Самый бедный сосед
Беларусь окружена пятью странами — Россией, Украиной, Польшей, Литвой и Латвией. Границы открыты, экономические связи весьма разнообразны. Сравнение уровня жизни и экономических успехов — своих и соседей — становится важным фактором, толкающим людей к переменам.
Белорусский подушевой ВВП составил в 2019 году $6604. Это примерно в 4,7 раза выше, чем в первые годы правления Лукашенко. Казалось бы, есть чем гордиться. Но бурно росла белорусская экономика лишь в конце 1990-х — 2000-х годах. Сейчас подушевой ВВП лишь на 3,6% превышает уровень 2008 года. В последние 12 лет небольшая белорусская экономика (население — 9,5 млн человек) фактически стагнировала — как и российская, с которой она крепко связана.
Сильный спад Беларусь пережила в 2009-м и 2013–2016 годах — от последнего страну не уберегли даже российские «контрсанкции», сделавшие Беларусь мощным перевалочным пунктом на пути европейского экспорта в Россию. Российская политика позволила загрузить предприятия, но курс российского рубля (а вместе с ним и белорусского) в 2014-2015 годах настолько упал, что сверхвыгодным этот экспорт назвать сложно.
Соседи (кроме Украины) живут богаче. От России подушевой ВВП Беларуси отстает почти вдвое, от Польши — примерно в 2,5 раза, от Латвии и Литвы — примерно втрое, и только Украину он обгоняет в 2 раза. Неудивительно, что белорусы едут в соседние страны на заработки, особенно в Россию.
Фактически разница в уровне жизни между Беларусью и соседними Латвией и Литвой — это следствие неудачной экономической политики и неблагоприятного делового климата.
Дикие ростки капитализма
Старт рыночных преобразований в Беларуси получился очень неудачным — как и в России. Разрушение хозяйственных связей ударило по стране больнее, чем по другим союзным республикам. Политическая и хозяйственная элита была совершенно не готова ни к рыночной экономике, ни к тому, что правила игры теперь будет устанавливать она сама: команды из Москвы поступать внезапно перестали. Результатом стали гиперинфляция, коррупция, невыплата зарплат, бесконечные дрязги между всеми ветвями власти и политическими силами, выработавшие у белорусов устойчивое отвращение к демократии.
До политики людям не было дела, ведь в 1992–1993 годах цены росли примерно вдвое каждые два месяца,
а в 1994 году — более чем на 2200%.
Сдерживание цен приводило к дефициту товаров и падению экономики. Белорусские «зайчики» (это животное имелось на купюре номиналом в 1 рубль) многократно девальвировались и деноминировались. Для расчетов приходилось иметь при себе увесистые пачки купюр со множеством нулей (в 1999 году один доллар стоил 900 тысяч белорусских рублей). Экономические реформы почти не проводились.
На этом фоне в начале 1990-х в политику вошел талантливый и задиристый 40-летний популист, бывший директор совхоза и комсомольский работник Александр Лукашенко. В конце 1980-х он одним из первых стал внедрять в республике «арендный подряд», резко поднял прибыль и объемы производства в своем совхозе, строил дороги, кирпичный и асфальтовый завод.
Для того времени он был весьма прогрессивным директором совхоза. В 1989–1991 гг. Лукашенко выступал как «стихийный демократ», честный и справедливый защитник народа, коммунистический строй оценивал явно отрицательно, «топил» за свободу предпринимательства и торговли, боролся с элитными привилегиями и коррупцией.
«Крестьянин сегодня порабощен не просто экономически, — говорил Лукашенко в декабре 1990 года, отстаивая необходимость частной собственности на землю. — Командно-административная система управления сельским хозяйством заставляет его даже думать так, как хочет руководитель». Люди на селе, продолжал он, «до сих пор боятся высказать свою точку зрения, опасаясь репрессий со стороны, как они нас называют, "удельных князей и феодалов".
Это страшно ненормальная система», говорил Лукашенко, еще не зная, что построит такую же к концу своего правления.
В 1991 году Лукашенко резко осудил путч ГКЧП. Обращаясь к тогдашнему премьеру Вячеславу Кебичу в парламенте, Лукашенко грозил: «Если вы, Вячеслав Францевич, сейчас же не уйдете в отставку, то нас всех завтра вынесут отсюда, и, возможно, вперед ногами». Эта реплика трагически перекликается с диалогом Лукашенко с рабочими МКЗТ 17 августа 2020 года:
— Вы говорите о несправедливых выборах и хотите провести справедливые?
— Да.
— Отвечаю вам на этот вопрос. Мы провели выборы. Пока вы меня не убьете, других выборов не будет.
