— Вы следите за ситуацией с Навальным?
— Конечно. Алексей Навальный — очень важная политическая фигура в России, а учитывая, что он сейчас в Германии, это вызывает повышенное внимание. Так что я пристально слежу за ситуацией.
— Как вы думаете, почему Германия отреагировала так быстро, согласившись принять Навального и лечить его у себя?
— У Германии и России давние и близкие отношения. Многие люди здесь, в Германии, следят за политической активностью Навального, у него есть друзья в Германии. К тому же есть пример Петра Верзилова, которого также лечили в Шарите после схожего инцидента. Я думаю, работает комбинация этих факторов.
— Знаете ли вы, кто из немецких политиков участвовал в организации перевозки Навального?
— Я полагаю, посольство, министерство иностранных дел, но я не могу сказать, какие именно люди в этом участвовали. Немецкие политики, в целом, уверены, что очень важно спасти жизнь Алексею Навальному —
не только из гуманистических соображений, но и по политическим причинам, поскольку мы все еще надеемся на возможность демократии в России.
Демократическая оппозиция была страшно ослаблена убийством Бориса Немцова — теперь, когда заставили молчать Навального, огромное количество немецких политиков видят в этом еще один негативный поворот.
— Ангела Меркель очень быстро отреагировала своим заявлением на сообщение о первых результатах обследования Навального. Что говорят депутаты Бундестага? Вы обсуждаете эту ситуацию?
— Бундестаг пока на летних парламентских каникулах, поэтому у нас еще не было формальных заседаний или встреч на уровне комитетов. Но конечно, отравление самого известного российского оппозиционного политика, который сейчас находится на лечении в Германии, будет обсуждаться.
— Как вы думаете, будут последствия для германо-российских отношений?
— Здесь есть одна проблема. Это была операция, проведенная кем-то, нам неизвестным, в городе Томск, который очень далеко от Германии, и поэтому я не знаю, какими могут быть дипломатические последствия. Убийство Хангошвили произошло в Берлине, на территории Германии, и убийца очевидно связан с российскими спецслужбами. В этом случае последовали четкие и незамедлительные дипломатические последствия.
В случае с Алексеем Навальным, я думаю, решающим будет заключение врачей, химиков и токсикологов о том, какое вещество было использовано, где производится это вещество, кто может его производить и кто может получить к нему доступ. Такие же вопросы задавались в случаях со Скрипалем и Литвиненко, но там были «Новичок» и полоний, которые четко указывали на государственные спецслужбы. Пока что мы не знаем точной информации в случае с Навальным.
— В случае со Скрипалем и Литвиненко расследование проходило не на территории России. В данном же случае только Россия может проводить расследование, но уголовное дело, например, пока не возбудили. Есть ли какой-то способ повлиять на Россию со стороны Германии, других европейских стран, каких-то международных институтов?
— Россия — суверенное государство. Мы не можем указать России начать уголовное расследование. Вы слышали реакцию Пескова на заявление Меркель и Мааса, они не видят причин проводить расследование. Я считаю, это неправильно. Я считаю, расследование необходимо.
Было покушение на жизнь человека, и это уголовное преступление по российскому законодательству.
Поэтому сейчас очевидно правильно начать расследование, но другие страны здесь не могут ничего сказать России — только Россия сама может принять это решение.
— Как вы считаете, Германия может инициировать международное расследование?
— Поставьте себя на место российского правительства. Оно рассматривает это как ситуацию, которая произошла с российским гражданином на территории России. Почему Россия согласится на международное расследование? Крушение МН17 было международным событием, как и убийство Хангошвили и Литвиненко, как покушение на Скрипаля. Но дело Навального — при том, что я эмоционально и лично шокирован случившимся — это не международный инцидент. Хотя международное расследование звучит как очень правильная инициатива, я не думаю, что Россия согласится в нем участвовать, а без участия России польза такого расследования будет под сомнением.
