В 2022-м для института cultural governance в РФ началась принципиально новая эпоха, которую прежде всего отличает беспрецедентно, патологически высокое внимание государства к сферам культуры, в которые ранее оно «заглядывало» довольно редко. Неожиданно литераторы из малотиражных снобов из «Жан-Жака» перевоплотились в — ни много ни мало — настоящих инженеров человеческих душ, достойных травли, признания террористами и изъятия книг из магазинов; культовые, «забронзовевшие» музыканты начали становиться «иноагентами» и объектами дипломатических заговоров, а обслуживающие совсем уж нишево-«высоколобую» аудиторию драматурги — фигурантами резонансных уголовных дел советского пошиба. Что происходит?

В нашем контексте важно не размывать этот вопрос до погружения в причины и потенциальные последствия происходящего, но остановиться именно на его «механическом» аспекте.

Фактически, безо всяких преувеличений и патетики, речь идет о государственном терроре, развернутом против конкретной социальной группы — участников культурного процесса в современной России, не относящихся к условному безруко-газмановскому клану «доверенных лиц» и не готовых своевременно поставить подпись под «письмом в поддержку…», съездить в Донбасс или выступить на концерте «в честь присоединения…». Этот террор серьезно угрожает их безопасности и создает невыносимые условия работы, превращая внутреннее культурное пространство в монопольный синдикат сервильных воспевателей конъюнктуры, чьи голоса сейчас — вследствие противоестественных государственных махинаций — звучат громче, чем когда-либо прежде.

Культурный террор 2022–2024 очень эффективен — вероятно, это самая масштабная кампания по «отмене» целой плеяды выдающихся артистов в современной мировой истории, чья эффективность объясняется тремя причинами:

• Кремлевская «культурная политика» 2020-х — это своего рода радикальная квинтэссенция самых порочных практик путинской эпохи по, скажем, коммуникации с интеллигенцией, опробованных за 20 лет диктатуры. Собственно, если скрестить, к примеру, историю с разгромом издательства «Ультра.Культура» в середине двухтысячных, уголовное дело против организаторов выставки «Запретное искусство-2006» в Сахаровском центре*, кейс Pussy Riot и серию срывов концертов молодежных исполнителей в 2018 году, а затем возвести эту мозаику в абсолют, то станет очевидно, что репрессии 2020-х — это лишь масштабирование уже давно накопленного, изрядно пристрелянного арсенала.
• У кампании 2022–2024 очень солидная теоретическая база — причем ее архитекторы могут об этом даже не подозревать. На мой взгляд, кремлевские культурные практики 2020-х идеологически родственны двум феноменам — маккартизму и воззрениям Михаила Суслова, в период его членства в Политбюро определявшим политику КПСС в отношении деятелей культуры.

Из обоих феноменов администрация президента России извлекла «лучшее»: у маккартизма были позаимствованы склонность к истерическим преувеличениям, медиаатакам и навешиванию ярлыков. В частности, известно, что сам сенатор Маккарти (об этом упоминается в его же книге «Бой за Америку») однажды обвинил американские власти в пособничестве китайским коммунистам из-за инцидента со сбросом 120 тонн поврежденных боеприпасов, предназначавшихся для Гоминьдана, в Индийский океан — с санкции самого правительства Китайской республики (сенатор в выступлении увеличил сумму до 120 тыс. тонн и подал эту историю как предательство, об упомянутой мною санкции умолчав). Такой же подход в эпоху маккартизма применялся и в культурной регуляции: писатель Ирвин Шоу был провозглашен коммунистом в близкой к ФБР брошюре Red Channels за поддержку петиции с просьбой пересмотреть обвинения против голливудских сценаристов, отправленных в тюрьму за «антиамериканскую деятельность», — за что также был включен в черный список Голливуда и был вынужден эмигрировать в Европу.

