- Джеймс Синьорелли. «Эльвира: Повелительница тьмы» (Elvira: Mistress of the Dark). США, 1988
Кадр из фильма «Эльвира: Повелительница тьмы»
Фильмы жанра хоррор играют на глубинных человеческих страхах — будь то старая страшилка, рассказанная кем-то из школьных друзей у костра, или вечный страх экономического коллапса, укоренившийся в поколении, выросшем в девяностые. Причины и истоки пугающего могут быть разными, но неизменно одно: жанр не просто переживает очередное рождение — он снова становится зеркалом своего времени.
Сегодня хоррор — участник крупнейших кинофестивалей, от Канн до Санденса. Вспомним хотя бы недавнюю «Субстанцию», где ужасы тела становятся социальным высказыванием. Каждый год появляются новые пугающие хиты вроде «Орудия», которые не только заставляют зрителя вздрагивать, но и точнее, чем любая политическая драма, говорят о тревогах современности.
Мы же решили собрать подборку фильмов ужасов (как классических, так и культовых лент), лишь играющих с эстетикой страха. Тех, что пугают и смешат, тревожат и утешают, но главное — напоминают: реальность вокруг нас порой страшнее любой страшилки, рассказанной на ночь.
Кадр из фильма «Эльвира: Повелительница тьмы»
Эльвира — телевизионная звезда, чей стиль балансирует между готическим шиком и сексуализированным кэмпом восьмидесятых. Ее амплуа — ведущая шоу о низкобюджетных фильмах ужасов на локальной ТВ-станции. Однажды новый владелец канала, напористый нефтяной магнат с американского Запада, решает, что владеет не только ее шоу, но и самой телеведущей. К его сожалению и ее гневу, Эльвира воспринимает это как оскорбление и устраивает скандал в прямом эфире. Безработная, но гордая, она не теряет самообладания: впереди — планы на концертную резиденцию в Вегасе.
Однако судьба подбрасывает новый удар: недотепа-продюсер сообщает, что для запуска шоу нужны дополнительные инвестиции — целых 50 тысяч долларов. И вдруг — спасительное письмо от погибшей тети, оставившей ей загадочное наследство. Садясь за руль своего черного «Кадиллака Эльдорадо», Эльвира отправляется за наследством в провинциальный городок Фаувел, где за вылизанной картинкой консервативной морали прячутся ханжество и предрассудки. Но своим ярким видом, глубоким декольте и стуком каблуков Эльвира пробуждает не только волну осуждения, но и силы пострашнее любого сюжета низкобюджетных ужастиков.
Вышедший в 1988 году фильм о приключениях Эльвиры канонизировал его героиню как икону американской поп-культуры и создал традицию, в которой Повелительница тьмы стала неотъемлемой частью Хеллоуина. Хотя 1980-е в США принято ассоциировать с расцветом поп-культуры и постмодерна, во многом это было реакцией на консервативную политику самих Штатов.
Эльвира стала символом сопротивления культурному ханжеству, женщиной, которая не стеснялась своей сексуальности и сделала ее оружием в борьбе с предрассудками.
Сюжет фильма, вопреки названию, не является ужастиком — это кэмповая комедия о борьбе независимой женщины с провинциальным и государственным лицемерием. Но в более широком смысле — сатира на общество, где за идеей «морального превосходства» скрываются настоящие демоны общественного разложения. Сегодня актуальность этого фильма вновь заиграла новыми красками — во времена, когда Америкой управляет бывшая телезвезда Дональд Трамп, а китч перестал быть формой эпатажа и превратился в инструмент политического высказывания. В таком контексте эксплуатация секса и черной магии уже не кажутся самыми плохими способами защититься от «злых сил».
Кадр из фильма «Крампус»
Канун Рождества. Большая американская семья Анджелов собирает родственников со всей страны, чтобы отметить главный праздник года. В стремлении устроить «идеальное торжество» и воссоздать атмосферу уюта постепенно теряется сам дух Рождества. Каждый из присутствующих погружен исключительно в собственные заботы, и любая попытка диалога оборачивается раздражением и непониманием. Так рушится условность «семейного счастья», где в клубок отношений втянуты люди с совершенно разными взглядами на жизнь и быт.
Макс, младший сын, тоже не рад навалившейся родне, хотя в отличие от остальных все еще верит в Санта-Клауса и даже пишет ему письмо. Именно это письмо становится причиной унижения мальчика: во время ужина братья и сестры узнают о его «наивной вере» и начинают смеяться. Разозлившись, Макс рвет письмо и этим жестом невольно пробуждает гнев древнего духа из баварских легенд, известного как Крампус.
