».

А есть предметы, КИМы по которым кажутся экспертам очень неплохими. Например, Валентин Ш. говорит об экзамене по физике: «Я слежу за развитием вариантов ЕГЭ с 2010-го, и развитие очень хорошо заметно. Задания стали разнообразными, включают и предметные, и метапредметные знания и умения. Я сам писал вариант прошлого года в МЦКО (Московский центр оценки качества образования; московские учителя сдают там ЕГЭ по своим предметам. — И. Л.) в январе. В целом варианты очень хорошие».

«Создает стресс»

Наверное, многое можно сказать и о других претензиях думцев к ЕГЭ: о проблеме с олимпиадами и олимпиадниками, о том, что общество придает ЕГЭ слишком большое значение, и это приводит к детским суицидам, что семьи тратят больше денег на подготовку к экзаменам, на репетиторов и затем на переезд детей в другой город. И это в самом деле — всё правда. И превращение ЕГЭ в аналог Страшного суда. И необходимость готовиться с репетиторами. И дороговизна проживания в другом городе (кстати, не только талантливые жители других городов едут учиться в Москву, но и москвичи со скромными результатами ЕГЭ не так уж редко едут в другие города: учиться на актера — в Ярославль, например, или на врача — в Тулу).

Стоит ли напоминать, что и во время оно семьи тратили деньги на репетиторов? Вот прямо лично у меня в 1985–1986 годах был репетитор по английскому, потому что в школе этот предмет практически не преподавался. И переезд в другой город никогда не бывал дешев.

Разумеется, и проблема олимпиадников существует: в топовых вузах на востребованных специальностях они в самом деле занимают почти все бюджетные места — но действительно ли эту проблему можно решить отменой ЕГЭ?

иначе здесь уже впору говорить о защите профессиональной репутации членов олимпиадных предметных комиссий и жюри.

И, опять-таки, действительно ли все это лечится отменой ЕГЭ? Чтобы не превращать экзамен в госприемку выпускников, которая ставит двоечникам клеймо на лоб и выбрасывает их во тьму внешнюю, где плач и скрежет зубовный, чтобы снизить цену неуспеха, можно предпринять несколько вполне несложных шагов.

Один из них был предпринят уже в этом году: стала возможной пересдача одного экзамена, и это новшество было с благодарностью принято выпускниками: 105 тысяч воспользовались этим правом, из них 70 тысяч улучшили свои результаты, а 122 выпускника пересдали на 100 баллов.

Второй такой шаг — это создание ясных учебных траекторий для тех, кто завалил ЕГЭ. Где он может дальше учиться? Где получать аттестат? Где готовиться к новой сдаче? Где работать? Вопреки распространенному мнению «пусть идет работать, стране рабочие руки нужны» — мало где реально нужны свежие выпускники школ без каких-либо навыков и аттестата, а некоторым еще и 18 лет нет.

Несколько лет назад я пыталась поднять этот вопрос на одном из круглых столов с участием представителей тогда еще Министерства образования; ответ был жесткий: «сами виноваты, раньше надо было думать».

Третий шаг — на будущее: дать возможность многократной сдачи ЕГЭ в течение последних двух лет учебы в школе в специализированных центрах тестирования, которые работают круглый год (по похожей модели работают центры приема международных языковых экзаменов). Это дало бы школьникам возможность лучше распределять свои силы, сдавать экзамены по мере готовности и в последний год хотя бы немного учиться в школе, а не только готовиться к ЕГЭ. С другой стороны, часто предлагают вообще отменить уроки в 11-м классе и весь последний год только готовиться к ЕГЭ — так в английских школах готовятся к экзаменам A-level. Но что тогда делать с программой 11-го класса? А вводить 12-й класс — это уже слишком сложное решение.

Но самое грустное в думском обосновании отмены ЕГЭ — это полное отсутствие альтернативы. Взамен не предлагается ничего: в каком виде будет проходить государственная итоговая аттестация — непонятно. И вот эта неизвестность пугает и школьников, и родителей, и вузовских преподавателей (в конце концов, именно им вместо отпуска придется вступительные экзамены принимать).