У Суслова же его преемники подглядели совершенно дуболомный догматизм, вместо ортодоксального марксизма поместив в его основу ортодоксальный путинизм, который с сусловскими принципами «на идеологии не экономят» или «я этой книги не читал… но публикация этого произведения нанесет вред коммунизму, советской власти, советскому народу» — рассматривающими деятелей культуры как идеологических винтиков, подчиненных целям правящей группы — сращивается весьма успешно. И почему бы тогда, как минимум для удобства и по аналогии с неомаккартизмом, не обозвать обсуждаемый феномен неосусловизмом?

• Неосусловизм, обретший название лишь в предыдущем абзаце, в отличие от маккартизма или даже разрозненных «доктрин» Владислава Суркова (см. «Тексты 97–07», изд. «Европа», 2008), никак не кодифицирован и не описан — из-за его новизны и бурного развития в реальном времени. И вторую часть этого эссе я хочу посвятить именно деконструкции неосусловизма, по микроглавам разложив ключевую причину его эффективности — его инструментарий.

Теневая дипломатия и игра на ложках перед сокамерниками

Если проанализировать хрестоматийные примеры моральной паники, например, «Сатанинскую панику» 1980-х или популяризацию теории «Сионистского оккупационного правительства» среди сторонников ультраправых движений по всему миру, можно отметить, что распространение истерии в этих случаях не в последнюю очередь было связано с «повсеместностью» теорий, на которых она базировалась.

Допустим, существует всемирный заговор сатанистов, совершающих ритуальные убийства, как в США, так и даже в ЮАР, — и повинны в этом и хиппи из нью-эйдж коммун, и мормоны, и социальные службы — и в целом любые другие акторы общественной жизни, потому что в условиях неопределенности и «безграничности» всей истории с «сатанинской паникой» социальная настороженность возросла до такого уровня, что американские родители стали бояться отпускать своих детей в школу.

Задержание участников группы «Би 2» в Таиланде, по данным The Guardian и ряда российских оппозиционных политиков, организованное МИД РФ через давление на тайскую сторону (МИД РФ официально опроверг подобные предположения. — Ред.) с целью депортации музыкантов в Россию, крайне симптоматично, во-первых, как признак повышения «уровня опасности» артистов в роли объектов государственного надзора, а во-вторых, именно как фактор глобализации моральной паники из-за репрессий военного времени.

В 2022–2023 годах новинкой считались объявление деятелей культуры в международный розыск, заочные приговоры и аресты за «фейки» — как, к примеру, в деле Дмитрия Глуховского (ко всему прочему еще и признанному «иноагентом»). Но ввиду ограниченности юрисдикции РФ, собственно, ее границами подобные меры ни в символической, ни в практической плоскости не имели веса — поскольку большинство публичных критиков режима на момент «арестов» давно находились за рубежом.

Но случай с «Би 2» во многом стер эту дистанцию, чем спровоцировал панику и дискуссию об опасности «дружественных» РФ стран для политической эмиграции. Никогда ранее в постсоветской России музыкант, писатель или актер не становился предметом спецопераций по экстрадиции или внешнеполитических манипуляций в целом, если не причислять к творческой когорте автора книги «ФСБ взрывает Россию», выходца из КГБ Александра Литвиненко.

Действительно, в недавнем прошлом подобные «дипломатические» тактики, как правило, применялись к «предателям» режима в несколько иной интерпретации этого слова — к грушникам или фээсбэшникам, бежавшим из РФ и начинавшим за границей сотрудничать с западными спецслужбами, вроде того же Литвиненко или Скрипаля. Но в 2024-м те же персоны, чьи фамилии упоминались в СМИ в связи с делами по ликвидации «предателей»-спецслужбистов, взялись за музыкантов: «Группу «Би 2» во время специальной военной операции, к моему глубокому разочарованию, можно охарактеризовать только как «подонки»… Скоро играть и петь они будут на ложках и на металлических тарелках, выплясывая чечетку на глазах у сокамерников. Лично я бы с огромным удовольствием на это посмотрел», — прокомментировал задержание «Би 2» депутат Госдумы Андрей Луговой, которого британский суд считает исполнителем убийства Литвиненко.