Ничего не подозревающие родственники замечают, как вокруг дома сгущается снежная буря, а снеговики во дворе будто подступают все ближе к окнам. Крампус приходит туда, где исчезает вера в чудо и сказку — и приносит с собой не праздник, а ужас. Рождественские игрушки оживают, превращаясь в чудовищ, прячущихся в мешке для подарков. Лишь немецкая бабушка Макса знает, как справиться с древним злом: для начала нужно сильнее разжечь камин. Ведь кто-то уже собирается спуститься по нему.
Кадр из фильма «Крампус»
К 2015 году американская экономика вошла в фазу устойчивого роста: кризис 2008-го остался позади, а общество вновь начало погружаться в безудержный праздник консьюмеризма. Главным ритуалом этой экономики бесконечного потребления стало Рождество и предшествующие ему распродажи «черной пятницы». Санта-Клаус уходит корнями в образ святого Николая — фигуры, глубоко укорененной в христианской культуре Европы. Но в XX веке корпорации превратили его в механизм капиталистической Америки: добрый чародей давно утратил свой волшебный шарм, а его красный цвет теперь скорее напоминает рекламную кампанию Coca-Cola, чем надежду на чудо.
В этом смысле
«Крампус» — не просто ироничная попытка пройтись по символам «американских скреп», а злая, едкая сатира, которая при этом работает и как динамический хоррор, способный прижать зрителя к креслу.
Весомости фильму добавляет и актерский состав: Тони Колетт, которая всего через несколько лет сыграет в культовой «Реинкарнации», и Адам Скотт, впоследствии ставший звездой сериала «Разделение». В конце концов, нет ничего более американского, чем взять оружие и попытаться защитить свою семью, даже если на этот раз стрелять придется по снеговикам и плюшевым медведям. Но поможет ли это? Ведь у Крампуса свой список «плохих детишек», который больше напоминает список смертников.
Кадр из фильма «Проклятие. Зов могилы» (Pamyo)
Живущая в США семья корейских магнатов сталкивается с проклятием, поразившим ее новорожденного сына. В попытках спасти ребенка его родители испробовали все современные медицинские методы, однако официальная наука так и не находит объяснения странному состоянию малыша.
Отчаявшись, семья обращается к шаманам — Хварим и Бон Гилю, которые специально прилетают из Сеула, чтобы провести ритуал и вынести свой вердикт. По их словам, болезнь мальчика связана с неупокоенным предком: проклятие тянется со смерти деда — основателя семейного богатства. Чтобы избавить ребенка от страданий, необходимо перезахоронить прародителя и успокоить его душу. Не видя другого выхода, мать с отцом соглашаются на этот рискованный шаг.
Уже в Корее к шаманам присоединяется мастер фэншуй Ким Сан Док — специалист по выбору идеальных мест для захоронений. Ему предстоит разобраться, что не так с холмом, на котором покоится глава рода. Обряд перезахоронения идет не по плану.
То, что начинается как попытка примирить прошлое и настоящее, превращается в череду зловещих откровений: древнее зло, затронувшее род, оказывается лишь началом кошмара, который раскроет другие тайны и грехи семьи.
Новый фильм мастера корейского хоррора Чан Дже Хена впервые был представлен мировой публике на Берлинском кинофестивале. Один этот факт уже говорит о классе автора и о том, что перед нами не просто очередной представитель жанра. Берлин известен своим вниманием к политическому контексту и социальным триггерам, не ошибся фестиваль и в этот раз. «Проклятие: Зов могилы» — это многоуровневое высказывание о родовых травмах нации, которая до сих пор переживает последствия своей истории.
Разделенная на две половины Корея не забыла причины собственного раскола, а годы японской оккупации оставили глубокие шрамы на коллективной памяти народа. Режиссер мастерски лавирует между жанрами (от мистического триллера до слэшера и нуарного детектива), оставаясь верен своей центральной мысли: ужасы, созданные человеком, страшнее любых чудовищ, которых можно вообразить. Этот фильм — мощная попытка осмыслить, как травма войны, материализованная в образе чудовища, продолжает преследовать души живых, становясь наследием боли и вины, от которого невозможно избавиться с помощью любых ритуалов.
Кадр из фильма «Домовой»
Варя и Арсений — деревенские подростки, живущие со своей бабушкой в старинном доме где-то на отшибе у леса. Дом, в котором они растут, — буквально фольклорная реликвия со всеми атрибутами лубочного стиля, центром которого становится старая печь, где милая бабушка готовит пирожки для своих внуков.
К сожалению, в любой сказке наступает конец — так и жизнь единственного взрослого в этой семье обрывается. Простившись с родным домом, дети отправляются в приют, где им уготовано судьбой остаться до совершеннолетия: все-таки подростков редко забирают в приемные семьи.
Однако случается чудо — богатая пара зажиточных архитекторов проявляет интерес именно к Варе, без которой, как говорят супруги, не смогут жить. А так как по закону разлучать брата и сестру нельзя, мужу с женой приходится взять к себе обоих подростков.