«Я готов на коленях ползти к России»
С конца 1991 года Лукашенко резко перешел на антиреформаторские позиции — он понял, что преобразования пошли не туда и население не будет их поддерживать. В отличие от стран Балтии, Беларусь не была готова ни к рыночным реформам, ни даже к горбачевской перестройке. Независимость свалилась на нее «как снег на голову», писал историк Валерий Карбалевич в книге «Россия и Белоруссия: общество и государства». На референдуме 1991 года почти 83% населения республики голосовало за сохранение СССР.
Перенос руководящего центра в Минск оказался психологическим шоком и для элиты, и для населения.
К концу 1980-х страна была успешным «островком социализма», и даже демократизация, не говоря уже о рыночных реформах, была принесена сюда извне, «импортирована из Москвы». В отличие от балтийских соседей, национально-демократическое движение здесь было слабым, Белорусский народный фронт имел лишь «миноритарную» поддержку. В горбачевские годы республику даже называли «антиперестроечной Вандеей», и к началу 1990-х эти настроения не «рассосались».
В схватках 1989–1994 гг. с правящей номенклатурой Лукашенко показал себя настоящим бойцом. Власть он получил в условиях всеобщей поддержки, роста антиноменклатурных и антибюрократических настроений, направленных против осколков советской элиты, мысленно еще жившей в СССР: остановить гиперинфлянцию и развал хозяйства, вымирание деревни, установить народовластие, убрать «обнаглевшее начальство».
Будучи депутатом, Лукашенко в 1992–1993 гг. тормозил приватизацию, защищал идею объединения денежных систем России и Беларуси, голосовал против создания белорусской армии. В сентябре 1993 года, на волне дружбы с Русланом Хасбулатовым и другими противниками Бориса Ельцина на коммунистическом и пророссийском конгрессе в Минске Лукашенко сказал, что готов «на коленях ползти к России», а «единственный шанс спасения от гибели — создание единого государства с бывшими республиками СССР, прежде всего с Россией». Подобные реплики и игры с союзным государством давали многим повод упрекать Лукашенко в «работе на Москву». На это еще в 1996 году хорошо ответил польский политолог Адам Михник:
«Лукашенко — это не московская марионетка, а советская кукла».
Последний этап перед приходом Лукашенко к власти отмечен критикой правящей элиты. В качестве главы антикоррупционной комиссии парламента он обличал беспредел, перечислял факты коррупции высших чиновников (один ездил на иномарке, другой жил в престижном районе Минска), возмущался рыночными отношениями, открывшими путь к множеству экономических преступлений. Имитация рыночных реформ и «обуржуазивание номенклатуры» — сращивание чиновничества и предпринимательства — давали к такой критике множество оснований.
В бурной политической кампании 1994 года, сделавшей его президентом, Лукашенко, по сути, отправил за борт всю государственную элиту страны. И, казалось, поделом: к концу 1994 года Беларусь оставалась единственным государством в Европе, где у власти все еще находились люди, избранные при коммунистическом режиме. С 1990 года выборов там не было, и люди воспользовались возможностью опрокинуть надоевшее руководство. Провинция, сельские районы, райцентры, промышленные районы с радостью поддержали Лукашенко (крупные города были настроены скептически). Гиперинфляция и 2-кратный спад экономики за 1992–1994 гг. (примерно как в России) этому весьма способствовали.
Главными задачами нового президента респонденты считали тогда борьбу с коррупцией и мафией, с инфляцией и спадом производства, наведение порядка. К власти Лукашенко пришел на фоне «народной революции» — антиэлитного переворота, чем-то похожего на нынешний. Но тогда еще сильна была социалистическая составляющая, уравнительные настроения, подогревавшиеся растерянностью, паникой, апатией и озлобленностью переменами.
Сейчас Лукашенко пытается опереться на те же эмоции. Верный своей тогдашней электоральной модели, он и сейчас ищет поддержки у «простых людей», воспринимая ее отсутствие как главный удар.
Совок в отдельно взятой стране
За следующие 10–15 лет Лукашенко в основном наказ избирателей выполнил — порядок навел, экономику восстановил. Во второй половине 1990-х и 2000-х Беларусь росла примерно тем же темпом, как соседняя Латвия. Он фактически остановил приватизацию, ввел директивный контроль за ценами и экономически сблизил белорусскую экономику с российской. В 2000-е сильно выросли зарплаты бюджетников и пенсии. Долгое время в Беларуси существовала множественность валютных курсов, позволявшая держать на плаву государственные экспортные предприятия. Но главное — еще в середине 1990-х Лукашенко восстановил цензуру, жестко расправлялся с оппонентами и институционализировал единоличную власть.
