Бытует мнение, что независимость балтийским государствам легким росчерком пера подарил Ленин. Между тем появление на политической карте Латвии, Литвы и Эстонии случилось не благодаря, а вопреки воле большевиков. Независимость трех стран уже была провозглашена, когда Красная армия в ноябре 1918 года двинулась на запад, чтобы установить в балтийском регионе советскую власть.

В то время как основу ударной силы РСФСР в Прибалтике составляли красные латышские стрелки (горькая ирония истории), им противостояли разрозненные формирования белогвардейцев, балтийских немцев, скандинавских добровольцев и остатков германской армии. Национальные вооруженные силы прибалтов едва начали зарождаться. Ситуация осложнялась еще и тем, что немцы воевали не только против Красной армии, но и за свою гегемонию над регионом. Кроме того, Литва воевала с Польшей, которая, в свою очередь, тоже воевала с большевиками. Именно этот двухлетний хаос войны всех против всех и выковал балтийские государства.

В 1920 году Советская Россия подписала с Латвией, Литвой и Эстонией мирные договоры, в которых «безоговорочно» признавала их «независимость, самостоятельность и суверенность», а также отказывалась

В результате балтийские страны получили международное признание и вступили в Лигу Наций. К роковому 1939 году они подошли в качестве мягких автократий с вполне преуспевающей экономикой, провозглашенным нейтралитетом и пактами о ненападении с Германией и СССР.

Последние, в частности, подчеркивали, что стороны обязываются воздерживаться не только от нападения, но и «от всяких насильственных действий, направленных против целости и неприкосновенности территории или против политической независимости другой договаривающейся стороны».

Проблема, увы, заключалась в том, что к 1939 году — после аншлюса, Мюнхена и Чехословакии — дипломатические обязательства в Европе едва ли имели какое-то значение.

Советский Союз провел аннексию прибалтийских стран в три этапа: установление протектората, оккупация, инкорпорация. На каждом следующем этапе СССР прямым образом нарушал все заключенные ранее соглашения.

Но началось все, конечно, со злосчастного пакта Молотова — Риббентропа.

Протекторация

Предварительные договоренности о сферах влияния между СССР и Германией были достигнуты еще до прибытия Риббентропа в Москву. Согласно первоначальному плану, граница интересов в Прибалтике проходила вдоль Западной Двины — таким образом, Латвию собирались разделить пополам. Однако во время переговоров в Кремле аппетиты Сталина выросли — теперь он хотел получить незамерзающие порты в латвийских Вентспилсе и Лиепае.

Риббентроп поспешил в посольство Германии, откуда отправил Гитлеру телеграмму с описанием советских требований. Ответ пришел незамедлительно — фюрер согласен уступить. Советский Союз получал Латвию и Эстонию, нацистский рейх — Литву.

Через неделю Германия напала на Польшу и началась Вторая мировая война. Но если раздел польского государства, оговоренный в том же секретном протоколе, завязался по инициативе Гитлера — то как же Сталину подступиться к нейтральной Прибалтике? С чего начать? Подходящего случая не пришлось ждать слишком долго.

14 сентября, спасаясь от германского флота, в порт Таллина зашла польская подводная лодка «Орел». Эстонские власти интернировали экипаж и конфисковали навигационные карты, но польские моряки решились на побег. В ночь на 18 сентября, сразу после вторжения СССР в Польшу, «Орлу» удалось ускользнуть в Балтийское море.

Наутро же после исчезновения подлодки Молотов объяснял эстонскому послу, что

Обвинение являлось дипломатическим абсурдом хотя бы по той причине, что Советский Союз напал на Польшу без официального объявления войны (не говоря уже о нарушении польско-советского договора о ненападении от 1932 года).

Именно с этого аргумента и начал переговоры с Молотовым прибывший в Москву министр иностранных дел Эстонии Карл Сельтер. Его соображения, впрочем, никого не интересовали. Молотов сообщил, что от Эстонии требуется заключение пакта о взаимопомощи, в рамках которого СССР сможет иметь на эстонской территории военно-морские базы, аэродромы и гарнизоны численностью в несколько десятков тысяч человек.

Сельтер пытается лавировать — он подчеркивает, что Эстония не хотела бы подвергать сомнению свой нейтралитет, заключая с кем-либо военный договор. Молотов неумолим:

Сельтер высказывает опасения по поводу эстонского суверенитета. Молотов успокаивает: «Не бойтесь, пакт о взаимопомощи с Советским Союзом не несет в себе опасности. Мы не хотим ослаблять ваш суверенитет или политическую систему. Мы не собираемся принуждать Эстонию к коммунизму».