Уже оказавшись в идеально чистом, но холодном — и по дизайну, и по ощущению — доме, Варя начинает подозревать, что что-то не так. Если ее брат Арсений ослеплен богатством, уютом и обещаниями учебы за границей, то его младшая сестра чувствует подвох в пристальном взгляде новой матери. К счастью, Варя успела прихватить с собой немного угольков из родного теремка. Следуя обычаю, она бросает их в камин нового жилища, не подозревая, что вместе с ними переносит силы, прятавшиеся в вековом огне, когда-то разожженном ее предками.
Кадр из фильма «Домовой»
«Что вы знаете про славянский культ предков?» — задается вопросом, пристально глядя в камеру, Роза Хайруллина, играющая безымянную ведьму в фильме «Домовой». Этой фразой — и самим своим появлением — актриса словно открывает перед зрителем ключ к конструкции фильма, построенного на ревизии фольклорных традиций.
Клаустрофобический мир картины, действие которой разворачивается между богатым домом нуворишей и полугнилым теремом деревенских подростков, не предлагает ни нового взгляда на культуру, ни попытки критически осмыслить природу того древнего страха, что передается нам через сказания и поверья.
Фильм скорее напоминает карнавал несуразных режиссерских и художественных решений, где сценарные «неожиданные повороты» слабо пугают, но успешно шокируют своей прямолинейностью.
«Чудо» этого фильма, пожалуй, в том, насколько он плох: в какой-то момент зритель уже не может отвести взгляд, наблюдая, как духи феодального прошлого вступают в бой с демонами капиталистического настоящего. Хотя предполагать, что авторы осознанно выстраивали такую метафору, было бы наивно: «Домовой» — скорее еще один пример кризиса жанра в российском кино, которое при минимальных (как финансовых, так и художественных) ресурсах все еще надеется напугать зрителя. И вопреки намерениям создателей фильм вдруг начинает работать иначе: пытаясь испугать, он неожиданно смешит, превращаясь в странное, почти гипнотическое зрелище.
Кадр из фильма «Иччи»
Где-то в далеких лесах бескрайней Якутии, на берегу реки Лена, живет престарелая пара. У супругов двое сыновей. Младший, Айсен, остался с родителями: помогает им по хозяйству, рыбачит, хранит их уклад. Старший, Тимир, когда-то уехал в большой город, а теперь возвращается домой — разоренный, с маленьким сыном и русской женой. Родители принимают блудного сына, надеясь на радость воссоединения, но вместо этого он приносит с собой тревогу и требует продать дом, чтобы расплатиться с долгами.
Атмосфера в семье сгущается: Тимир раздражен, вспыльчив, его отношения с женой ближе к токсичному абьюзу, чем к любви молодых родителей. На этом фоне теплеют отношения Айсена и невестки — между ними возникает тихое, почти невысказанное взаимопонимание. В ее глазах Айсен — человек, проявивший к ней внимание и тепло, которых ей давно не хватает.
Эта привязанность и становится искрой для неизбежного конфликта между братьями. Однако семейные страсти — лишь малая часть происходящего. Земля, из-за которой они ссорятся, имеет собственную волю и память. Ведь у каждого пространства, по якутским поверьям, есть свой иччи — дух-хозяин. А дух этой земли оказался с характером: пробужденный обидами и неуважением, он возвращается, чтобы напомнить людям, что живущие и мертвые, прошлое и настоящее — не такие уж разные миры. И тогда семейные дрязги покажутся лишь цветочками перед тем, что готовит пробудившаяся земля.
Хоррор — один из основополагающих жанров якутского кинематографа.
Собственно, один из первых художественных фильмов в Якутии — «Маапа» (1986) Алексея Романова — был снят именно в жанре мистического триллера. Спустя 10 лет, в 1996-м, выходит культовая «Проклятая земля» Эллея Иванова, разошедшаяся по республике на VHS-кассетах. Такое увлечение жанром ужасов неудивительно.
Его можно объяснить не только производственным фактором — относительной дешевизной подобных проектов, — но и особенностями мировосприятия народа саха, где философско-религиозные представления тесно переплетены с мифологией, а фольклор глубоко проникает в повседневную культуру.
На этом фоне фильм Костаса Марсана «Иччи» становится важной вехой в истории жанра. Он будто бы оглядывается назад — вспоминает ключевые приемы и мотивы якутских хорроров и в то же время добавляет социальный комментарий о вымирании деревень и утрате связи с землей. Избегая прямолинейных скримеров, Марсаан создает атмосферу природного страха перед бескрайним лесом. Возникает ощущение чьего-то незримого присутствия. Будто рядом с тобой тот, кто был здесь задолго до тебя и останется тут, когда ты покинешь не только эти края, но и этот мир.
Владимир Кочарян
{{subtitle}}
{{/subtitle}}