Планы Трампа — планы народов!

Границы государств после Второй мировой войны окончательно были закреплены тридцать лет спустя в Хельсинкском акте 1975 года. После завершения существования СССР все происходило прямо противоположным образом: неряшливая и неаппетитная агония империи до такой степени затянулась, что как раз тридцать лет спустя и стартовал пик постсоветской драмы — началась «экзистенциальная» битва с Западом.

Про нее российские руководители говорят, что она ведется не за территории, а за нечто возвышенно-невнятное, что-то вроде «собственной гордости». Но в том-то и дело, что эта «собственная гордость» измеряется в зонах влияния и территориях: не получается быть влиятельными с использованием мягкой силы, тогда вступает в дело сила военная. 

Архаичное мышление XIX–XX веков (до конца 1980-х), в соответствии с которым мощь держав взвешивалась на весах территорий и смертоносных систем вооружений, вернулось в «новой» внешнеполитической доктрине Кремля, первые подступы к которой обнаружились в Мюнхенской речи Путина 2007 года.

Именно частичное удовлетворение такого типа мышления легло в основу содержательно хаотичного и стилистически раздерганного «мирного плана» американцев. Он, безусловно, во многих пассажах подыгрывает скорее российской стороне, учитывает ее «озабоченности» и «понимания» (экзотический диалект российского МИДа). Сомнительной казалась и та скорость, с какой Трамп стремился продвинуть свой «план», чтобы спокойно заняться индейкой на День благодарения и переключиться на более интересные проекты. Но ценность американского документа не в этом: он стимулировал — резко, в жанре шока — хотя бы какую-то работу над переговорными позициями сторон.

«Первопричина»

Благодаря американской инициативе выяснилось, что, утонув в инерции «битвы на истощение», ни одна из сторон, включая заинтересованных наблюдателей вроде Евросоюза, и думать не думали о каких-либо переговорных инициативах. А после высокоскоростной магистрали, открывшейся в связи с обнародованием 28 пунктов, все забегали и стали предъявлять позиции.

Путин — мы готовы продолжать действовать военными методами. Зеленский — Украина стоит перед дилеммой между зимней катастрофой с сохранением достоинства и выполнением предложений Трампа. Европа — давайте все-таки сначала объявим перемирие, а потом будем говорить о границах. Затем и сам Трамп смягчил позицию, сообщив, что «план» — не окончательный. Начались переговоры украинской и американской сторон. Словом, стороны начали делать хоть что-то.

За вполне конкретными, иногда кажущимися техническими пунктами потенциального соглашения стоят вопросы историософского масштаба — 

Именно эти неразрешимые, морально тяжелые, политически невыгодные дилеммы и будут составлять фон потенциальных переговоров и проявлять себя в том числе в деталях территориального разграничения и гарантий безопасности. При понимании того, что любые гарантии не будут безукоризненными, а лишь в какой-то (лучше бы высокой) степени сдерживающими от возобновления военного противостояния; что конфликт не окажется разрешенным окончательно, он останется замороженным, с рисками разморозки по любому поводу.

Здесь есть своя «первопричина» — внутреннее устройство российского политического режима: пока страна не станет если не демократической, то по крайней мере рационально «нормализованной» внутри, она остается проблемной вовне. Именно поэтому Западу после потенциального мирного соглашения не удастся просто отмахнуться от путинской России и «токсичных» россиян, на которых без разбора нюансов возложат коллективную ответственность и на том захотят успокоиться.

Период после заключения мира — когда и если он состоится — будет не менее сложным, чем период горячей фазы противостояния. Это противостояние сохранится в гибридной и холодной форме. А второй фронт — внутренний — Кремль не закроет:

Железный занавес 2.0

Происходящее — действительно трагическим образом затянувшийся распад советской империи, дающий о себе знать практически во всех постсоветских государствах, бывших республиках СССР. Самый яркий пример — это Вторая карабахская война и мир ценой получения Азербайджаном Карабаха.

Россия, благодаря постсоветской фрустрации, ресентименту, отказу от институциональных тормозов, сдерживающих автократию, вернулась к ощущению себя центром воображаемой империи, к роли метрополии, но без провинций. Поглощение Беларуси осуществляется мирным путем, с Украиной получилось иначе, Южный Кавказ ушел, центральноазиатская пятерка при всех книксенах в адрес Путина проводит многовекторную политику и занимается вполне предметной кооперацией с Вашингтоном. Бывшая метрополия вместо внутренней колонизации (в хорошем смысле — в значении экономического освоения своих гигантских пространств) выбрала более эффектный и как бы простой путь внешней реколонизации и «возвращения в родную гавань» уже давно независимых государств. Как если бы не было тех самых более чем трех десятков лет после роспуска СССР.

Замороженная граница, какой бы она в результате ни была, окажется новым железным занавесом в холодной войне 2.0. 

Это то, над чем придется работать и еврочиновникам, и администрации США уже после того, как под псевдонимом «мир» будут зафиксированы убытки трагического противостояния.

* Внесен властями РФ в реестр «иноагентов».