За время, которое идет чемпионат мира по футболу, многие успели публично поудивляться, как это получается, что совершенно вроде бы свободное веселье у нас сочетается с тем, что творится с Сенцовым, Серебренниковым и прочими «делами», однозначно характеризующими то, что происходит в стране как наступление диктатуры.

Книга Михаила Ямпольского «Парк культуры. Культура и насилие в Москве сегодня» вышла прямо накануне чемпионата, и она ровно об этом. «Часто на вопрос «как жизнь?», обращенный к моим российским приятелям (Ямпольский живет в Нью-Йорке. — Ред.), я получал ответ: «Настроение хуже некуда, вокруг нарастают произвол, насилие, мракобесие, агрессивность, но зато в области культуры очень много интересного: театральные премьеры, выставки, масса прекрасных лекций и пр. Глаза разбегаются». Это одновременное ощущение нарастающего ужаса и культурного бума срослось вместе <…>. Я бы даже сказал, что насилие не просто соседствует с культурой, но входит в ее состав в качестве важного ингредиента».

Иллюстраций этой срощенности можно набрать множество. Ну, скажем, суперсветская премьера балета «Нуреев», которой тот факт, что режиссер находится под домашним арестом, только добавил интереса. Или методы, которыми внедряется московское благоустройство, когда «окультуривание» города достигается работами антигуманного размаха, чуть ли не полностью блокирующими нормальную жизнь людей.

Тут важно, что в современном понимании к зоне культуры относятся и балет, и широкий тротуар. Искусство теряет изолированность, войдя в общий сегмент с велодорожками и прочими приметами «стиля жизни», составляя феномен, который Ямпольский называет «парком культуры» (его квинтэссенция — конкретный ЦПКиО времени Капкова и позже). Насилию, разумеется, проще войти на эту территорию, чем на территорию отдельного замкнутого на себя искусства.

Книгу Ямпольского можно считать неким соседним разговором к уже навязшему в зубах (и ушах) обсуждению «интеллигенции и коллаборации». Можно ли, оставаясь «приличным человеком», пожимать руку, скажем, Мединскому, и насколько пятнают госденьги какое-нибудь критическое по отношение к режиму культурное действо, на них сделанное?

Надо отдать должное автору «Парка культуры»: он не занимается критикой столичной интеллигентной публики, а описывает московский бульон, пытаясь определить рецепт этого варева, соединяющего культурный бум и чуть ли не ежедневные акты подавления свободы.

Он не может или не хочет освободиться от встроенных черт эмигрантского взгляда на некогда родные палестины: от высокомерия, от пренебрежения деталями той самой московской жизни, о которой пишет. Но все это не заслоняет по-настоящему актуальной мысли, которую он предлагает.

В России уничтожена политика как образ мысли и действия: в первую очередь, потому что всеми силами замыливается любое разграничение, любое понимание «нас» и «их», любая оформленность этого понимания. Феномен московского «парка культуры», о котором пишет Ямпольский, действительно показательная репрезентация этого — на его территории принципиально не работает разность идеологических воззрений. Он, как премьера «Нуреева», включает в себя и творцов насилия, и его жертв, не разграничивая их. Его участники — не политические оппоненты, а потребители «современного искусства», «любители роликов» и т.д. Транслируемое разнообразными СМИ это «неразличение», существующее в потребительски-культурном гетто, протуберанцами накрывает всю страну. Практически

С этим невозможно не согласиться. Теперешняя российская ситуация растворяет всякое жесткое самообозначение. Всякую оформленность. Всякое понимание границы. В итоге, граница — даже как бы существующая по умолчанию, например, между «западниками» и «патриотами», — стирается, группы смешиваются так, что в одном вопросе можно быть «с одними», а в другом — с другими. Протестные настроения из конкретных превращаются в общие, из политических — в эстетические.

Это соображение можно подтвердить огромным количеством примеров. Возьмем ближайший. Недавно на страницах «Новой» (№ 55) было напечатано предложение к тем, кто «против» создать хартию: составить список пунктов абсолютного несогласия с властями и подписать. То есть именно определиться, обозначить себя, очертить границу. Прочитали это многие, не откликнулся примерно никто.