Наконец, звучит решающий довод:

28 сентября 1939 года Сельтер подписал пакт о взаимопомощи с СССР. Советы получили базы на эстонских островах Моонзундского архипелага и в городе Палдиски.

Навязанный Эстонии пакт оказался не единственным договором, заключенным в тот день в Кремле. Польша разгромлена — уже прошел совместный танковый парад вермахта и Красной армии в Бресте, и настало время уточнить линию раздела. Риббентроп и Молотов подписывают Договор о дружбе и границе между СССР и Германией. Помимо согласования польских вопросов, соглашение перемещало Литву из нацистской в советскую сферу влияния.

Тем временем наступила очередь Латвии. 2 октября в Кремль прибыла латвийская делегация во главе с министром иностранных дел Вильгельмом Мунтерсом. На переговорах, помимо Молотова, присутствовал Сталин. Молотов делает первый ход: «Хотелось бы с вами поговорить насчет того, как упорядочить наши отношения. Примерно так, как с Эстонией. Нам нужны базы у незамерзающего моря». Ему вторит Иосиф Виссарионович:

Ни вашу конституцию, ни органы, ни министерства, ни внешнюю и финансовую политику, ни экономическую систему мы затрагивать не станем».

Мунтерс пытается хоть как-то смягчить условия — в частности, просит не создавать советскую базу в Риге. Молотов негодует: «По размерам вы крупнее, чем Эстония, а дать хотите меньше». Сталин добавляет: «Вы полагаете, что мы хотим вас захватить. Мы могли бы это сделать прямо сейчас, но мы этого не делаем».

В итоге 5 октября 1939 года Мунтерс подписывает идентичный эстонскому пакт о взаимопомощи — СССР получает военно-морские базы в Лиепае и Вентспилсе с гарнизонами общей численностью до 25 тысяч человек.

Несколько иначе прошла встреча с министром иностранных дел Литвы Юозасом Урбшисом, также вызванным в Москву. Сталин лично показал ему секретные протоколы к пакту Молотова — Риббентропа и карту с разграниченными сферами влияния. После разговора на повышенных тонах Урбшис вернулся в Литву для консультаций с правительством. Попробовали обратиться за помощью к Берлину — но там лишь подтвердили, что секретные протоколы действительно существуют. Литовское руководство убедилось в безвыходности положения, и 10 октября Урбшис подписал пакт о взаимопомощи с СССР.

— в полном соответствии с советско-германскими договоренностями.

Так, в течение полутора месяцев после сговора Сталина с Гитлером, Прибалтика перешла в полусуверенный статус де-факто советских протекторатов.

Де-юре, впрочем, процесс оформили с полным соблюдением внешних приличий. Все три пакта о взаимопомощи не только обещали «ни в какой мере не затрагивать суверенных прав Договаривающихся Сторон, в частности их экономической системы и государственного устройства», но и заверяли в незыблемости обоих предыдущих соглашений — о мире и о ненападении.

Гарантии суверенитета восхваляла и советская пресса. «Правда» пишет в передовице: «Отныне население Латвии знает, что суверенные права Латвийской Республики, ее независимость обеспечены пактом о взаимопомощи с великим Советским Союзом. «Известия» восхищаются великодушием большевиков: «Советский Союз никогда не пользовался своим преимуществом великой и сильной державы перед малыми странами [и] с величайшим уважением и доброжелательством относился к государственной независимости отделившихся от России народов».

Оккупация

В течение восьми месяцев относительно спокойного полусуверенного существования балтийские страны продолжали во всеуслышание заявлять о своем нейтралитете. Еще теплилась надежда, что Советский Союз удовлетворится произведенными уступками, и три маленьких государства проскочат между вращающимися шестеренками геополитики. Однако 10 мая 1940 года Гитлер напал на Нидерланды, Бельгию и Люксембург, и дипломатическая молва начала сигнализировать о скорых переменах.

Советская пресса, как водится, приступила к удобрению почвы.

Действовать Советы решили по аналогии с 1939 годом. Главное — зацепиться за предлог, а там уж «коготок увяз, всей птичке пропасть».

25 мая 1940 года Молотов обвинил Литву в похищении трех солдат из советского гарнизона. Литовские власти выразили желание провести подробное расследование инцидента и запросили у советской стороны необходимые сведения, но в ответ получили дополнительные обвинения.

Оказывается, между Литвой, Латвией и Эстонией уже давно существует военный союз, направленный против СССР. Имелась в виду «Балтийская Антанта» — дипломатическое соглашение трех республик от 1934 года, в котором полностью отсутствовали какие-либо военные обязательства. Единственным проявлением «Балтийской Антанты» на международной арене были ежегодные встречи министров иностранных дел, которые только и делали, что заявляли о нейтралитете Прибалтики.

