Как в сказку попал

В конце сентября на презентацию новой книги «Сказка» в Ереван прилетел российский писатель Владимир Сорокин. Это первый его визит в Армению, и Сорокин попросил не устраивать ему никаких интервью, а показать Ереван. За четыре дня мы с организаторами придумали, как влюбить писателя в страну, которую мы, его читатели, выбрали для жизни. Разговаривали просто так, одели, кормили, развлекали, договорились об издании книги на армянском языке, обсуждали русскую философию и обыграли в шахматы.

Новая повесть Сорокина в жанре постапокалиптической сказки вышла в конце июня в издательстве Freedom Letters. Книги до Еревана доехали быстро, а вот заполучить автора было сложно. Только благодаря тому, что за год до издания владелец книжного кафе Common Ground Гриша Карельский начал соблазнять писателя Арменией, Владимир согласился на маленькое путешествие.

Путешествие началось, как обычно, не по плану: писатель вместе с женой Ириной долетели, а их багаж остался в аэропорту Берлина. Ереван тоже посоответствовал моменту: впервые за три года, что мы тут живем, во всем центре города отключили воду на два дня. Зато с погодой повезло.

Знакомство с городом началось с настоящего: с магазинов одежды и рынка. Писатель сказал, что рубашки выбрал «в стиле ad libitum» (музыкальный термин, означающий «по желанию исполнителя»). Я страшно развеселилась, потому что в Ереване есть арт-бар Ad Libitum, и немедленно рассказала его владельцам, что 

Для встречи автора с читателями был забронирован большой зал в Доме кино, и мы с организаторами очень волновались: а вдруг так выйдет, что все это нужно только нам? Поэтому между собой пытались обсуждать, есть ли кто-то сейчас из современных писателей круче или хотя бы равный Сорокину, но никого не придумали, поэтому стали нервно следить, как раскупаются билеты.

За три дня до приезда писателя билеты были распроданы все.

Встречу с Владимиром Сорокиным вел известный в Армении радио- и телеведущий Егор Глумов (Гор Григорян), и это было идеальное сочетание: армянин, прошедший войны, и русский писатель, осмысляющий катастрофу мира.

Ответы Сорокина немедленно разнесли на цитаты. Их легко транслировать, потому что каждая история отточена годами, уже где-то написана или проговорена, поэтому кажется, что Владимир говорит на письменном русском. Это потом уже я понимаю, что мы читали в других интервью про то, как пишется роман: «Роман — он как гусь в Провансе в Средние века. Знаете, как готовили гуся? Его подвешивали за шею в чулане, и как только он отрывался, падал — значит, готов. Вот так и роман. Он должен «отстояться» в чулане».

Я как-то спросил у бабушки: «А это кто?» Она произнесла загадочное слово — «ассенизатор». Он появлялся как ангел: мужик в ватнике, с татуировками». Про важность ассенизатора для России мы читали в рассказе «Первый субботник» 2018 года, а про ассенизатора и определившее время судьбу современной России — в пьесе «Занос» 2009 года: «С шестнадцатого века беспощадной властной вертикалью возбухла, так сказать, и вознеслась Москва над другими городами и весями, подчинив себе народы и земли от Кавказа до Сахалина, устремившись ввысь эдаким… ммм… имперским железным шампуром, а по-русски говоря — елдой, и нанизывая на елду сию чужие пространства с географией, обычаями, укладом, ментальностью, климатом и т.д. Подмосковье наше — тень этого имперского фаллоса. Так вот. Недавно я, грешным делом, задумался: а кто, собственно, по-настоящему счастлив в этой имперской тени? Кто всегда доволен? Кто ничего не потерял даже в кризис? Золотарь! Наш простой подмосковный ассенизатор! Каждый месяц к нам в Переделкино приезжает человек со стальными зубами на не очень чистой машине с пустой бочкой. И уезжает от нас с полной бочкой нашего ежемесячного говна, да еще с тысячью рублей в придачу! И каждый раз заглядывая в глаза этого человека, я убеждаюсь, что он счастлив! Он счастлив! Донельзя счастлив! Ибо приехав пустым, не привезя нам ничего, не предложив ничего, даже ничего не сказав, он получает от нас четыре тонны биологически активного вещества и радужную бумажку, играющую, как вы знаете, роль всеобщего эквивалента в нашем прекрасном и яростном мире. Он счастлив! И я, русский интеллигент, пью за него и завидую его счастью!»

Конечно, у писателя должны быть отточенные ответы на все вопросы, потому что иначе, как говорит Сорокин: «Надо уметь молчать. Есть авторы, которые пишут постоянно. Это не мой путь. У меня были большие паузы. Однажды семь лет я не писал романов. Просто не писалось. Пьесы писались, сценарии, но роман — редкое животное».

Ведущий спросил про любимые детские книжки. Сорокин: «Приключения барона Мюнхгаузена» и адаптированная для детей «Тысяча и одна ночь» с гравюрами Доре — совершенно великолепными. В «Мюнхгаузене» меня поразил эпизод: когда он попал в турецкий плен, султан наказал его пасти своих пчел. И каждое утро он должен был выпускать двадцать тысяч пчел пастись, а к вечеру загонять обратно. И еще пересчитывать их. Однажды он недосчитался одной пчелы. Пошел искать — и увидел в лесу, что на нее напали два огромных медведя. Видимо, они хотели разорвать ее и полакомиться медом — абсолютный сюрреализм. И конечно, это многое заложило в мой внутренний мир».

