«Общее число лиц, поступивших за месяц в СИЗО по обвинениям в преступлениях небольшой и средней тяжести, составляет 8018 человек или 43,7% от общего потока», — сообщает в письме Калашников и в обоснование своего предложения ссылается на сложности работы учреждений ФСИН в условиях эпидемии.

При этом даже в закрытом письме нет данных об общем количестве заразившихся коронавирусом в местах лишения свободы, хотя есть многочисленные сигналы об этом от сидельцев и их родственников, да уже и невозможно представить, чтобы их не было — вопрос в масштабах.

Не исключено, что число заболевших приводилось в каких-то приложениях — такие данные, конечно, есть, хотя и приблизительные, но «утечь» было позволено лишь письму в Верховный суд. Первым его опубликовал анонимный телеграм-канал, но РБК удалось подтвердить подлинность документа через свои источники во ФСИН.

Почему это предложение поступило как минимум с двухнедельным опозданием, а реализовываться начнет с лагом еще в неделю-две? Нет сомнений, что Верховный суд «пойдет навстречу»:

А вот отсюда и опоздание.

Петиция об «амнистии» частично с таким же содержанием была опубликована на сайте «Новой» 5 апреля и к сегодняшнему дню набрала 7,5 тысячи подписей. Это совсем немного, но вопрос, действительно, неоднозначный, да и интересен он далеко не всем нашим читателям. Были, впрочем, примерно в это же время и другие инициативы от правозащитников и в мягкой форме от председателя СПЧ.

Было бы заблуждением считать, что обращения со стороны гражданского общества как-то помогли этому разумному решению. Скорее, наоборот, они его отсрочили где-то на недельку, вызвав дополнительные колебания. Неужели же мы уступим «под давлением» правозащитников?..

Но главный носитель «коммуникативного разума» (по Юргену Хабермасу) — это как раз общество, он вырабатывается в процессе коммуникации официальных структур и НПО (неправительственных организаций, этот термин предпочтительней «НКО»). А они почти все были целенаправленно уничтожены в последние годы. Общественная палата, сама будучи чистым симулякром, превратила по большей части в симулякр и общественные наблюдательные комиссии (ОНК), отсеивая из их состава правозащитников, а вместо них назначая удобных людей, в том числе из отставников самой ФСИН.

И где они сейчас, в действительно критический момент? «Не лезут», а оставшихся в ОНК правозащитников под предлогом эпидемии в места лишения свободы не пускают.

Наибольший урон гражданскому обществу, начиная с 2012 года, нанес, разумеется «закон об иностранных агентах»: тысячи добросовестных НПО, оказывавших помощь тем или иным людям, попавшим в сложные ситуации, закрылись из-за отсутствия денег или просто из-за нежелания носить позорное клеймо. Ох, как сейчас пригодились бы эти структуры, опыт и стремление работавших там людей помочь другим! Как в экстренных условиях оказались полезны остатки местного самоуправления, которые поправки к Конституции как раз собираются добить! Как были бы нужны истребленные независимые медиа, без которых не функционирует «коммуникативный разум».

Давайте так. Гражданское общество, в основном, с пониманием принимает разумные меры власти, в частности, экстренные в связи с карантином, хотя законность большинства из них сомнительна — но об этом потом, когда станет спокойней. Так почему государство так подозрительно относится к структурам и инициативам гражданского общества? Есть некоторая надежда, что пандемия коронавируса в качестве бонуса ослабит хотя бы эту паранойю власти.