Изгнанные

После осенней 44-дневной войны 2020 года на территориях Арцаха, не перешедших под контроль Азербайджана, и вдоль так называемого Лачинского коридора — 60-километровой дороги, связывающей Степанакерт с Арменией, — согласно Заявлению о прекращении огня от 9.11.2020, которое подписали лидеры России, Армении и Азербайджана, разместился российский миротворческий контингент. Заявленная президентом РФ цель ввода РМК (российского миротворческого контингента) — сохранение режима прекращения огня, поддержание мира в Нагорном Карабахе и обеспечение безопасности жителей. Одним из пунктов заявления Азербайджан гарантировал свободное перемещение граждан, транспортных средств и грузов по Лачинскому коридору в обоих направлениях. Доверившись уверениям в безопасности, арцахцы, находившиеся в эвакуации на территории Армении, стали возвращаться домой.

Переживая шок и боль от потерь недавней войны, люди привыкали жить в новой реальности. Опустевший Степанакерт начал оживать и возвращаться к мирной жизни. Начался строительный бум — для беженцев из районов, перешедших под контроль Азербайджана, строили целые поселки, в Степанакерте возводились многоквартирные дома, закладывались фундаменты новых. Оперативно были отремонтированы многочисленные жилые дома, пострадавшие от обстрелов. Постепенно в городе стали открываться новые магазины, кафе, помещения для бизнеса. Кто-то купил землю, кто-то — жилье, за которое пришлось расплачиваться последними накоплениями. Люди надеялись, что все не напрасно, что они вкладывают средства в свое будущее, и мало кто предполагал, что вскоре им придётся покинуть Арцах.

Среди арцахцев было распространено мнение о том, что в присутствии российских миротворцев Азербайджан не осмелится на новую агрессию. «Да, мы мечтали присоединиться к Армении, ходили на митинги в 1988-м, но что поделать, если не получилось, если эта война проиграна и вот так все вышло. Беда, что потеряны Гадрут, Шуши и многие села, но то, что осталось, останется нашим. 

При этом все помнили про 2025-й — лишь до этого года, согласно документу, РМК обязывался находиться в Арцахе, а что потом — неизвестно: продление либо завершение его миссии решалось бы «по согласованию сторон». Страх перед неизвестностью входил в противоречие с собственными геополитическими представлениями, но в итоге люди предпочитали верить в лучшее — а лучшим для них было одно: возможность жить на своей родине. «Карабаху чистого неба», «Карабах, живи спокойно», «Карабах — земля жизни», «Где мы, там мир» — такими плакатами по всему Арцаху были обклеены базы и посты РМК, что также психологически влияло на местных жителей, давая им надежду.

Жизнь продолжалась, несмотря на проблемы с безопасностью. Мониторинговые полеты дронов российско-турецкого наблюдательного центра, созданного сразу после окончания войны, не мешали Азербайджану нарушать режим прекращения огня. Были случаи ранений и убийств мирного населения. Постоянные обстрелы сельских угодий рядом с линией соприкосновения не давали крестьянам возможности обрабатывать землю и собирать урожай. Стрельба по селам с близко расположенных азербайджанских постов для запугивания жителей, включение громкоговорителей с записью «Армяне, покиньте территорию, ваше пребывание здесь незаконно», эксцессы на дорогах, которыми пользовались и армяне, и азербайджанцы (однажды зимой, в гололед, на извилистой горной дороге азербайджанский грузовик, ехавший во встречной колонне, сделал резкий маневр, попытавшись сбросить нашу маршрутку в обрыв, — нас спасло лишь мастерство водителя, и это не единственный подобный инцидент), — всего этого было, увы, в достатке.

Но куда серьезнее стояла проблема «тактики салями»: на территории в зоне ответственности РМК Азербайджан «отрезал» себе новые участки, и не просто земли, а стратегические точки и господствующие высоты.