Ася, репетитор, рассказывает: «Мне кажется (на основании родительских чатов), отмены ЕГЭ боятся, это неудивительно: только-только стала понятна хоть какая-то система координат. Расспросила дочь — она, при всех претензиях, считает ЕГЭ неплохим социальным лифтом. Как и другие ее ровесники».

А что вместо ЕГЭ?

Ни один из 15 опрошенных мною экспертов не поддержал идею отмены ЕГЭ. Первая и самая ясная причина — непонятно, что придет взамен. «Это все равно что спустить водохранилище, где уже образовалась какая-то экосистема, и на этом месте неизбежно образуется болото, — говорит Лия Бушканец. — Худо ли бедно, но сейчас какое-то количество детей по ЕГЭ поступает в хорошие вузы.

Но тогда надо перестроить программу первого курса. А дальше мы кого-то будем отчислять, поскольку поймем, что они нам не очень нужны. И со второго курса уже должно начинаться профессиональное обучение». Эту идею поддерживают еще несколько опрошенных.

Виктор Кондаков констатирует: «Если что и менять, то: ЕГЭ должен быть откреплен от школы, он должен быть только вступительным, итоговую аттестацию должна проводить школа, а ЕГЭ сдавать только те, кто поступает в вузы, к разработке заданий допустить соответствующие учебно-методические отделы вузов. Задания должны не столько проверять школьные знания, сколько определять готовность абитуриента к освоению программы высшего образования, поэтому и строиться они должны с учетом направлений подготовки. Передача права разрабатывает задания вузам благотворно скажется и на программе старшей школы: она станет ближе к реальному положению дел, а не будет списываться из учебников 70-х годов прошлого века. Неплохо было бы растянуть сдачу ЕГЭ по времени. Например, сдавать его целый год, а то и два, по готовности ученика».

«По мнению некоторых моих коллег — преподавателей вузов, к сожалению, с возможностью оценки реального уровня знаний выпускников школ общество не сталкивается нигде, с ним сталкивается только университет. Но при этом заказчиком образовательных услуг выступает именно общество, государство, которое выражает интересы общества, — говорит Татьяна Крейденко. — Если мы отменим ЕГЭ, выпускники будут сдавать внутренний экзамен в школе (в рамках школьной программы) и экзамен при поступлении в университет. Но в этом случае мы не сможем гарантировать, что экзамен в школе покажет объективную картину знаний даже самим выпускникам. Мы не знаем, как будет организованы и проведены эти экзамены, особенно в ситуации, когда результаты этого экзамена — показатель работы школы. А когда абитуриенты придут в вуз — общество опять не увидит всех слабых мест школьного образования, а с ним столкнутся преподаватели университета, принимающие вступительные экзамены. Тем более, что формат экзамена школьного и вузовского в такой ситуации пока непонятен. У нас не так много учителей, которые смогут быстро перестроиться и понять, что всё-таки мы хотим в школе и со школой сделать, что мы хотим получить на выходе, что мы хотим от детей. И отменив ЕГЭ, мы можем получить очередной провал, такой же как был в первые годы введения ЕГЭ.

И прежде, чем от него уйти, мы должны сформировать ту команду учителей, которые будут готовы учить предмету, а не натаскивать на ЕГЭ».

Алексей Сгибнев, учитель математики: «Только-только все привыкли к ЕГЭ, только он стал выглядеть разумно, только появились хорошие стабильные пособия — и на тебе, давай опять все ломать. Нельзя так со школой. Реформы должны быть медленные, обоснованные, обсужденные с учителями. Конкретно про математику основное замечание сейчас такое: экзамен перегружен, за 4 часа сейчас его успевают решить только самые быстрые спринтеры. Надо уменьшить число задач процентов на 15, тогда роль скорости ученика станет не столь критична и будет более соответствовать его способности и готовности учиться дальше. Остальное уже детали. Главное — нужна игра с понятными стабильными правилами».

