— Картель — это сговор конкурентов между собой. У нас, с точки зрения антимонопольного законодательства, запрещены не только сговор хозяйствующих субъектов, но и антиконкурентные соглашения с органами власти, в том числе и с государственными заказчиками.

Самое, наверное, страшное соглашение — это когда конкуренты договорились между собой, а потом они же еще пришли и договорились с органами власти. То есть это не просто картель, а картель, которому покровительствует чиновник. Таких картелей тоже много, и это хуже всего.

— Так, а чем же они страшны, картели?

— Картели в некоторых юрисдикциях признаются разновидностью мошенничества. У нас считается, что, вроде, договариваться — это не так страшно. Вот вы вышли на улицу, а у вас там вытащили кошелек, 10 тысяч рублей. Это что, кража? Однозначно. Хищение вашего имущества. А вот

У вас из кошелька 10 тысяч изъяли, просто другим способом. Картель опасен еще и потому, что пострадавшим может стать любой условный покупатель холодильника. Это может быть весь товарный рынок…

— А можно на конкретном примере?

— Недавно мы рассмотрели дело по запорно-пломбировочным устройствам. Железная дорога возит грузы в вагонах и цистернах, и это все пломбируется, чтобы обеспечить сохранность груза. Пломбы прочные, иногда проще вагон разрушить, чем их сорвать. Стоят недешево, но все равно, кажется, что это мелочь какая-то. Но у нас весь крупный бизнес перебывал с жалобами на производителей этих пломб, и полный зал был представителей крупнейших компаний, когда мы рассматривали дело. Сотни миллионов в год тратят они на эти пломбы. Обороты рынка исчисляются миллиардами. Производители на торгах договаривались о ценах, и еще поделили рынок: ты в этом регионе работаешь, ты в этом, ну, как бы, все о’кей.

Так вот, мы дело возбудили в конце 2017 года, они успели торги провести, а заканчивали рассмотрение в начале 2018-го. В 2018 году крупные все компании закупали эти пломбы. Знаете, как цена снизилась? В два с половиной, а то и в три раза.

— Это вас испугались?

— Испугались и начали конкурировать между собой. Втрое цена снизилась. Это значит, она раньше была втрое завышена. То есть, это не 10 тысяч на холодильник. И страдали все, кто возит грузы на железной дороге.

— А простые граждане страдают от картелей напрямую?

— Ну, конечно. Вот Магадан. Там три оператора кабельного телевидения договорились между собой поделить город и установить цены. Все. Где бы ты ни жил, что бы ты ни делал, куда бы ты ни обращался, цена везде одна. Маленький картельчик вроде, но жителям конкретного города жить мешает.

— Всем сейчас мешают жить цены на бензин. Тут тоже картели виноваты?

— Вот в данном случае картели — второстепенный фактор роста цен, ничего не определяющий. Некоторые товарищи просто решили воспользоваться общей сложной обстановкой и договориться о ценах. Проверки таких товарищей мы уже проводим. В Крыму дело о картеле возбудили.

— Кстати, насколько часто вообще возбуждаются такие дела?

— Мы в год выявляем порядка 600 различных антиконкурентных соглашений, из них где-то около 400 — это соглашения самих хозяйствующих субъектов, и более 200 соглашений с участием органов власти. Итого почти 600. Но большая часть — это сговоры на торгах.

— А по разным отраслям есть статистика? Мне вот очень опасной кажется ситуация в медицине, точнее, в обеспечении населения лекарствами.

— Мы с 2015 года целенаправленно занимаемся этой проблемой. Смотрим ситуацию по каждому региону и закрашиваем карту. И вот закрасили ее уже полностью, за исключением Крыма, Севастополя и, почему-то, Чукотки. То есть, во всех остальных регионах страны действуют фармацевтические картели.

И они крупные, их доходы исчисляются десятками и сотнями миллиардов рублей.

То есть, если мы говорим о том, что несколько сотен картелей выявили, то надо понимать, что каждый картель — это не договоренность ради одной закупки, договоренность в отношении десятков, сотен закупок. Пока не поймаешь и не остановишь — они продолжают.

Но мы находили особо циничных товарищей. Провели проверки, возбудили и рассматриваем антимонопольное дело. Проводим заседание комиссии и объявляем: «Вы обвиняетесь в картельном сговоре». Потом смотрим: в этот же день они вновь на торгах действовали в абсолютном сговоре. Прямо выйдя из зала, они тут же шли и хапали еще, еще и еще.

— Может, тут дело не только в жадности, но и в ощущении безнаказанности. Вы интересовались, к примеру, кто у них «крыша»?

— У нас чиновники ограничивают конкуренцию не хуже любого картеля. И это беда, у нас еще много дел в отношении чиновников, которые ограничивают конкуренцию. Но если чиновник ограничивает конкуренцию, он препятствует предпринимательской деятельности, раз чью-то заявку отклонили с торгов необоснованно. У нас есть уголовная ответственность, предусмотренная статьей 169 Уголовного кодекса — «Воспрепятствование законной предпринимательской деятельности». Чаще всего это происходит в силу различного рода корыстной либо личной заинтересованности. А если это повлекло за собой существенный вред государству, то это злоупотребление должностными полномочиями. Вот таких уголовных дел достаточно много.