Трансформационный спад 1990-х Беларусь начала преодолевать на 3 года раньше России (в 1996-м), синхронно с Латвией и Литвой. Уже в 1997 г. темп роста белорусской экономики достиг 11,4%. В итоге для Беларуси 1990-е были менее тяжелыми, чем для России и Украины: Лукашенко удалось сделать переходный период менее болезненным. В этот период динамика развития белорусской экономики была посередине между неудачниками экономических реформ 1990-х (Украиной и Россией) и тогдашними чемпионами рыночных преобразований — Польшей, Латвией и Литвой.
В 2000-е годы все постсоветские экономики, оправившись от трансформационного шока, быстро росли. Но затем темпы роста экономики Беларуси сблизились не с балтийской, а с российской моделью.
Средний темп роста экономики за 2009–2013 годы составил 3,2%, а за 2014–2019 гг. — всего 0,4%: медленнее всех соседей, кроме Украины.
Государственная модель экономики перестала приносить плоды роста.
Лукашенко обеспечил Беларуси «мягкое» вхождение в рынок ценой превращения всей страны в «свой совхоз». Доля государства в экономике страны составляет гигантские 70%. Сектор госпредприятий очень велик и неэффективен, государство ежегодно покрывает его убытки на 2–3% ВВП (оценка МВФ). Фактически это дополнительный налог для частного бизнеса — он содержит не только бюджетный сектор, но и госпредприятия, работающие в коммерческом секторе, но не умеющие это делать. Это похоже на китайскую модель, но Китай в последние десятилетия планомерно сокращал долю госсектора, а Беларусь — нет.
Сочетание китайской производственной модели и советской системы соцобеспечения финансируется высокими налогами. Доля налогов в выручке средней компании, согласно проекту Всемирного банка и PwC Paying Taxes, составила 53,3%: в 1,32 раза выше среднемирового уровня. Это гигантское бремя, тянущее бизнес вниз. Особенно налоги на труд, достигающие 39% фонда оплаты труда (чуть выше российского уровня). В результате 58% предприятий имеют рентабельность не выше 5%, отмечает директор инвестиционно-банковского департамента QBF в колонке для VTimes, а в торговле и транспорте доля таких предприятий — 72–82%. Доля низкорентабельных предприятий превышает 50% начиная с 2012 года: экономика работает вхолостую.
Фактически ни одно важное экономическое решение не принимается без «батьки». Чрезмерное развитие госсектора искажает и институциональную систему: суды в спорах частного бизнеса с госпредприятиями систематически принимают сторону последних, а государственные регуляторы устанавливают в их интересах правила игры. Реформирование госпредприятий остается «закрытой темой» даже в случае переговоров о кредитах с МВФ, хотя операционная прибыль госпредприятий в расчете на рабочее место вдвое ниже, чем в частном бизнесе. В основных секторах экономики доля госпредприятий в выручке составляет 81–83%.
Последние бюджетники
В 1990-е и начале 2000-х Лукашенко опирался на патриархальное большинство — пенсионеров, рабочих и крестьян, люмпенизированное население, получателей пособий и госзаказа. В последние годы белорусская экономика стала явно перерастать те «детские штанишки», в которые пытается ее одеть Лукашенко. Несмотря на попытку Лукашенко «законсервировать» ситуацию, вернув ее на рубеж 2000–2010-х, когда экономика еще успешно развивалась, обречена на неуспех.
В 2010-е годы госсектор начал стихийным образом уменьшатся в размерах. В 2012–2019 годах занятость на белорусских госпредприятиях сокращалась, по оценке директора Исследовательского центра ИПМ Александра Чубрика, на 2–5% в год. При выросшей с 25% до 26% доле бюджетников в числе всех занятых доля государственных и коммунальных предприятий в занятости снизилась с 37,3% до 29,4%. количество занятых в частном секторе увеличивалась более чем на 4% в год, и их доля выросла с 38% до почти 45%.
Из гаранта полной занятости госпредприятия превратились в поставщика избыточной рабочей силы на рынок.
Производительность частных компаний увеличивалась примерно вдвое быстрее, чем на госпредприятиях, что позволяло бизнесу ускоренно повышать зарплаты. В 2012 году зарплата в белорусском частном бизнесе превышала средний уровень на 7%, а сейчас — на 21%.