В частности, инциденты с запретами на въезд в ОАЭ «иноагенту» Моргенштерну, а «иноагенту» Максиму Галкину — в Индонезию, отменой концертов комика Руслана Белого в Таиланде и Индонезии, вкупе с ощутимым риском выдачи «Би 2» российским властям при невмешательстве в историю дипломатов западных стран и — что мне кажется немаловажным — на фоне скандала вокруг предполагаемых связей депутата Европарламента Татьяны Жданок с ФСБ — указывают на сохранение РФ существенного влияния на международные процессы.

И эту «невидимую руку» российские власти, очевидно, охотно готовы использовать для преследования антивоенных деятелей культуры по всему миру (пока что хотя бы в «дружественной» Азии) и поддержания атмосферы моральной паники и в эмигрантской среде тоже, что, судя по всему, в 2024-м артистам следует учитывать при выборе стран для проживания и выступлений.

Лавандовая стигматизация

Андрей Луговой — самопровозглашенный специалист по «подонкам» и «предателям», и профиль этот он конвертирует не только в высказывания про ложки и чечетки, но и в скрытые призывы к самосуду — в духе «Свободного радио и телевидения тысячи холмов», в ходе геноцида в Руанде озвучивавшего адреса проживания тутси для физической расправы над ними.

«Для тех, кто лично хочет довести до Аси, что предательство своей страны — это самый страшный грех», — такой подписью Луговой сопроводил ныне удаленную публикацию в своем telegram-канале, в которой был выложен домашний адрес писательницы Аси Казанцевой.

Подобное приглашение к личному разъяснению греховности «предательства» девушке с годовалым ребенком, точно так же, как и регулярные признания деятелей культуры «иностранными агентами», провокации прокремлевских пранкеров с «вытягиванием» из них радикальных реплик политического характера и, например, недавний скандал с «голой вечеринкой» — в которой, что примечательно, участвовали в основном «артисты-конформисты» без какого-либо антивоенного бэкграунда, можно описать как инструмент по дистанцированию культурной сферы от того, что власть понимает под «простым народом».

Неосусловизм в принципе допустимо рассматривать как комплекс мероприятий, направленных на маргинализацию любых неофициозных, отклоняющихся от «генеральной линии партии» проявлений культурной жизни. Для этой цели репутация прокремлевских артистов усиленно охраняется и «лакируется» властями (в качестве примера — недавнее специальное заявление представителя МВД о том, что «у полиции нет вопросов» к певцу SHAMAN по пропаганде ЛГБТ**), а членов «противоположного лагеря», напротив,

Например, возведя травлю квир-сообщества в ранг чуть ли не главного столпа конституционного строя РФ, российские власти получили в свои руки инструмент легитимации наказания как авторов young-adult романов вроде «Лета в пионерском галстуке» (признанных «иноагентами» и лишенных возможности публиковать книги в России), так и знаменитостей на вечеринке со специфическим дресс-кодом. Это, в сущности, та же «Лавандовая паника» времен маккартизма, базировавшаяся на тезисе о том, что ЛГБТ-сообщество представляет угрозу для нацбезопасности США из-за восприимчивости к коммунизму.

Неосусловизм же намного шире маккартизма, из-за чего стигматизация в его рамках происходит не по принципу точечной дискриминации, а через модернизированный фильтр «вреда коммунизму, советской власти, советскому народу». Показателен совсем недавний случай с отменой концертов Кристины Орбакайте в Сибири по доносу прокремлевских активистов, назвавших певицу «дочерью иноагента» (что не соответствует действительности), «не определившейся со своей позицией по поводу СВО».

Определиться же с позицией артистам часто помогают пранкеры, подводя под монастырь публичных персон и расчищая для властей оставшиеся для начала организованной травли барьеры. Так, еще в мае 2022-го из Московского театра им. Евгения Вахтангова был уволен режиссер Римас Туминас за согласие в телефонном разговоре поставить в Украине спектакль «Мой друг Бандера» — аналогичные истории за последние месяцы произошли с Борисом Акуниным*, Дмитрием Быковым*, Людмилой Улицкой и Михаилом Веллером, зачастую заканчиваясь для них невозможностью продолжения творческой деятельности внутри России в какой-либо форме.

