…Как пчелы облетают цветы клевера, не пропуская, со всех собирая, как рэкет в 1994-м шел по Центральному (Колхозному) рынку Красноярска, так и античный рок: никуда он не делся, всегда здесь, несмотря на тик-ток, Госдуму, омбудсменов, и он свое привычно соберет. Иногда кого-то пропускают, это не математика, а что-то вроде сельского хозяйства, где что посеяно порой не всходит, а что взошло не всегда и не везде жнут, но это не про Быкова, он не мог остаться незамеченным. Он, на взгляд извне, не из Красноярска, яркий персонаж античных трагедий. В тюрьме не изменился и ничего не понял, совсем ничего, судя по тому, что от него слышим и что видим, но почему, собственно, должен меняться персонаж: говорю же — сюжет выстроен не по современным лекалам и это не современный герой. Да и вообще не герой — для меня (я пристрастен, я еще помню 90-е Красноярска) Быков был их липкой повседневностью, а в ней, если ты внутри, никогда нет темы, в этом и состоит сама суть коллективной травмы. Красноярск с ней жил, и считал это нормой, а не травмой, продолжая выбирать Быкова депутатом и в нулевые, и в десятые, и сейчас бы выбрал, если бы ему дали в СИЗО зарегистрироваться кандидатом.

но кому сделан этот вывод? Быкову 61 год, в этом возрасте мужчины не меняются, держится он хорошо, нет — образцово; что у него внутри — не дело газеты; встречаться же и отвечать на вопросы «Новой» он отказался, о чем меня известили из МВД. А если бы согласился, не сомневаюсь, что повторял бы все то же, что говорил мне в 1997 году, в том числе о конкретных убийствах Наумова и Войтенко, Инина и Герасимова и др. Это было понятно из всех тех слов, что от его имени публиковали все это время его помощники в его инстаграме, это стало понятно из обширного видеоинтервью, которое он дал в июне Павлу Брыкину, бывшему журналисту госканала «Россия» (тот прославился коронным приемом — падал под машины персонажей, на которых его натравливали, в том числе под авто быковского помощника Алексея Талюка — он тоже в СИЗО с того времени) и Дмитрию Полушину, своему же неформальному бывшему пресс-секретарю, а теперь кандидату в депутаты от «Зеленых» (тоже парадокс: Быков поднял свои миллиарды на КрАЗе — благодаря тому, что вместе с московским и транснациональным бизнесом травил Красноярск, переплавляя в алюминиевую чушку жизни и здоровье горожан; быковцы устраивали мусорные полигоны под Красноярском, а теперь другие быковцы и тот же Полушин борются против них; впрочем, таких парадоксов в этой истории — что блох на помоечных шавках). Не было только еще одного из того же ряда ютуберов — Караулова.

Быков им в тюрьме говорил то же, что всегда. Что и нынешнее дело его сугубо политическое, связано с неспособностью власти выиграть у него выборы. Пусть так

но разве отвратительность существующей власти означает, что Красноярск должен забыть бойню 90-х и простить все трупы?

Впрочем, комментарии к речам Быкова, пожалуй, излишни. Как он тогда продолжал, все делалось в 90-е (и во многом до сих пор) «по доктрине Даллеса» — стравили молодежь и устроили гражданскую войну; все главные неприятности из-за Дерипаски — тот пугал родственников Ельцина тем, что Быков станет губернатором, потом президентом, эта пугалка перешла и к Путину; а конфликта с Наумовым не было, «где я был по статусу и где он» (и тут же про этот конфликт сам и рассказывает; и в суде Быков тоже дал столь же противоречивые показания). В общем, все как всегда, надо только уметь спрашивать, тщеславие не позволяет ему замолчать. Новый тезис от Быкова прозвучал лишь один: Березовский жив.