У всех сидящих в зале создалось совершенно прекрасное иллюзорное ощущение, что мы можем узнать про внутренний мир писателя. Конечно же, нет.

После разговора была автограф-сессия. С книжками на подпись к автору выстроился почти весь зал, много людей стояло с пакетами полного собрания сочинений. Люди в эмиграцию везли библиотеку Сорокина — это ли не доказательство того, что он-то про наш внутренний мир точно многое понимает? Среди подписантов книги «Сказка» был основатель издательства «Антарес» Армен Мартиросян. Я спросила, что ему написал автор. «Это теперь не просто книга, а договоренность», — ответил издатель и показал форзац. Там было написано: «Будущему издателю моих армянских книг». И если ничего не случится, то Мартиросян начнет переводить творчество Сорокина с «Дня опричника».

В конце длинного вечера, когда я случайно заговорила с Владимиром о насекомых, он вспомнил, что еще одной его любимой книжкой в детстве была сказочная повесть «Необыкновенные приключения Карика и Вали». В книге дети выпивают уменьшающий эликсир и попадают в мир растений и огромных насекомых. «Наверное, у Пелевина (Виктор Пелевин — автор романа «Жизнь насекомых». — А. К.) она тоже была любимая», — пошутил Сорокин. А затем поинтересовался, играет ли кто-нибудь из присутствующих в шахматы. Так мы договорились о тайном чемпионате между русским писателем Сорокиным и армянским писателем и журналистом Марком Григоряном, но потом, после большой культурной программы.

Всех гостей, кто первый раз в Армении, чтобы сразу ошеломить и показать, как на самом деле много неочевидного и невероятного тут есть, обязательно отправляют по маршруту «Гарни — Гегард — Симфония камней». И чету Сорокиных тоже отправили. Мы сели ждать возвращения Владимира и Ирины в саду с видом на ущелье, утопающем в сливах, гранатах и яблоках, среди запруд с разными рыбами. «Это потрясающе!» — повторял, вернувшись, Владимир, держась за сердце. Еще говорил о новой энергии, которая чувствуется в этих местах, и о том, как это важно для писательства, потому что «буквы — мистика, а ты ни при чем». Не спрашивая гостя, заказали стерлядь, потому что на встрече с читателями, отвечая на вопрос Гора, какую еду можно было приготовить на сожженных книгах Сорокина (это отсылка к роману «Манарага», в котором процветает подпольная индустрия book`n`grill — изысканные блюда готовят, сжигая редкие бумажные книги), писатель ответил: 

Шутить про это мы не стали, потому что Сорокина можно только слушать и не умничать. Так мы узнали, что писатель всегда пишет до ланча, а потом, даже если хочется писать дальше, всегда останавливается, чтобы текст отстоялся. А еще о том, что, по мнению Владимира, «русской философии нет, ее поглотила русская литература». И вроде все понятно, но я уточняю почему. «У русских субъект не отделен от объекта, — говорит Сорокин.

Я жую кинзу и понимаю все про важность отделения личности от социокультурного контекста и про то, насколько это раздвигает границы, но разговор уходит уже куда-то в другое русло, поэтому, чтобы не сбивать застолье, тихо уточняю: «Как так вышло?»

«Все из-за опричнины», — улыбается Владимир.

Про влияние опричнины и выстраивание жесткой вертикали Сорокин говорит с начала начал.

Надо разъезжаться, потому что впереди еще музеи Параджанова и русского искусства, а также личные встречи.

Следующим вечером на тайном шахматном турнире на вопрос, как прошел день, Сорокин, привычным жестом держась за сердце, отозвался: «Это что-то потрясающее!» Рассказал про картину Врубеля, которую никогда не видел, про гения Параджанова и приступил к шахматам.

Писатель Марк Григорян привел с собой шахматного гроссмейстера 12 лет Сережу Склокина. Писатели сыграли между собой со счетом 2:1 в пользу Сорокина. Сережу обыграть не смог никто, он следил за битвой титанов и потом быстро разбирал на доске, как можно было выиграть. Наблюдать за происходящим было по-настоящему большим удовольствием, между партиями обсуждали игры Фишера, Каспарова, книгу Бента Ларсена (датского гроссмейстера 60–70-х годов) «50 избранных партий», которую Сережа тоже читал. Ужасно не хотелось расходиться, но ночью Владимир с женой должны были улетать в Берлин.

И благополучно улетели, но утром в Ереван по необъяснимой причине прилетел чемодан семьи. Как будто привет от любимого Сорокиным Хармса. «Любимый Хармс как-то сказал, что в литературе важна чистота внутреннего строя. Я это чувствую на уровне некой партитуры», — объяснял писатель на встрече с читателями в Ереване. Все как в жизни: действие должно быть завершенным.

Анна Качуровская