В этом цель стигматизации культуры и состоит. Пропаганда же готовит для ее восприятия необходимую модель общественного мнения, в которой унижения и травля людей, определивших культурный ландшафт современной России, должны восприниматься как «естественное самоочищение общества». Если этот инструмент свою функцию выполняет недостаточно эффективно, у властей всегда есть финальный аргумент.

Прямое действие и противодействие. Вместо заключения

«Помню, как Суслов и его чиновники из Отдела пропаганды ЦК начали «дело Даниэля и Синявского». Это дело очень походило на позорную войну Хрущева против Бориса Пастернака. Тогда тоже со страниц газет не сходила площадная ругань в адрес поэта, которая уронила во всем мире престиж нашей партии и государства», — вспоминал Анастас Микоян в своих мемуарах «Так было».

Очевидно, что международный престиж государства как для Суслова, так и для его идейных преемников, в 2023 году инициировавших обескураживающее своей «советскостью» «театральное дело» против драматурга Светланы Петрийчук и режиссерки Евгении Беркович, играл роль третьестепенную.

Как и для призвавшего «уничтожить» Бориса Акунина депутата Гурулева, как и для чиновников, организовавших обыски в издательстве «Захаров», публиковавшем «подлежащего уничтожению» писателя, как и для Московского культурного департамента, разгромившего «Гоголь-центр» Кирилла Серебренникова, как и для людей, ответственных за замену персонажа Максима Виторгана в сериале «Контакт» на дипфейк. На этой стадии «на идеологии не экономят», видимо, даже если ради нее необходимо поставить вопрос об убийстве литератора.

В сущности, до второй половины 2023 года, которая для российской культуры открылась арестом Беркович и Петрийчук, к совсем уж откровенным репрессиям в отношении «креативного класса» власти старались не прибегать и все же соблюдали некую аккуратность. Однако если верить источникам «Медузы»***, близким к Кремлю,

Как мы увидели неделю назад, реестр этого инструментария пополнился еще и дипломатическими заговорами — и, исходя из анализа динамики эволюции неосусловизма, нет никаких оснований полагать, что кремлевский арсенал в ближайшее время не разрастется дополнительными рычагами культурных репрессий.

Предприняв в этом эссе попытку составить исчерпывающий «портрет» эпохи неосусловизма, которая, впрочем, пока и не думает прекращаться, в заключение текста мы оказались перед не самым простым нравственным вопросом: а как в этих условиях деятели культуры с антивоенной позицией (или же вовлеченные в кейсы с ЛГБТ-пропагандой) могут продолжать работу, не погружаясь в отчаяние и апатию?

Кажется, по состоянию на февраль 2024-го на него существуют два варианта ответа. Первый согласован администрацией президента России и сводится к тому, что для «отпущения грехов» необходимо принять кремлевскую «систему покаяний». Она, как можно судить из историй с Ромой Зверем, Димой Биланом или Филиппом Киркоровым, состоит или в поездке в Донбасс, или в пожертвовании гонорара на гуманитарную помощь с публичным осуждением действий ВСУ.

Вторую же опцию мне в недавнем интервью озвучил иммигрант, «иностранный агент» и лидер группы «Ногу свело!» Макс Покровский, в феврале 2022 года всецело переориентировавший свое творчество на лозунговые антивоенные композиции.

Вероятно, пока что существует и третий вариант, заключающийся в отказе от каких-либо публичных комментариев и сохранении нейтралитета «до последнего». Но если браться за прогнозы культурных итогов года, начавшегося с отмены концертов предельно аполитичной певицы за «отсутствие позиции по СВО» и операции по депортации также объективно не самой протестной русскоязычной рок-группы, допустимо предположить, что к 2025 году эту опцию власти окончательно ликвидируют. Потому что речь идет все же о догматизме советского типа — с нулевой толерантностью даже к латентным намекам на инакомыслие.

* Внесен властями РФ в реестр «иноагентов».

** Признано в РФ экстремистским сообществом.

*** Признано в РФ «иноагентом» и нежелательной организацией.