— Как проходило онлайн-обучение в твоей школе?

— Как мне объяснили, наша школа не была оборудована камерами. В ней онлайн-обучение проходило так: в электронном дневнике отображается домашнее задание. Могли выслать страницу учебника, некоторые отправляли презентации. Выполненное домашнее задание ученик отправляет учителю. Потом отображается оценка. Обратная связь была только текстовая, никаких онлайн-уроков не было.

— У учителей часто возникали какие-то технические проблемы во время онлайна?

— Видеоуроков не было, поэтому и не было особых неполадок. Кто-то не мог зайти в электронный журнал, но он в принципе «падал». Первые дни его очень сильно колбасило, как только дистанционка началась. Это было одной из возможных форм обучения, по крайней мере в вузах. На нее бюджетные деньги выделялись. На деле ни школы, ни вузы не были к ней подготовлены. У студентов СФУ (Сибирского федерального университета. — Ред.) сайт заполнялся до тысячи человек и падал. В вузе учится несколько тысяч человек. По идее, все студенты должны присутствовать на парах, но сайт вуза не смог этого выдержать.

— Ты слышал жалобы от людей из отдаленных районов края, где проблемы с интернетом и нет средств для дистанционного обучения?

— Я говорил с общественницей, которая работает в этой сфере. Она рассказывала, что у нас есть села, где нет дорог, куда добираются на вертолетах. Там по 13 человек в школе, а она закрыта. Разумеется, интернета там нет, никакой дистанционки тоже. Получается, что законодательство не подстраивается под нужды отдельных районов и регионов.

— Университеты лучше справляются с дистанционным обучением, чем школы?

— Все зависит от самого вуза. Мы, школьники, хотя бы имели доступ к электронному журналу, а вот студенты СФУ не имели доступа к сайту. Где-то было самообучение за собственные деньги. Студент платит за учебу, а учится сам. С дипломами была проблема, где-то их принимали спустя рукава. Кому-то сессию автоматом ставили. Может быть, некоторым людям будет обидно, что им все просто так зачли. Ведь они готовились, а им просто так все поставили, потому что неохота через онлайн принимать.

— В Москве и других более богатых регионах ситуация с дистанционным обучением обстоит лучше?

— У нас москвичи в принципе живут лучше. Все москвичи, с которыми я общался, занимались по видеоурокам. Все было выполнено вполне качественно. У нас в Красноярске это не было общедоступно и в целом было некачественно. Поэтому я и поднимаю эту тему.

— Как дистанционное обучение сказалось на успеваемости, общей продуктивности? Стал ли объем заданий больше?

— Некоторая успеваемость реально повысилась, потому что копировать решения с интернета много ума не надо. Но эффективность обучения снизилась. Учителя чаще всего подстраивают план под учеников. А тут ученики сталкиваются с топорным госом, стандартом, который многие критикуют. Я не педагог, но сам вижу, что у учеников может остаться в голове после такого госа. Если раньше учителя могли построить индивидуальный подход, то на дистанционке это стало практически невозможно. В школе просто давали домашку по плану.

— Как сделать дистанционное обучение более комфортным и доступным и для учителей, и для школьников?

— Нужно повысить общедоступность. Сейчас люди обеднели, у них нет денег. Так называемый кризис самоизоляции, многое закрылось и до сих пор не может открыться. Раз государство взяло на себя ответственность за образование, то оно должно обеспечить детей выходом в интернет, компьютерами, веб-камерами для учителей. По поводу качества — тут нужно работать со школами отдельно, чтобы учителя умели пользоваться Zoom (программа для групповых видеоконференций. — Ред.). Ведь над некоторыми учителями издевались, срывали уроки. То есть учителя не знали, как обезопасить собственный урок.

— Как долго в крае может сохраняться дистанционное обучение?

— Зависит от нас. Сначала на протяжении месяца Путин говорит что-то, что осенью ученики не пойдут в школу, это провокации. Наше министерство просвещения говорит, что осенью дети будут в школах. А родителям некоторым говорят, что нет, у вас будет дистанционка. Где-то проводят закон, чтобы дистанционное обучение снова ввести. Наш губернатор Александр Усс может своим указом продлить дистанционку, может ее убрать. Поэтому наши требования нужно оглашать. Иначе это может затянуться до конца года.

