Плоская шкала 13%-ного подоходного налога, которая была введена в России в 2001 году в целях упрощения фискальной системы и легализации доходов, оказалась на редкость удачным экспериментом одновременно с содержательной и пиаровской точек зрения. Немудрено, что официальная позиция долгое время заключалась в нецелесообразности пересмотра действующего режима налогообложения физических лиц и перехода к налоговой прогрессии.

и системные либералы, еще вчера с пеной у рта дружно отстаивавшие плоскую шкалу как свое главное завоевание, по-видимому, не нашли весомых политических возражений против ее отмены.

Объявленное Владимиром Путиным решение о введении прогрессивной шкалы налога на доходы физических лиц (НДФЛ) в общем-то не стало неожиданностью. Мало ли что власти обещали не повышать налоги до 2024 года: подобного рода обещания не считаются чем-то сакральным и нарушаются не в первый и, наверное, не в последний раз. Тем более введение налоговой прогрессии давно отстаивалось самыми разными экспертами, которые справедливо указывали на необходимость приступать к решению болезненной проблемы неравенства в распределении доходов населения.

Но дьявол всегда кроется в деталях — а детали эти оказались достаточно интересными.

Во-первых, удивительно, что самая значимая налоговая новация последних лет не преследует далеко идущих фискальных целей — по крайней мере, на первый взгляд. Выбраны настолько небольшой размер «ступеньки» прогрессии налога (всего-то два процентных пункта) и высокий размер дохода, к которому она применяется (по 5 млн рублей в год и больше зарабатывают гораздо меньше 1% налогоплательщиков), что дополнительные бюджетные доходы составят всего 60 млрд рублей.

Это очень скромная в масштабах российских бюджетов сумма, которая могла быть изыскана добрым десятком других способов, не меняющих базовую структуру налогообложения (например, с помощью отмены тех или иных налоговых льгот, которые для текущего года не так давно совокупно оценивались на уровне 3,3 трлн рублей).

А в итоге одни сплошные слезы: «богатые тоже плачут», правда, плачут как-то не очень убедительно, да и доходов — кот наплакал.

Во-вторых, средства, привлекаемые с помощью прогрессии подоходного налога, целевые — они должны быть направлены на лечение детских болезней. Нет сомнений в значимости данного направления расходов, но хочется задаться простым вопросом: а почему оно не финансировалось раньше, при многолетних устойчивых профицитах, когда в бюджете можно было с легкостью найти сопоставимые и даже намного большие суммы? Неужели всякий раз находилось что-то более близкое сердцам правящих элит? На эти вопросы удовлетворительного ответа, увы, нет.

В-третьих, в основе бюджетно-налоговой идеологии последних лет лежал принцип «единства кассы»: равенства всех собранных доходов вне зависимости от их источника и отсутствия в бюджетах «окрашенных» денег, направляемых строго на определенные цели. Данный принцип исходит из того, что распределитель бюджетных ассигнований одновременно и гибок, и мудр — он в любой момент времени знает, кому деньги нужнее всего, и направляет их именно туда, и поэтому нет смысла ограничивать его свободу действий ненужными ограничениями.

Теперь не только поставлены под сомнение таланты бюджетного планировщика, но и в бюджете отныне, вероятно, вновь будут выделяться «защищенные» расходные статьи, образуемые определенными источниками доходов, за которые немедленно начнется ожесточенная борьба. Не исключено, правда, что в нынешних кризисных условиях «окрашенность» денег может стать и спасительной мерой, поскольку едва ли не любое направление ассигнований может стать легкой жертвой правительственной экономии, подчиненной фетишизму «бюджетного правила».

В-четвертых, нужно вспомнить о том, что налог на доходы физических лиц сегодня пополняет региональные бюджеты. Разумеется, больные дети необязательно проживают в тех регионах, в которых с высокой вероятностью будет собрана большая часть дополнительных поступлений НДФЛ — в столицах и нефтеносных субъектах федерации. Иными словами, потребуется перераспределение указанных доходов в ручном режиме через федеральный бюджет, усугубляя ресурсную асимметрию между ним и регионами.

Как нетрудно видеть, введение прогрессивной шкалы НДФЛ сегодня носит скорее символический характер. И главный сигнал, направленный обществу, читается совершенно недвусмысленно.

и умеренность первых шагов в этом направлении никого не должна обманывать. Лиха беда начало.

Но есть и другой, менее очевидный, но едва ли не более знаковый сюжет. 13%-й налог на доходы физлиц — едва ли не последний сохранившийся пережиток структурных реформ начала нынешнего столетия. Большая часть тех преобразований, включая пенсионную реформу, либерализацию иностранных инвестиций и разгосударствление собственности, уже приказала долго жить. Вместе с плоской шкалой НДФЛ мы окончательно обрубаем связь с нулевыми.

Несмотря на то, что едва ли не все наиболее яркие персонажи нынешней эпохи родом из «лихих девяностых», расставание с ними далось российским властям сравнительно легко: в конце концов нужно было на что-то, помимо злонравной закулисы, перекладывать вину за всевозможные провалы и проблемы. Однако при всех очевидных изъянах и экономическом провале 90-х нынешние «успехи» на их фоне с каждым годом смотрятся все менее убедительно.

Для бесповоротного прощания с нулевыми потребовалось больше времени, наполнение нефтегазовой кубышки и решительный отказ ее тратить на борьбу с последствиями коронавируса, а также укрепление и цифровизация фискальных органов.

Но вволю оттоптаться здесь будет куда сложнее, чем на девяностых. Плоская шкала налогообложения была органической частью программы мер, реализация которых вселила веру в будущее и в обычных граждан, и в предпринимателей. Именно эта программа еще до лихорадки нефтяных цен придала мощный импульс устойчивому экономическому росту в России, который продолжался вплоть до глобального финансового кризиса, обеспечивая подъем реального благосостояния людей.

И сколько ни опровергай нулевые, вопрос о том, как вновь вселить в людей оптимизм, поднять темпы экономического роста и добиться приумножения доходов граждан, так и остается сегодня без ответа.