Ну и хорошо, что жив. Прокуратура установила, что сотрудники СИЗО, где Быков давал интервью, нарушили инструкции и правила, суд указал в постановлении, что Быков сообщает через СМИ сведения, которые, согласно УПК, «не могут доводиться до присяжных», это «непроцессуальное воздействие» на них. Быков с его витальностью, человек из народа, веками приученный выживать при любых обстоятельствах (даже когда не стоило бы), несомненно, и в тюрьме, и в лагере не только выживет, но и найдет, как «доносить правду». К этой жажде выживать (судя не только по конкретному персонажу — это вообще распространенный тип) прилагаются, в частности, хитрость (смекалка) и жадность — из-за последней, собственно, Быков и оказался под судом. Из-за нее Наумов с частью бригады в свое время и решил отколоться от Быкова, из-за нее решили спустя десятилетия дать показания на Быкова организатор и исполнители убийств — Татаренков, Бакуров, Кочурин. Наумова возмутило, что Быков с ним не делится, Татарина и его гвардию — то, что за все годы тюрем и лагерей Быков им не помог ни копейкой.

Адвокаты Быкова очень старались, но от этого их работа не обретала осмысленности. Наумова и Войтенко, напомню, расстреливали ураганным огнем посреди бела дня во дворах многоэтажек боевики Татарина. Войтенко они уложили на месте, а за Наумовым гнались. На шум выскочили менты и тоже бросились в погоню, тоже стреляли. Адвокаты упорно доказывали, что в итоге Наумова уложили сами менты, а не киллеры. В этом их концепция, на это делался упор, это они излагали везде и всюду. Но даже если бы это было так, если они правы, как это могло бы снять вину с Быкова или хотя бы ее смягчить? Тем не менее даже накануне оглашения вердикта присяжных, когда адвокаты уже проиграли все, что можно, они продолжали настаивать на том, чтобы перед присяжными поставили вопрос об обстоятельствах убийства Наумова: доказано ли, что его убили киллеры Татарина? И если бы присяжные ответили отрицательно, это, по мнению защиты, было бы основанием считать, что Быков не совершил преступление, а лишь покушался на его совершение.

Это даже не того уровня логика, что «опять у изнасилованной юбка короткая», это что-то вроде «а она хомячков любила, поэтому виноватых нет и быть не может»: Быков ведь сам не стрелял (это ему и не инкриминировали), он заказывал эту расправу, его люди обеспечивали ее всем необходимым, и то, как в дальнейшем развивались события, какая пуля прилетела Наумову, не может ничего ни отменить, ни поправить в содеянном непосредственно Быковым. В отечественной юриспруденции, конечно, все может быть, но тут-то — присяжные.

Подобного абсурда в линии защиты — выше крыши, это явно не Генрих Падва, защищавший Быкова в конце 90-х и первой половине нулевых, когда тот благополучно избежал лагерей.

Интересно, что

опубликован скан повестки, которой московский адвокат Быкова Мария Серновец вызывала меня в суд на допрос. Ее интересовало, откуда у меня «даже те сведения и материалы, доступ к которым следствие не предоставило защите и которые отсутствуют в уголовном деле». (Адвокаты, помимо того, потребовали от прокуратуры организовать проверку в отношении меня и обстоятельств получения мной данных предварительного расследования; проверка состоялась, ничего не найдено.) Пренебрежение адвоката к закону о СМИ, обязывающего журналиста соблюдать конфиденциальность источников (если они того пожелают), незнание адвокатом журналистской практики — не новость. Поражает, что в обнародованном скане вымаран, например, телефон самой Серновец, но для чего-то напечатан (хотя повестка выслана на электронный адрес редакции) мой домашний адрес, и затем замазано все вокруг него, а он выставлен на всеобщее обозрение.

К сведению интересующихся (и к вопросу о квалификации нынешней защиты Быкова): там, как и в остальном, что делала к данному процессу эта адвокатская команда, тоже ошибка. На сей раз в цифрах.

Московский адвокат Серновец, вероятно, не в курсе, а красноярский адвокат Алексей Прохоров слишком молод, чтобы помнить одну историю.

