23 марта ФСБ сообщила о задержании двоих студентов сахалинского техникума, якобы пропагандировавших в Cети терроризм и массовые убийства. Сейчас их обвиняют в публичных призывах к терроризму (ч. 2 ст. 205.2 УК РФ), Росфинмониторинг даже внес студентов в список террористов до начала рассмотрения дела. Перечень изъятого у подростков при обыске практически идентичен таким же перечням в остальных делах о нападениях на школы и колледжи, по которым работала ФСБ, — обрез охотничьего ружья, самодельные взрывные устройства, личные дневники (спецслужба перечисляла те же предметы в саратовском, красноярском, тюменском и других делах).
Однако при ближайшем ознакомлении с материалами дела набор вещдоков выглядит уже менее убедительным. Один из основных элементов в процессе — некий документ «Свобода. Манифест справедливости», который 17-летние подростки, по версии следствия, выкладывали в соцсетях,
вдобавок записав (sic!) на компакт-диск.
Отец одного из фигурантов — Максима Пудовкина — Андрей (он дал письменное согласие на использование своих личных данных и данных о сыне — Ред.) рассказывает об обнаружении взрывчатки и компакт-диска.
По словам Андрея, остальные помещения силовики просто осмотрели, фактически не проводя обыск. Лишь напоследок они зашли в комнату Максима и
«сразу, в первые 30 секунд, с морозильной камеры следователь снял белую банку и тут же, на диване, прямо у изголовья постели обнаружил два металлических предмета».
Как выяснится позже, это и есть предполагаемые взрывные устройства. Семья Пудовкиных уверена — их подбросили, ведь на самом диване до обыска спал сын, а в первые минуты силовики развернули всю семью лицом к стене и могли сделать в комнате что угодно. Среди изъятых с отцовского стола конвертов обнаружился CD-диск, подписанный фамилией второго фигуранта дела (мы не можем разглашать его персональных данных и назовем второго подростка А.). На этом интерес ФСБ к квартире Пудовкиных закончился.
На диске, предположительно, и был записан пропагандистский манифест. Вот только зачем хранить на диске документ, который, по версии следователей, распространялся в интернете? На этот счет ни следствие, ни обвинение пока не дают пояснений.
«Новой» не удалось найти следов описываемого в материалах дела манифеста в публичном доступе на страницах фигурантов в «Одноклассниках», в «ВКонтакте» и в их кэшированных копиях. Адвокат Дмитрий Броненко, представляющий Пудовкина в суде, говорит, что сам до конца не понимает, идет ли в материалах следствия речь о публичном размещении материалов или о личной переписке.
Сам «Манифест справедливости» Максим, по его словам, не видел ни до, ни после задержания. Когда он сказал об этом следователям, те ответили:
«Правильно, тебе и не надо это читать»,
рассказывает отец. Предположительно, это должно спасти Пудовкина, если будет назначена проверка на полиграфе. Впрочем, результатов экспертиз (кроме психолого-психиатрической) стороне защиты за несколько месяцев так и не предоставили. «Вам это не нужно», — уверяет, по словам Пудовкина-старшего, следователь УФСБ Усачев. Протоколы обыска оказались у семьи на руках лишь в августе — со дня визита ФСБ к подростку прошло пять месяцев. Еще столько же защите предстоит ждать выводы экспертов, хотя следствие должно завершиться 20 августа.
СК утверждает, что факт дружбы между Максимом и А. был установлен исходя из анализа информации в соцсетях, однако, по словам отца Пудовкина, парни почти не общались с тех пор, как А. бросил учебу в техникуме, да и страницами в «Одноклассниках», на которые указывают правоохранители, Максим давно не пользуется.
В начале марта («манифест» якобы был опубликован 10 марта) Пудовкин жаловался отцу, что ему постоянно приходят SMS-уведомления о попытке взлома его старых страниц в соцсетях. Там, как вспоминал уже в СИЗО в разговоре с родителями Максим, действительно могли содержаться подозрительные для спецслужб сообщения: порой, сидя на парах, Максим мог написать оставшемуся дома А. что-то вроде «тупые пары, грохнуть бы тут что-нибудь и пойти домой».
«Да и я в школе так шутил — «сейчас бы вилку в розетку и свалить», — говорит отец Максима. — Ну нафиг такие шутки, да в нашем-то мире».
До суда Максима и его друга отправили в камеру в местном отделе полиции или, как говорят родители и правозащитники, — «в подвал». Адвокат Татьяна Ким, назначенная защитником Пудовкину в первый день, заявила в разговоре с «Новой» о неподобающих условиях содержания в изоляторе: помещение действительно находится под землей, камеры заплесневелые и сырые. По этой причине Ким в дальнейшем решила не входить в дело — следователь отказался выводить Пудовкина на встречи с адвокатом из подвала, а самой защитнице работать в таких условиях не позволяет здоровье.
Сейчас подростков обвиняют только в призывах к терроризму, однако изначально в постановлениях Следственного комитета (есть в распоряжении редакции) упоминается и приготовление к массовому убийству в школе № 5 и горном техникуме Углегорска (там Пудовкин и А. учились вместе, позже А. пришлось оставить учебу) в Сахалинской области и, соответственно, эпизоды незаконного приобретения и изготовления оружия.