— В какой момент дистанционного обучения ты понял, что нужно решать эту проблему и организовывать митинг?

— Саму проблему я понимал на протяжении двух месяцев, что была дистанционка. Сейчас, когда хотели это все продлить, я решил сказать, что если продлеваете, то делайте это общедоступно и качественно. Если москвичи обещают школьникам, что будет очное образование, то почему мы не можем сделать так же? Почему мы не можем хотя бы наполовину наполнить школы, чтобы можно было соблюдать социальную дистанцию? Всех выводить не нужно, но очное образование нужно сделать хотя бы ограниченным.

— Ты входишь в движение «Гражданское общество» и Либертарианскую партию в Красноярске. Они как-то повлияли на твою позицию и решение проводить митинг?

— Разумеется, эти люди когда-то научили меня, как подавать заявление на митинг, уведомления. Это мои товарищи, они меня поддерживают.

— До этого ты участвовал в акциях протеста?

— В пикетах несовершеннолетним опасно стоять. У нас такая правоприменительная практика, что в одиночном пикете ты становишься его организатором. А организатором пикета можно быть только с 18 лет. На участие в нем нет ограничений, но при этом ты и его участник, и его организатор. Поэтому если я встану в пикет, я могу получить статью. Я участвовал в митинге 22 марта против политических репрессий и поправок в Конституцию, был одним из организаторов. Митинг же можно организовывать с 16 лет. Поэтому уведомление о митинге против дистанционного обучения я спокойно подал в администрацию, мне 17 лет.

— Если бы митинг состоялся, то кто бы там выступил и в каком формате он бы проходил?

— Я бы провел сбор средств, снял аппаратуру. Мы бы пригласили людей, которые готовы выступить, — общественников, юристов. Устроили бы открытый микрофон для людей, которые захотят высказаться. Мы же собираемся для обсуждения проблемы. Я бы дал всем высказаться, кроме провокаторов.

— Красноярск можно назвать протестным регионом?

— К сожалению, нет. У нас очень много причин для протестов. Буквально нечем дышать, очень плохая экология, плохо справляется правительство края. Но тем не менее у нас мало лидеров протестного мнения, готовых брать на себя ответственность. Плюс мало людей, готовых поддерживать это деньгами. Деньги нашего края вывозят. Допустим, Анатолий Быков, которого я поддерживал в суде. Этот человек был при деньгах, независим от власти. Его из-за этого решили посадить (о возможных причинах ареста Быкова «Новая» писала тут и тут). «Норникель» зарегистрирован вроде как в Москве, и деньги, соответственно, уходят туда.

— Если заявление в суд не примут, то какие будут твои дальнейшие действия?

— Пока иск готовится. Принять заявление точно должны, может быть, мы и выиграем суд. Хотя, конечно, вряд ли. Но судов по этой теме еще не было. Дальше — огласка. Я планирую запускать собственные соцсети, блоги. Если люди стали ко мне прислушиваться, то я решил это дальше развивать. Темы — проблемы края, образование — одна из них.

— Не думал о том, что твоя деятельность спровоцирует прессинг со стороны администрации школы или властей?

— Пока на меня давление не оказывали. Сложно оказать давление на человека, который находится под вниманием очень многих СМИ. Я надеюсь на еще большую огласку, если на меня окажут прессинг. Так что власть тоже это понимает и пока не спешит. Меня вызывала директор. Но просто деликатно и искренне полюбопытствовала. Ее волновала моя искренность.

— Семья, друзья поддерживают твою деятельность?

— Родители, разумеется, переживают за мое будущее. Иметь дела с властью в России в принципе опасно, если ты не жулик и не вор, хотя и им может быть опасно. Друзья тоже поддерживают. Все сталкивались с этой проблемой и понимают, что так быть не должно.

БеседовалаАлександра Пугачева

Оригинал материала «Тайга.инфо»