26 декабря 1995 года в центре Красноярска в подъезде своего дома забили «арматуркой» и остервенело истыкали ножом 30-летнего журналиста Вадима Алферьева (перелом основания черепа, два десятка колотых ножевых). А за несколько дней до этого — также проломив череп и исколов ножом уже лежащего — убили соседа Алферьева, тоже молодого парня, похожего на него. Киллеры ждали в подъезде — зима, холодно. И спускались к жертве по лестнице сверху, первый этаж здесь глухой, без дверей — там ЗАГС, банки, магазины, у них входы-выходы с другой стороны, с набережной. Алферьева убивали на этой лестничной площадке. А предшествующую жертву — выше. Тот, кто давал задание исполнителям, сказал лишь, что квартира справа. Киллеры спускались сверху и повели парня из квартиры слева.

Об этих убийствах известно почти все, во всех деталях, но суд не состоялся. Причастные к ним занимали до последнего времени высокие посты в РФ и занимают до сих пор, а конкретных исполнителей убрали почти сразу, главным из убийц был Сергей Исмайлов (Челентано, Джафар), по оперативным данным, за плечами — серия зверских избиений и убийств. Ближайший друг Анатолия Быкова (что мне подтверждал сам Быков), нумер один в его ДримТим.

Так и бывает:

Любопытна не только нынешняя оплошность адвокатов Быкова с адресом журналиста, но и фон вокруг нее. Например, ранее Алексей Прохоров, другой адвокат Быкова, заявлял: «Готовится провокация. Люди, дающие сейчас показания против Быкова, до суда могут не дожить». Те неприятности, что могут с ними произойти, будут затем приписаны Быкову. Прохоров обратился к правоохранительным органам с предложением взять свидетелей под госзащиту.

А еще ранее,

с тем, чтобы приписать «затем эти действия мне, как они это делали всякий раз, когда в городе, либо крае, происходило что-либо неординарное. Опасаясь реализации предполагаемой мною провокации, прошу обеспечить Тарасову постоянную вооруженную охрану».

И в 2020-м, сразу после ареста, Быков рассуждал о том, что в связи с его заточением может пролиться много крови. И он бы этого не хотел.

Я тоже скажу, чего бы хотел. Чтобы в еще одном двойном убийстве, Алферьева и его соседа, официально исчезли все лакуны, недосказанности и многоточия.

Та лестничная площадка, как ни зайду, — всегда чисто вымыта. Ее оттирают с той поры, только мне кажется, что это мало помогает. Мать Вадима мне сказала: в сторонке стоял пакет с бутылкой водки, «Пепси» и шестью мандаринами. Бутылки не разбились. (Водку Вадим нес домой не для себя — должны были прийти сантехники. Сам он почти не выпивал.) И тут же лежала папка с бумагами. Ее не забрали — то ли действительно убийц в принципе не интересовало, что в ней, то ли не забрали нарочно, для запутывания следствия. Но коллеги потом интересовались судьбой его зеленой тетради «на пружинке» — нигде не нашли.

«Последнюю ночь Вадим не спал», — говорит мать. Она утром зашла — сын лежал, смотрел в потолок. Поехал в тот день в Березовку, пригородный поселок, на убийство — на нем и криминальная хроника была. Пакет с бутылками и мандаринами мать потом занесла домой. Говорит, что отпечатками на нем пришли интересоваться только через десять дней.

Так было тогда со многими преступлениями быковских. Сейчас те опера и следователи, которым в те годы не давали работать старшие товарищи, сами с большими звездами и широкими лампасами. С большими звездами уже даже те пацаны, что росли в Красноярске 90-х под постоянные похороны во дворах, на улицах, пахнущих порохом и кровью, заваленных лапником и гвоздиками. Спустя 27 лет — сменилось поколение. И Быкова догнали. Опять же Падве — 90 лет, доходы у Быкова упали, выставил особняки на продажу, но не успел, их арестовали органы, со счета в «Сбере» деньги украли…

На Быкове сейчас пять дел, в суде рассматривают первое. Адвокат Прохоров, занимающийся всеми претензиями к своему клиенту, вспомнил Черчилля: «Если вам нужно пройти сквозь ад, проходите не останавливаясь». Легко говорить. А если клиент там популярен, и к нему накопились вопросы? Тем более это интеллигенту вроде Прохорова кажется адом, но, очевидно, для Быкова все не так, он и там устроится.