Фамилии Марченко на памятнике не нашел

Татарстан. Чистополь. Провинциальный город, раскинувшийся на левом берегу реки Кама, с населением около 60 тысяч человек. Сразу направился на Серафимовское кладбище, которое еще называют Новым православным.

Несмотря на будний день, людей там немало. Пожилая пара пришла на могилу сына. Мужчина за семьдесят прибирался на могиле жены. Женщина лет шестидесяти красила ограду могилы родителей. Двое молодых парней в камуфляже то ли пришли навестить погибшего товарища, то ли присматривали за аллеей у самого входа, на которой больше сотни могил молодых чистопольцев, погибших во время боевых действий в ходе специальной военной операции.

Почти у каждого из них я спрашивал, не знают ли они, где находится могила Анатолия Тихоновича Марченко?

— А кто это? — недоуменно пожимали плечами и пожилые, и молодые.

— Правозащитник. В 1986-м, в камере Чистопольской тюрьмы объявил политическую голодовку, которую держал 117 дней. Но через несколько дней после прекращения голодовки… погиб. Похоронили его где-то здесь 12 декабря 1986 года.

Покружив больше часа, позвонил в ритуальную компанию, обслуживающую Серафимовское кладбище (мобильный номер был указан на информационном стенде у входа).

По телефону мне ничего не стали объяснять. Но уже минут через десять подъехали сотрудники предприятия и показали могилу правозащитника, 

Несмотря на то, что со дня смерти и похорон Анатолия Тихоновича прошло почти 39 лет, его могила не выглядит заброшенной. И это при том, что среди жителей Чистополя очень мало людей, для которых фамилия Марченко вообще что-нибудь говорит. К его могиле не приводят школьников, на «Разговорах о важном» про него тоже не вспоминают.

Когда я начал расспрашивать чистопольцев, чем знаменит их город, услышал такие ответы.

— В нашем городе родился и вырос вице-премьер России Марат Хуснуллин, — это был самый частый ответ.

На втором месте по популярности оказались часы «Командирские», которые выпускает Чистопольский часовой завод «Восток»:

— Их носили не только все офицеры Советской армии. В 1991 году во время операции «Буря в пустыне» в Ираке американским офицерам тоже вручили чистопольские «Командирские» часы, — просветил меня молодой парень.

Это правда. В последний перед кончиной Советского Союза год (1990) Пентагон заказал на чистопольском часовом заводе большую партию часов «Командирские» с американской символикой. Заказ был выполнен как раз к началу операции «Буря в пустыне».

— В годы Великой Отечественной в нашем городе в эвакуации проживал Борис Пастернак — сообщила мне интеллигентного вида женщина, похожая на учительницу. — Здесь он задумал свой роман «Доктор Живаго», за который в 1958 году ему присудили Нобелевскую премию по литературе, но Борис Леонидович отказался получать эту награду.

В городе, в доме, в котором писатель жил в эвакуации, сегодня работает мемориальный музей Пастернака, а в Скарятинсом городском саду в 2015 году установили памятник писателю.

Поймал себя на мысли, что роман «Доктор Живаго», переполненный резкими сюжетными поворотами, случайными встречами и эпизодами, словно нанизанными, как на шампур главной темы — жертвенности, жизни и смерти простых людей на фоне грандиозных перемен, очень похож на судьбу Анатолия Тихоновича Марченко, прожившего жизнь в борьбе за справедливость и достоинство. И принесшего в жертву свою жизнь ради освобождения политзаключенных.

При этом детство и юность Анатолия Марченко не предвещали того, что из простых рабочих он станет советским диссидентом, да еще одним из самых известных в мире.

Он родился и вырос в Барабинске Новосибирской области. Отец работал помощником машиниста на железной дороге, мать мыла полы на вокзале.

После окончания восьми классов Марченко по комсомольской путевке поехал в Сибирь. Работал на стройках, получил специальность бурового мастера, ходил в геологоразведку в Томской области, возводил Карагандисткую ГРЭС.

В 1958 году, в 20 лет, получил первый срок. Вроде бы всего два года. За массовую драку в общежитии рабочих. Марченко в том побоище «стенка на стенку» между комсомольцами и депортированными чеченцами не участвовал, но милиция разбираться не стала. Короткое следствие. Стремительный суд. Приговор. Карагандинский лагерь. Работа на золотых и урановых рудниках.

Пока отбывал свой «гуманный» срок, всего «двушечку», Марченко решил бежать из Советского Союза. Побег провалился. 29 октября 1960 года его задержали пограничники буквально в нескольких десятках метров от контрольно-следовой полосы советско-иранской границы. 3 марта 1961 года Верховный суд Туркменской ССР приговорил Анатолия Марченко уже к шести годам лагерей — за измену Родине.

Из следственной тюрьмы Ашхабадского управления КГБ Марченко этапировали в колонию в Мордовии. Во время этапа ему довелось «посетить» Ташкентскую, Алма-Атинскую, Семипалатинскую, Новосибирскую, Тайшетскую, Свердловскую, Казанскую, Рузаевскую пересыльные тюрьмы.

В пересыльных тюрьмах Марченко впервые встретился с арестантами, осужденными по «политическим» статьям. В Мордовии, в Дубравлаге, познакомился с Юлием Даниэлем, которого вместе с коллегой по писательскому ремеслу Андреем Синявским приговорили к лагерям за тайную публикацию их книг за рубежом.

После освобождения из Дубравлага Марченко поехал в Москву с поручениями и рекомендациями от Даниэля и других политзаключенных. Познакомился с московскими диссидентами.

В 1967 году супруга Юлия Даниэля Лариса Богораз помогла Анатолию Марченко написать и отредактировать книгу «Мои показания». В ней он описал пережитое, увиденное и услышанное в политических лагерях Дубравлага и во Владимирском централе с 1960 по 1966 год.