Бурно развивался белорусский IT-сектор. Сейчас в нем занято около 60 тыс. человек. Размер этого сегмента экономики (6,5% ВВП; в России — 5,1%) догнал уровень строительства, транспорта, сельского хозяйства. В Беларуси есть центры разработки международных IT-гигантов, а разработанная в стране игра World of Tanks стала одной из самых популярных и прибыльных в мире. Белорусскими IT-продуктами являются Viber, Maps.me и многие другие.
Парк высоких технологий в Минске белорусские айтишники называют удобным местом для работы, в нем работает около 4 тыс. человек (около 7% занятых в секторе). А всего в столице Беларуси до 60% коммерческой недвижимости занимают IT-компании.
Но это лишь островок посреди нереформированной экономики страны.
Белорусские айтишники первыми из предпринимателей призвали Лукашенко остановить спираль насилия, освободить политзаключенных и провести новые прозрачные выборы.
В других отношениях диверсифицировать белорусскую экономику Лукашенко не удалось. И 25 лет назад, и сейчас она сильно зависит от цен на поставляемые из России нефть и газ. Поэтому хорошие отношения с Россией критически важны для белорусской элиты, ее нефтегазового и нефтехимического комплекса. Российская энергосубсидия, по расчетам МВФ, в отдельные годы достигала 25% ВВП, а сейчас составляет около 15%. Это мощный рычаг, позволявший и Ельцину, и Путину требовать от Лукашенко лояльности. Сейчас энергосубсидия составляет порядка $10 млрд из $60-миллиардного белорусского ВВП.
Россия с огромным отрывом остается белорусским торговым партнером № 1.
В товарной структуре экспорта и импорта по 40–45% ежегодно составляют минеральные продукты. На нефть, газ, нефтепродукты приходится около 25–30% импорта и 21–26% экспорта, на продукцию химической промышленности и каучук — 22-26% импорта и порядка 14% экспорта. При этом экспортирует Беларусь нефтепродукты, изготавливаемые из российских энергоносителей. В мае НПЗ «Нафтан» (входит в «Белнефтехим») получил саудовскую нефть — но это первый такой опыт: наладив альтернативные российским поставки нефти, белорусские нефтепроизводители теоретически могут сохранить за собой часть европейского рынка и без односторонней зависимости от России.
Отставание экономики Беларуси от соседей невозможно объяснить только лишь разными условиями, в которых оказались республики к моменту распада Союза. Крайне важной оказалась госполитика. Мягкий, на китайский манер переход к рынку, видимо, был нужен Беларуси в середине 1990-х — начале 2000-х годов. На этом позитивная роль Лукашенко была исчерпана, а негативная — узурпация им экономической и политической власти — нарастала.
Что дальше?
Было бы гигантской ошибкой думать, что сейчас белорусы хотят по всем векторам развернуть социально-экономическую и политическую жизнь в противоположных направлениях тому, куда двигал ее Лукашенко.
Относительно низкие неравенство, безработица и инфляция, отсутствие национальных противоречий и прочные связи с российской экономикой — от всего этого белорусы отказываться не намерены.
Как и от положения в рэнкинге Doing Business, которое заметно лучше российского (Беларусь на 49-м месте, а Россия — на 99-м из 190).
Путину не стоит опасаться членства Беларуси в Евросоюзе и танков НАТО в 500 км от стен Кремля. Это все мифические угрозы.
На повестке реформа политической системы, правоохранительных органов и судебной системы. Пока силовиков не уберут из экономики, ситуация в ней не улучшится. Показательный пример — Валерий Цепкало, один из создателей Парка высоких технологий, вынужденный покинуть страну из-за уголовного преследования.
Необходимо провести разгосударствление экономики, дерегулировать ее и снизить налоги, сократив избыточные госрасходы и коррупцию. Важно нормализовать отношения с Евросоюзом, МВФ, вступить в ВТО. Другие страны Восточной Европы провели такие преобразования 25 лет назад, а Беларусь застряла. Это откроет шлюз для притока иностранных инвестиций, которых сейчас в экономике страны крайне мало.
Но стране совершенно не нужны радикальные преобразования, от которых будет проигрывать народ — те же рабочие крупных заводов. Коалиция избирателей, голосовавшая против Лукашенко, и не даст проводить подобный курс. Скорее, Беларуси подойдет «скандинавская» модель с умным госрегулированием, кооперацией общества, бизнеса и государства.
Солидарность в обществе достигла такой стадии, что предпосылки для движения в этом направлении есть. Осталось уговорить диктатора уйти, а при проведении последующих реформ — не рубить сплеча и сначала создавать институты и правила игры, а уже потом — решать частные и отраслевые вопросы. При таком подходе мощный рывок белорусской экономике обеспечен.