Как следует из постановления о продлении содержания Максима под стражей, отделение по расследованию преступлений, совершенных должностными лицами правоохранительных органов, которое и ведет дело подростков, в качестве довода приводит следующий эпизод:
в декабре 2019 года в разговоре с неназванной уборщицей техникума Пудовкин допустил высказывание: «Всю ночь не спал, готовился к террористическому акту».
После этого Максим и попал в поле зрения полиции.
Сам 17-летний подросток не отрицает, что конфликт с уборщицей в техникуме был, но речи о теракте, по его словам, не шло — он просто резко ответил ей на замечание о том, что они с друзьями находятся не на парах после звонка. Отец Максима пытался выяснить, в чем была проблема, но в техникуме ему не дали пообщаться с уборщицей и даже не показали ее. В ответ на все претензии там лишь заметили, что «дети склонны врать». Как утверждает Пудовкин-старший, попытавшийся самостоятельно разобраться в сути конфликта, сотрудница техникума в отместку написала заявление в полицию после словесной перепалки с Максимом.
Обоих подростков с самого начала заключили под стражу в СИЗО, эту меру пресечения суд последовательно продляет. Суд отказывается отпустить Максима под домашний арест или под присмотр родителей не только из-за тяжести обвинения, но и потому, что 17-летний студент первого курса техникума «не трудоустроен и не обременен социально-значимыми связями».
Спустя почти месяц с момента задержания в деле появились новые анонимные показания — некий мужчина видел, как в середине марта два человека выходили из лесополосы близ дома А., до этого в лесу слышались выстрелы. Куртка на одном из них была похожа на куртку Максима, и поэтому органы решили назначить еще одно исследование помимо психиатрической экспертизы и смывов с рук — экспертизу по куртке.
Защита считает, что так следствие намеренно продлевает содержание ребят в СИЗО.
О судьбе второго фигуранта А. известно не так много. Его защищает бывший военный следователь Северо-Кавказского военного округа, адвокат Олег Решетник. Сам Решетник отказался от общения с «Новой», обосновав это тем, что не считает необходимым придавать дело огласке. Он также запретил общаться с журналистами матери обвиняемого.
Однако в первые дни после задержания А. его мать обратилась к сахалинскому правозащитнику Марку Куперману и рассказала ему об обыске. Эта пояснительная записка имеется в распоряжении редакции.
Обыск в доме второй семьи во многом похож на визит силовиков к Пудовкиным — люди в масках ворвались утром, подростка подняли с кровати, увели на кухню и удерживали там. Позвали понятых — всех с пропиской в других регионах, что необычно для маленького Углегорска. В комоде в комнате А. почти сразу обнаружился обрез ружья и четыре патрона, в других помещениях силовики нашли самодельные взрывные устройства и книги про оружие, подаренные А. отчимом (они видны и на видео, распространенном ФСБ).
Мать не понимает, как в комоде могло оказаться оружие, ведь перед обыском она гладила белье и разбиралась в ящиках, никакого мешка с оружием и боеприпасами там не было.
Другой вещдок — промышленный детонатор.
Углегорск, как можно догадаться по названию, — город шахтерский, рабочие здесь регулярно взрывают породу, поэтому подобную «игрушку» можно подобрать буквально с земли
— об этом говорит и мать А., и сахалинский правозащитник Куперман.
Родители в обеих семьях уверены, что взрывчатку и оружие им подбросили, вот только вопрос о доказуемости этого обстоятельства остается открытым — адвокат Броненко признается, что пока не представляет, как это можно донести до суда, ведь «практика показывает», что суд подобные доводы не слушает.
В похожем деле о колумбайне в Саратовской области на нарушения при следствии внимание обратили члены ОНК и омбудсмен — через несколько дней после задержания подростков в феврале СМИ стало известно, что в нарушение УПК их допрашивали ночью, не давая им спать, а в деле фигурировала некая девушка, указавшая юным «террористам» путь к заброшенному зданию, где лежал обрез ружья и где их задержали сотрудники ФСБ. Эти несостыковки привлекли внимание общественности, уже в марте обоих парней выпустили из СИЗО.
На Сахалине ОНК нет уже несколько лет, а детский обмудсмен, экс-глава местного ФСКН генерал Любовь Устиновская в беседе с «Новой» после задержания Максима и А. сказала, что не может добраться до Углегорска из-за внушительных и труднопреодолимых расстояний в регионе.
Зато омбудсмен обсудила опасность подобного поведения подростков «на комиссии». С родителями арестованных Устиновская не связывалась.
Вопрос о продлении меры пресечения студентам техникума суд вновь рассмотрит уже в четверг, 13 августа, а вскоре может начаться и рассмотрение дела по существу. CD-диск, переписка в «Одноклассниках», показания уборщицы и подозрительная куртка — все это принесло подросткам полгода изолятора, а еще может обернуться и семью годами колонии.