Литовское руководство приступило к отчаянным попыткам объясниться и умиротворить Сталина, но уже 7 июня приграничные формирования Красной армии получили приказ о подготовке к вторжению. В ночь с 14 на 15 июня — накануне падения Парижа — Молотов предъявил прибывшему в Кремль Урбшису окончательный ультиматум. СССР требовал от Литвы образования нового правительства и согласия на ввод в страну неограниченного числа советских войск. На ответ было отпущено 12 часов.

К семи утра литовский кабинет министров принял решение подчиниться всем советским требованиям. Президент Антанас Сметона, выступавший за оказание вооруженного сопротивления, сбежал из страны через немецкую границу. Правительство ушло в отставку.

Пока Красная армия занимала Литву, Молотов в Кремле предъявил идентичные ультиматумы послам Латвии и Эстонии. И здесь обвинение сводилось к нарушению пактов о взаимопомощи, заключавшемуся в проведении конференций министров иностранных дел в рамках «Балтийской Антанты».

Инкорпорация

Для координации легитимизирующих аннексию мероприятий Москва направила в Прибалтику трех наместников.

В Латвию прибыл Вышинский — знаменитый советский прокурор, участвовавший в показательных сталинских процессах.

Литвой занялся Деканозов — один из организаторов Большого террора, а теперь — заместитель Молотова.

За Эстонию взялся Жданов — новоиспеченный член Политбюро.

Президенты — Карлис Улманис в Латвии и Константин Пятс в Эстонии — пошли на безоговорочное сотрудничество с оккупационной администрацией. В Литве сбежавшего Антанаса Сметону заменил такой же лояльный премьер-министр. Работая для видимости «вместе» с балтийскими лидерами, советские эмиссары сразу приступили к созданию «народных правительств». Таковые были в скором времени сформированы и состояли из местных коммунистов и представителей левой интеллигенции. Правительства распустили национальные парламенты и назначили выборы,

В преддверии назначенных выборов из подпольного небытия воскресили местные коммунистические партии. На их основе в каждой стране были образованы «Союзы трудового народа», которым и предстояло выдвинуть кандидатов в парламенты. Все остальные политические партии и организации объявили вне закона.

Для обеспечения явки населению разъяснили, что каждому проголосовавшему в паспорт будет проставлен специальный штамп. Местная коммунистическая пресса заверяла, что «отказ от голосования рассматривается как преступление против народных интересов» и «только враги народа остаются дома в дни голосования». В городах организовывались бесчисленные просоветские митинги.

Стоит ли говорить, что результаты безальтернативных выборов наглядно продемонстрировали масштаб всенародной любви трудящихся Прибалтики к советским гарантам их суверенитета. В Эстонии «за» проголосовало 92% при явке 82%; в Латвии — 98% «за» при явке 95%; в Литве — 99% «за» при явке 96%.

Через неделю, 21 июля 1940 года, новоизбранные (теперь уже «народные») парламенты провели первые заседания, сопровождавшиеся «дружными овациями и приветствиями всего зала, обращенными к тов. Сталину, тов. Молотову, Советскому правительству и Красной армии». Парламенты объявили свои страны Советскими Социалистическими Республиками и приняли решение послать в Москву делегатов, которые будут просить Верховный Совет СССР о принятии республик в состав Советского Союза. С 3 по 6 августа 1940 года соответствующие прошения были торжественно удовлетворены.

В день провозглашения Латвийской ССР президент Карлис Улманис ушел в отставку, попросив у советского руководства разрешение выехать в Швейцарию и пожизненную пенсию. Советское руководство депортировало Улманиса в Ставрополь, где он в течение года работал колхозным агрономом. Затем Улманис был повторно выслан в Туркменистан, где и умер от дизентерии в 1942 году. Его внучатый племянник Гунтис Улманис в 1993 году стал первым президентом новой независимой Латвии.

Президенту Литвы Антанасу Сметоне, сбежавшему из страны после советского ультиматума, удалось добраться до США. Он погиб во время пожара в Кливленде в 1944-м.

Президент Эстонии Константин Пятс пытался вырваться из страны через американскую дипломатическую миссию, но 30 июля был арестован вместе сыном и его семьей — всех депортировали в Уфу. Многочисленные обращения Пятса к советской власти с просьбами об освобождении внуков и их матери оставались без ответа. Через несколько лет жену сына отправили в сибирские лагеря, Пятса с сыном — в Бутырку, а внуков — в детский дом.

С 1943 года Пятс находился на принудительном психиатрическом лечении в различных советских больницах. Он умер в 1956 году. Поговаривают, что основанием для диагноза Пятса стали его «настойчивые утверждения, что он президент Эстонии».

Павел Тивиков— специально для «Новой»