Книга разошлась сначала в самиздате, а потом и за границей. В 1969 году «Показания» были опубликованы в эмигрантских издательствах во Франции, Германии и США. Тогда же книгу перевели на многие иностранные языки.

Вместе с книгой Анатолий Марченко получил широкую известность как в советских диссидентских кругах, так и среди правозащитников на Западе. Но вместе с известностью на него обрушилось и пристальное внимание КГБ. Началась череда арестов, ссылок, тюремных сроков. За «нарушение паспортного режима», за «злостное нарушение правил административного надзора»…

Ему не раз предлагали уехать из СССР. Эти предложения начали поступать особенно часто после того, как Анатолий Марченко и Лариса Богораз стали мужем и женой и у них родился сын Павел.

Перед Московскими олимпийскими играми 1980 года Марченко и Богораз снова намекнули, что им готовы предоставить «гуманитарный коридор», чтобы они покинули СССР. 

После Олимпиады с Марченко уже не церемонились. 17 марта 1981 года его арестовали. Советская власть даже не искала формальных поводов — Марченко арестовали за «антисоветскую агитацию и пропаганду» в текстах, написанных после 1975 года.

Диссидента этапировали все в тот же Владимирский централ. Он отказался от участия в следственных действиях, заявив, что считает КПСС и КГБ преступными организациями.

Владимирский областной суд приговорил Анатолия Марченко к 10 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима с последующей ссылкой на пять лет.

После пермских политических лагерей, 25 октября 1985 года, его доставили «для дальнейшего отбывания наказания» в Чистополь. Спустя еще несколько месяцев, 3 августа 1986 года, там в одной из камер Чистопольской тюрьмы скончался другой диссидент и политзаключенный Марк Морозов. Смерть Морозова стала детонатором: 5 августа Анатолий Марченко объявил бессрочную политическую голодовку с требованием «прекращения истребления политических заключенных и их освобождения».

12 сентября Марченко начали кормить принудительно. Он обратился к генеральному прокурору СССР: 

В конце ноября 1986 года Марченко вышел из голодовки. Это произошло после того, как он получил информацию, что готовится освобождение всех осужденных по политическим статьям.

Но здоровье Анатолия Тихоновича было уже подорвано. Ему стало плохо, он терял сознание. Отвезли в больницу Чистопольского часового завода. Поздно, врачи оказались бессильны. 8 декабря Анатолий Марченко скончался. По официальной версии, «от острой сердечной недостаточности».

Через две недели, 23 декабря, из ссылки в Горьком вернулся в Москву академик Андрей Сахаров. А 31 декабря в СССР приняли решение об освобождении политзаключенных.

И вот что удивительно. Сегодня Анатолия Марченко редко кто вспоминает. Почему не вспоминает власть — понятно, жизнь Марченко — это, по большому счету, отчаянная критика системы управления. Но редко вспоминают Марченко и оппозиционеры, покинувшие Россию.

Разве что внесенный в перечень физлиц Росфинмониторинга, «в отношении которых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности или терроризму» и скончавшийся в колонии на Ямале, Алексей Навальный в одном из писем из колонии в Мелихово во Владимирской области писал, что его герой — именно он, Анатолий Марченко.

Поэтому-то меня ничуть не удивило, что почти никто из чистопольцев, с кем я поговорил, Анатолия Марченко и не вспомнил. 

Я планировал посетить в Чистопольской тюрьме музей этого заведения, история которого началась еще в 1856 году. Тогда это была пересыльная тюрьма для арестантов, следующих этапами в Оренбург и на Урал. Во время Великой Отечественной сюда были этапированы порядка двух тысяч арестантов из московских тюрем. И сюда, в Чистополь, накануне Олимпиады 1980 года отправили многих политических заключенных, отбывавших сроки во Владимирской тюрьме.

Но попасть в музей мне не удалось. Несмотря на то, что музей расположен не в режимной части тюрьмы, чтобы его посетить, необходимо заранее направить официальный запрос на бланке редакции, скрепленный печатью.

Заместитель начальника СИЗО № 5 по воспитательной работе Сергей Громов успокоил:

— Наш музей в основном про сотрудников, проходивших здесь службу с царских времен по настоящее время…

Нет в этом музее стендов ни про автора похождений бравого солдата Швейка чешского писателя Ярослава Гашека, который в 1918 году, оказавшись в плену у белых, несколько недель провел в одной из камер, но смог сбежать. Ни про будущего израильского министра Натана Щаранского. Ни про профессора Гарвардского университета Михаила Казачкова. Ни про участника знаменитой «Бульдозерной выставки» журналиста Сергея Григорьянца, в разные годы находившихся в Чистопольской тюрьме. И про Анатолия Марченко экспонаты тюремного музея не поминают.

И в самом городе нет ни намека на то, что именно в Чистополе Анатолий Марченко провел свой последний бой за свободу всех политических заключенных. Это при том, что в Чистополе все-таки есть «политические» памятники, вплоть до мемориального креста жертвам османского геноцида армян (это в Татарстане!).

Недалеко от чистопольской тюрьмы горожане установили, например, поклонный крест в память о последнем наместнике Авраамиева-Городецкого монастыря архимандрита Серапиона (Михайлова), «умученного в тюрьме г. Чистополя 11 марта 1942 года» (так высечено на поклонном кресте), похороненного в братской могиле.

Напротив поклонного креста установлен гранитный памятник, на котором высечены слова «Безвинно погибшим в годы террора и беззакония». Тут же — гранитные плиты, на которых высечены имена этих жертв. Фамилии Анатолия Тихоновича Марченко среди этих имен я не нашел.