Мария Туфельд преподаватель вуза (фамилия изменена): «Мне кажется, что сама система работает отлично. Я вижу ее огромные достоинства как реально работающего социального лифта. Когда в лучшие вузы самостоятельно поступают выпускники с Сахалина или из Красноярского края, а баллы у них не ниже, чем у выпускников престижных московских школ — это отлично работающая система. Другое дело, что начинку во многих предметах, особенно гуманитарных, надо менять. Что это должно быть предметом общественного обсуждения. Что все реальные КИМы после экзаменов надо публиковать в открытом доступе. Что к их составлению надо наконец-то привлечь профессионалов и обновить те команды, которые бессменно работают по пятнадцать лет. Но разрушать систему для этого не надо. Не надо сносить дом, если вы хотите поменять интерьер квартиры».

Что еще нужно сделать?

Перестать мухлевать с результатами экзаменов, считают учителя. Для того чтобы показать, что выпускники прилично сдают экзамены и показывают хорошие средние результаты, экзаменационные материалы могут упрощаться, а шкалы перевода первичных баллов в итоговые пересматриваться. «Нельзя показывать, что реальный средний уровень в технических науках очень низкий, — объясняет учитель физики Валентин Ш. — Если показать как есть, окажется, что [с физикой] шляпа. С профильной математикой еще хуже». При этом результаты ЕГЭ становятся основной для оценивания результатов школ и для формирования проходного балла в вузах. Меняющиеся из года в год условия задачи совсем не способствуют формированию объективной картины.

Телеграм-канал «Кипящий МИФИ» комментирует: «Мы не поленились перевести абсолютные средние баллы в проценты решенного варианта: Физика — 48%; Информатика — 41%; Математика — 34%. Еще раз, для фиксации: в среднем школьник России решает меньше 50% в любом «инженерном» экзамене, а в математике средний школьник в среднем решает только треть от задания. И это еще благодаря тому, что варианты по физике и математике были в этом году упрощены, а в математике еще и пересмотрели шкалу перевода первичных баллов во вторичные».

А еще это ставит в неравное положение выпускников разных лет. В этом году, например, после изменения шкалы перевода баллов выпускники, потерявшие один-единственный первичный балл на ЕГЭ по литературе, лишились сразу шести тестовых — и со своими 94 баллами соперничают с прошлогодними выпускниками, которые с той же одной ошибкой получили 97 баллов.

«Я бы увеличила количество первичных баллов, чтобы цена ошибки не была столь высокой», — говорит учитель русского языка Юлия Ж.

Тем временем в Рособрнадзоре

Позиция Рособрнадзора по поводу отмены ЕГЭ вполне предсказуема: ничего отменять не надо. Глава ведомства Анзор Музаев регулярно выступает с жесткими заявлениями по этому поводу.

4 июля он обсуждал вопросы совершенствования ЕГЭ в комитете по просвещению в Госдуме, где сказал, что его ежегодно спрашивают, отменят ли ЕГЭ, а он всегда отвечает так: «Отменят, если эта группа депутатов предложит не просто вернуться к старому, а конкретную модель, которая в наших современных реалиях осуществима: как в этой модели будет обеспечена возможность подавать документы на поступление в несколько разных вузов, равенство прав участников, контроль над коррупцией при поступлении».

9 июля Музаев публично заявил, что

15 июля Музаев предложил увеличить значимость ОГЭ — экзаменов, которые сдают девятиклассники, — и принимать в колледжи по их результатам, а не по среднему баллу аттестата, к объективности которого есть много вопросов. Это еще один шаг в направлении, противоположном тому, что предлагают инициаторы законопроекта.

Наконец, 19 июля Анзор Музаев решительно заявил, что в 2025 году никаких серьезных изменений в проведении ЕГЭ не будет: «Пусть школьники не переживают, вопрос закрыт.

И добавил: «Я не верю в то, что сейчас можно придумать что-то кардинально новое. Когда мы ведем диалог с Госдумой, мы говорим, что подход должен быть не такой, как в 2017 году: давайте все разрушим до основания, а потом будем новый мир строить, — а говорим о том, что необходимо работать над тем, что мы уже создали».

В итоге до 15 августа 2024 года Рособрнадзор принимает предложения по улучшению ЕГЭ от всех заинтересованных сторон. Предложения принимаются на адрес электронной почты: [email protected]. А на последней неделе августа планируется всероссийское общественное обсуждение нововведений.

Автор — преподаватель литературы