— Роберт, почему именно ваше общество решение Верховного суда о ликвидации Международного «Мемориала» поставило в особенно тяжелое положение?

— Согласно учредительным документам, мы — Пермское краевое отделение Международного историко-просветительского, благотворительного и правозащитного общества «Мемориал», у нас это даже в названии зафиксировано. В свое время для регистрации международной организации на территории России нужна была хотя бы одна российская структура. И это — мы. Зарубежные организации российские власти ликвидировать не могут, поскольку они вне юрисдикции России. Решение Верховного суда распространяется только на тех, кто официально зарегистрирован в России. А это мы и правление Международного «Мемориала».

— Значит, как только будет отклонена апелляция, пермский «Мемориал» тоже перестанет существовать?

— Здесь возникает юридический казус: мы называемся отделением Международного «Мемориала», но не являемся его структурным подразделением, мы — отдельное юридическое лицо, самостоятельная организация со своими проектами, счетами, что записано в нашем уставе. Нас с Международным «Мемориалом» объединяют миссия, задачи.

— Так в чем же тогда для вас опасность?

— В том, что правоохранительные органы понимают подобного рода решения суда так, как им удобно. Нам могут сказать: наплевать, что вы — отдельное юридическое лицо,

— Пермский «Мемориал», насколько я знаю, одна из самых крупных организаций такого рода в России. Если вас уничтожат, сколько человек пострадают, как это в целом скажется на состоянии общества?

— Пострадают все, потому что Пермский край — ссыльный край. Только зарегистрированных членов у нас — около двух тысяч человек, в основном это потомки репрессированных. Мы много лет создаем карту ГУЛАГа в Прикамье, она есть на нашем сайте, на основе архивных источников отмечаем все места, связанные с репрессиями. На сегодня на этой карте отмечено 1750 объектов — и это только в Прикамье!

Но, судя по тому массиву документов, которыми мы обладаем, это лишь две трети объектов, будут еще. Почти 900 из них — спецпоселки, куда отправляли раскулаченных, ссыльных, депортированные народы. То есть через Пермский край прошла вся страна.

— Вашей семьи это тоже коснулось?

— Да, раскулаченная семья моей бабушки была сослана сюда из Башкирии — у них на семью в 14 человек было две коровы, это сочли большой роскошью. Половина семьи умерла в первую же зиму, мою бабушку спасла какая-то русская женщина, которая забрала ее к себе на год. Я родился в Березняках, меня всегда удивляло, откуда в нашем классе представители всех национальностей — литовцы, башкиры, татары, эстонцы, уроженцы Кавказа. В седьмом классе спросил об этом учителя истории, и он, не моргнув глазом, ответил, что в Березняках была ударная комсомольская стройка. Только уже на историческом факультете Пермского университета узнал, что это за «ударная стройка» — наш город был построен руками заключенных и ссыльных, которых отправляли в эти места в 20–30-е годы. В частности, руками заключенных Вишерлага, о котором писал Варлам Шаламов.

— Как члены пермского «Мемориала» отреагировали на решение Верховного суда?

— Сначала это были удивление и обида, а когда люди осознали, что ликвидация — реальна, началось возмущение. Я каждый день слышу по телефону и в личных разговорах — почему нас снова репрессируют? Почему забирают организацию, которую мы создали?

— Чем реально занимается ваш «Мемориал»?

— Нашей организации более тридцати лет, мы появились немного раньше, чем возник «Мемориал» в Москве, я руковожу обществом с 2010 года. За это время мы помогли тысячам людей найти информацию о своих репрессированных родственниках, найти документы, места гибели. К нам ежедневно обращаются по несколько человек, которые просят найти сведения о родных. Очень часто люди просят прислать нам аудиозаписи интервью с бывшими репрессированными или их детьми, которые мы много лет записывали и составляли аудиоархив. Недавно отправил такую запись потомкам одной из жительниц поселка Скальный Чусовского района, немки по национальности. Ее туда депортировали, потом она попала в трудармию, работала в шахте. Нам написал ее внук, мы отправили ему запись, через месяц получили письмо — он написал, что слушали эту запись всей семьей, узнали такие подробности из личной жизни бабушки, которые она нам никогда не рассказывала.

— Местные власти, на ваш взгляд, осознают эту ситуацию? Как чиновники отреагировали на решение о ликвидации?

— Открыто и резко еще в ноябре высказался только Павел Миков, пермский омбудсмен. Он прямо заявил, что это циничное, бесчеловечное действие.

— Выступление омбудсмена — «бунт на корабле»?

— Нет, уверен, он сказал то, о чем остальные думают. Кстати, его заявление передали практически все местные СМИ — газеты, радиостанции, интернет-порталы. Другие чиновники пока молчат, вряд ли кто-то из них открыто будет критиковать решения федералов. Но местные власти, которые пусть и не испытывают к нам большой любви, уважают нас и не один год демонстрируют готовность сотрудничать с нами на основе партнерства. Мы же реализуем государственную политику по увековечиванию памяти жертв репрессий! Надеюсь, что властям важно сохранить некоторое общественное равновесие, не обострять социальные конфликты. Зачем нужен еще один, который коснется почти двух тысяч человек, большая часть из которых — пожилые люди, опора политического режима? Зачем их будить, а вместе с ними и их родственников? Такого местным властям точно не нужно. Тем более что и среди пермских чиновников немало потомков репрессированных.

— Пермяки как реагировали?

— Не часто смотрю соцсети, а сейчас обнаружил настоящий вал поддержки, даже от тех, кто раньше критически относился к нам и нашей деятельности, кто всегда делал совершенно лояльные власти посты. Все в полном недоумении и возмущении! Даже СМИ о нас заговорили, меня за последние полтора месяца уже несколько раз приглашали в часовые эфиры на местные радиостанции.

— Всех, конечно же, волнует вопрос о сохранении архива. У вас большой архив? Что с ним будет?

Мы давно уже поняли все риски жизни в нашей стране для таких организаций, как наша, и приняли меры к сохранению архивов. Что касается других активов — библиотека у нас небольшая, ее всегда можно перенести, сайт можно перерегистрировать, офис — не наша собственность, мы его арендуем. Если потребуется, всегда найдем другое место дислокации. Мы все равно продолжим свою работу — сохранение памяти, и будем надеяться, что у властей хватит здравого смысла не наполнять порохом бочку, на которой она сидит.

* Международный «Мемориал» ликвидирован в России по решению суда. Ранее он был включен в реестр «иноагентов».