Год кипел скандалами, пузырился распрями, но все же самое главное — сиял премьерами. Театр так устроен, что должен двигаться к смыслу, к познанию, даже если переменчивый вектор времени указывает в тупик.

Недавно при мне один крупный режиссер, за плечами которого большая биография, заметил, что в работах молодых постановщиков, которые всю осень показывал фестиваль «Уроки режиссуры», ему не хватает безумства. Ракурс понятный — всегда хочется встретить кого-то, кто имеет право сказать: я новый, я неизбежный, я пришел!

Обозначившиеся в сезоне-2021 тренды: одновременно и переломные, и драматические, и комические. Электронная реальность дает голос каждому; борьба мнений любой акт превращает в фарс, на всякую тезу находится антитеза. Если кто-то мимоходом замечает, что земля круглая, со всех сторон набегают полчища, вопящие: квадратная, квадратная!

Но и на квадратной земле нужен настоящий театр. Возможно — еще более остро.

Ахеджакова недавно бросила в зал Вахтанговского театра: «Быть или не быть»? Самая знаменитая реплика в мире была произнесена ею не в роли Гамлета, а в роли самой себя, звезды «Современника» и ярчайшей характерной актрисы российских сцены и экрана. И речь шла не о метафизике бытия, о конкретном уродстве нашей реальности.

Лии Меджидовне вручали премию «Легенда сцены» в рамках церемонии «Звезда театрала». И вопреки елейной благостности момента она разорвала церемониальный шаблон, резко воспользовавшись случаем. Что происходит в стране — с «иноагентами», беззаконными преследованиями, подготовкой казни «Мемориала» (организация выполняет функции «иностранного агента»), хранителя нашей памяти и боли?

В этом разящем монологе наперекор парадной ситуации, наперекор времени была правда, заступающаяся за униженный разум современников. Театральная общественность, запуганная до степени немоты, аплодировала актрисе.

Но хрупкую, неукротимую Ахеджакову не устрашили ни бойцы «Серба», ни траурные венки на лестнице ее театра, ни письма в прокуратуру оскорбленных «Офицеров России», которых якобы возмутил текст ее роли в спектакле «Первый хлеб». Представление, поставленное вокруг «Современника», не заставило ее промолчать. Что ж, театр жив, пока жива великая традиция русских скоморохов — бросать неуместную правду в лицо власти и обществу.

Бояков, наконец, покинул МХАТ имени Горького, в историю которого уже вошел как человек, так и не сумевший оправдать громкими декларациями профессиональную несостоятельность. Среди знаковых обломков его «эпохи» на бульваре — и любимица публики Бузова, и дискуссии вокруг Сталина, и мощи в специальном помещении, добытые, надо полагать, чтобы осенять прочность личной власти.

Как некогда в центре столичной культурной жизни был Московский Художественный театр, так он и теперь там, только с принципиально другой материей — историки не упомнят такого сезона: скандал на Тверском бульваре, скандал в Камергерском.

Женовач по требованию Ольги Любимовой вынужден был досрочно покинуть МХТ имени Чехова. В Министерстве культуры ему практически синхронно выдали премию за ударный труд и предложили написать заявление об уходе. Сергей Васильевич по старинке думал: главное в театре происходит на репетициях, на сцене. Реальность его опровергла: главное происходит в кабинетах; важна не работа, а самопрезентация. Это изгнание — часть на наших глазах вершащейся драмы МХТ, который из театра с художественной программой и уникальной историей превращается в банальный продюсерский центр на госдотациях.

И вернут ли самостоятельность Студии театрального искусства, ставшей три года назад филиалом МХТ, — вопрос, все еще висящий в воздухе.

Калягин в шестой раз стал главой Союза театральных деятелей. Он по-прежнему самый бесспорный кандидат. Наверное, единственный, кто способен управлять системой сдержек и противовесов нынешней театральной жизни. Она трудная, все более конфликтная и непредсказуемая. И требует от своего главы того, о чем раньше и речи не было: гражданского мужества. Позиция между сообществом, нуждающимся в защите, и Минкультом, который грозит бюджетной палицей, пытаясь обуздать любое неповиновение, — как между молотом и наковальней. Калягин блистательный артист, опытный человек и лавировать умеет виртуозно. Но, похоже, шестой срок будет трудным.

Кехман в уходящем году вписался в столичную театральную повестку. Первой его постановкой с сетевым аншлагом стало видео, где новый генеральный директор театра на Тверском бульваре отдирает от стены фотографию Эдуарда Боякова со словами: «Очень вас люблю, Татьяна Васильевна!»

И доказательство еще одного сезонного тренда: ведущие позиции на подмостках занимают комические персонажи. Востребованность Кехмана нашим временем — тема для будущих исследователей театра.