— Назовите хотя бы пару, пожалуйста.

— Глава Каменского района в Ростовской области осужден на 1 год 4 месяца лишения свободы. За что?

Суд что сказал? Существенный вред — ограничение конкуренции на торгах. Существенный вред интересам государства и общества. Это, наверное, одно из первых судебных решений, где суд признал ограничение конкуренции преступлением.

Вторая история тоже в Ростовской области. Фигурант там федеральный чиновник, руководитель управления Росаккредитации по Южному, Северо-Кавказскому и Крымскому федеральным округам. Он закупал автомобили. То же самое: «Вот этот должен победить, все отклонить». 2,5 года лишения свободы.

— А как доказать? Когда они ведут переговоры…

— Ну, это могут быть оперативные мероприятия, которые проводят правоохранительные органы. Есть косвенные признаки, которые могут использовать и те, кто не ведет оперативно-разыскную деятельность. Предположим, компании образовали картель и в сговоре с чиновником сами разработали аукционную документацию, переслали заказчику, тот ее разместил. Но это все есть в электронной почте. Есть метаданные, по которым видно, кто создал файл…

— И все это остается в кэше, оставляет цифровой след?

— Да. Чем хороша система электронных торгов, за которую мы ратуем? Я, не выходя из кабинета, могу посмотреть, как прошли торги, начиная от Калининграда и заканчивая Владивостоком. И там, начиная с 2012 года, когда начали стали работать электронные торговые площадки, вся история торгов хранится: кто в какую секунду на какую кнопку нажал, с какого компьютера пришел этот сигнал — все есть. Дальше бери, анализируй эти гигантские данные. Зачастую мы выявляем и доказываем картели, не выходя из кабинета.

Поэтому чем больше торгов будет переходить на электронные торговые площадки, тем труднее предпринимателям и чиновникам будет договариваться, а нам, наоборот, проще контролировать, выявлять и доказывать. Потому что, когда договорились в ресторане, а потом принесли заявки в запечатанных конвертах чиновнику, это выявить можно только путем проведения оперативно-разыскных мероприятий, и никто в мире ничего лучшего не придумал. Но к каждому же чиновнику не приставишь оперативника, который будет ходить, слушать и смотреть. А на электронных торговых площадках все видно.

— Какая из историй, которые можно вот так, задним числом, реконструировать, кажется наиболее важной??

— Давайте вспомним трагедию на Сямозере. Это яркий показатель того, что любой картель корыстен: как правило, преступив закон один раз, картельщики пускаются во все тяжкие. Мы вынесли решение и доказали, что организаторы детского отдыха образовали картель. То есть они договаривались не конкурировать между собой на торгах и по максимально возможным ценам получать эти государственные контракты. Сначала не снижать цену, а потом еще сэкономить на исполнении госконтракта. А как можно было сэкономить на исполнении госконтракта?

— На детях.

— На детях и экономили. Там же, помните, схема была: вот стационарный корпус, здесь одна смена живет, вторую смену мы запихнем в палатки, а третью смену мы отправим на остров. И большое количество детей, которые они по госконтракту должны были отдохнуть, – организаторы просто не справлялись с потоком. Отослали их на этот остров, несмотря на то, что нельзя было. Мы отправили материалы по картелю на возбуждение уголовного дела по отдельному составу, но решение пока не принято.

— При этом далеко не все видят в картелях проблему. Насколько я слышала, бизнес-омбудсмен Борис Титов вообще предлагает их легализовать. Недавно он, кстати, жестко высказался о ФАС, мол, это вы мешаете развиваться малому и среднему бизнесу…

— Что касается малого и среднего бизнеса. Вы знаете, каковы у нас критерии отнесения компаний к малому бизнесу? Если выручка 800 млн рублей в год, какой это малый бизнес? И вот Титов про эти 800 млн говорит? Компании с годовым оборотом до 800 млн считать малым бизнесом и разрешать им вступать в картельные соглашения? Абсурд.

Добросовестный малый и средний бизнес вообще на эти торги никогда не попадет, потому что они будут просто оккупированы картелями.

Откройте интернет и наберите в «Яндексе»: «Купить компанию для участия в торгах» — сотни объявлений. Вам продадут готовую компанию, вы ее выставляете на торги… Малый бизнес. У нее оборот будет 5–6 млн рублей в год, а иногда вообще ноль.

— А вы бы что предложили? Если не смягчение, то, наверное, ужесточение?

— Тут есть два пути. Первый — действительно, ужесточение уголовной ответственности за картельные сговоры было бы полезным, но только в том случае, если повысить порог для наступления этой ответственности. Не 50 миллионов дохода от картельного соглашения, как сейчас, а 100. Все, что ниже 100 млн, — административная ответственность в виде штрафа. Я бы не сказал, что это ужесточение. Это разумный подход, учитывая все реалии нашей экономики.

Второй путь — это цифровизация всех закупок, всех торгов. Электронные торги — это анонимность. Вы не видите, кто с вами участвует в этих торгах: номер 1, 2, 3, 4, 5. Не всегда срабатывает, но в большинстве случаев. С кем вы пойдете договариваться, когда вы не видите, кто с вами участвует?