Количество скандалов, в том числе коррупционных, связанных с его именем, ничему не помешало. Он трогательно повышает свой образовательный уровень на пути к новым вершинам. При этом видовая общность нынешнего главы МХАТ имени Горького с прежним, Кехмана с Бояковым — очевидна. Оба построили карьеру на интимных отношениях с властью. Оба мастера скандала как жанра. Но скандал скандалу рознь. Да, можно закрывать глаза на суды, банановое прошлое, уголовные дела. Но — не на письма народной артистки президенту. И не просто народной — той, что вписана в личный опыт каждого советского человека, Татьяны Дорониной. Каким бы древнерусским и патриотичным ни объявлял себя Бояков, «Три тополя на Плющихе» и «Старшая сестра» посильнее будут.

При Боякове Доронина в театр не входила. Кехман первым долгом поехал к ней на дачу — и заручился. Очевидцы были потрясены: в темноте на премьере «Женщин Есенина» (постановка Галины Полищук) открылась дверь, в зал бесшумно вкатили кресло с Татьяной Васильевной. По сцене как раз ходили женщина с баяном и женщина с деревом, знаменующие родину поэта.

Крымов в этом сезоне поставил два хороших спектакля и один выдающийся. «Моцарт. Генеральная репетиция» в «Мастерской Петра Фоменко» — событие и ода театру. Далеко позади осталась штатная работа в Школе драматического искусства; режиссеру-сценографу точно пошла на пользу свобода и непривязанность к месту. Вступая в отношения с разными труппами — МХТ имени Чехова, «Мастерской Петра Фоменко», Пушкинского — он отточил собственный театральный язык, в котором разлом формы собирает смысл заново.

Лепаж, волшебник сцены, осуществил в Театре Наций «Мастера и Маргариту» с Евгением Мироновым и Чулпан Хаматовой. О спектакле спорят, окончательная редакция будет через месяц-другой.

Лепаж любит технологию, как ребенок игрушки, и технологии в спектакле много. А Булгаков в своем фантастическом реализме все больше полагался на силу воображения. Его закатный роман остается огромным соблазном для режиссуры, но пока никому еще не удавался. Ждем февраля.

Любимова стала конструктором громких скандалов. Ее кадровая политика — 2021 тянет на плутовской роман.

Сегодня наступил момент, когда государство, как писали в советские времена, повернулось лицом к культуре. Средств на нее существенно больше. Но бюджетные ассигнования в 2021-м стали чем-то вроде черной метки. Вам выделены деньги на реконструкцию, реставрацию, развитие? На театральный квартал или капитальный ремонт? Тогда мы идем к вам! Смотрящим над тратами должен быть правильный человек. И в Музее имени Бахрушина, и в МХТ имени Чехова, и в МХАТ имени Горького. И много где еще. Главная новость от Ольги Любимовой — вызов сообществу.

Родионов уже полгода не директор Театрального музея. Но все еще выходят задуманные им книги, разворачиваются затеянные им выставки. За него горячо и дружно заступилась вся театральная Россия, от столиц до провинций. Писали письма на высочайшие имена, выступали, записывали обращения в Сети. Съезд театральных деятелей обратился напрямую к правительству России. Не помогло. Знатока музейного дела заменили человеком, не понимающим в нем ничего, и это лишило учреждение кадров, планов и жизни. Иногда кажется: Минкульт, в котором к культуре сегодня, похоже, равнодушны все ключевые игроки, воспроизводит свою матрицу на вверенном пространстве.

Туминас в этом сезоне поставил шедевр. Его «Война и мир» примиряет с суетливой реальностью и — при всем драматизме и переливчатой сложности спектакля — проливает свет на сцену будущего. Лишь высочайшая театральная культура в союзе с талантом могла породить сценическую речь, обращенную к лучшим началам человека. И это главный дар художественного руководителя к столетию Вахтанговского театра.

Урин провел один из самых непростых сезонов за всю свою карьеру. Гибель человека на спектакле «Садко» — трагедия, тень которой ложится на весь театр.

Но Большой, само собой, продолжает жить, и билеты на самое новогоднее зрелище — балет «Щелкунчик» — на сайте театра стоят 95 тысяч. Экономика, ставшая важнейшим критерием успешности, сегодня демонстрирует главное: театр перестает быть общедоступным; цены на аншлаговые спектакли отсекают от событий значительную часть публики, для множества детей поход на знаменитый спектакль становится недостижимой мечтой. Лишь только билеты на «Щелкунчика» у перекупщиков достигают отметки в 300 тысяч, встает старый вопрос: как спекулянты в главном театре оперы и балета могут торжествовать из года в год?

Хабенский после изматывающей борьбы влияний возглавил МХТ имени Чехова. Да, адмирал Колчак, человек чести, чью роль он сыграл в кино, как сказала Инна Соловьева, не одобрил бы такое поведение. Как, впрочем, и полковник Алексей Турбин. Но артисты не похожи на своих героев. Константин Юрьевич хороший артист, благородный благотворитель, но роль спасителя МХТ вряд ли ему по плечу. И хотя он рвался к главному театральному трону еще при Олеге Павловиче, однако, кажется, пока не имеет ясного представления, куда вести Художественный театр и что вообще с ним делать. Возвращение обветшавшего «Идеального мужа» и Дарьи Мороз с Мариной Зудиной на эстетическую программу не тянет. Озвученный вектор движения — имперский: чтобы все было «как при бабушке». Другими словами, как при Табакове. Спорная цель.