Миротворцы говорили армянским защитникам уйти с позиций (силы самообороны Арцаха оставались фактором защиты на линии соприкосновения, хотя со стороны РМК они ограничивались в действиях, целесообразных в случае необходимости в обороне), чтобы во избежание обострения занять их самим,

Азербайджан готовился к взятию Арцаха в блокаду и к последующей военной операции.

* * *

12 декабря 2022 года группа азербайджанцев, называющих себя экоактивистами, протестующими против добычи полезных ископаемых, перекрыла участок дороги Лачинского коридора возле Шуши, в 13 км от Степанакерта. На самом деле экологическая акция была лишь ширмой для бакинских спецслужб, реализующих план по введению Арцаха в блокаду с последующей установкой КПП на границе Армении и начала Лачинского коридора. В нарушение заявления от 9 ноября контроль над дорогой перешел от РМК к азербайджанской стороне.

120-тысячное население оказалось оторвано от Армении и внешнего мира. Спустя некоторое время «экоактивисты» начали пропускать лишь машины Красного Креста (МККК) и РМК. В дополнение к перекрытию трассы полностью прекратилась подача электроэнергии и почти полностью — газа. Поступление продовольствия теперь называлось доставкой гуманитарных грузов и тонкой струйкой нерегулярно текло в Степанакерт. За считаные дни были распроданы запасы многих продовольственных товаров, начался дефицит лекарств. С каждым днем положение усугублялось. С января начались веерные отключения электричества. Магазины закрывались, стройки остановились, многие люди потеряли работу, при этом на тот минимум, который просачивался на прилавки, цены значительно выросли, порой на порядок. 

Первая смерть по причине блокады произошла еще в середине декабря: 42-летний Нарек вовремя не попал на гемодиализ в Ереван. Сотни больных не могли выехать на лечение в столицу никаким другим способом, кроме как на машинах МККК, возможности которого были ограничены, и больным приходилось ждать своей очереди. Сотни разделенных семей образовалось по разные стороны от «экоактивистов», их воссоединение происходило небыстро, в течение двух месяцев. Тяжело было видеть по видеосвязи слезы 7-летнего родственника, который не понимал, почему он не может приехать к бабушке ни на зимние, ни на весенние, ни на летние каникулы.

В феврале ввели талоны на минимум продуктов первой необходимости — их отоваривание тоже вскоре стало проблемой. И бесконечные очереди, отстояв которые приобрести четвертинку капусты или свеклы было большой удачей. Степанакертцы шутили: «Этот день войдет в историю как морковная суббота», — а самым дорогим подарком считались букеты, составленные из разных овощей и украшенные ветками зелени. Единственным постоянным ассортиментом городских магазинов стали специи и алкоголь.

К весне закрылась местная птицефабрика. Молочная продержалась дольше, до лета, но для обеспечения нужд населения ее продукции категорически не хватало. Чтобы купить что-то молочное, приходилось к трем часам ночи идти пешком на другой конец города и занимать очередь. Вместо детского питания мамы давали малышам обжаренную муку с добавлением сладкой воды, пока был сахар.

Красноречивой картиной блокады была доска объявлений в местной ФБ-группе «Мы есть друг у друга»:

В конце декабря 2022 года прошла первая крупная акция: около 6 тысяч человек, включая женщин и детей, отправились к месту перекрытия «коридора». Шествие с плакатами на разных языках, содержащими призывы разблокировать дорогу, остановили российские миротворцы: «Пропустить мы вас не можем, но передадим ваши требования командованию». Через два дня группа жителей Степанакерта вышла к базе РМК с плакатами «Мы вам поверили». Позже еще не раз люди ходили к этой базе — разумеется, безрезультатно.

Многотысячные митинги, шествия, обращения к миру, призыв SOS, выстроенный своими телами на площади, — со стороны все это казалось гласом вопиющего в пустыне. Осуждая происходящее в Украине, мир не замечал грядущей этнической чистки где-то в южнокавказских горах. А избранные народные представители и руководство непризнанной республики намекали, что все проблемы от того, что у российских миротворцев нет международного мандата. Однажды на одной из акций появился плакат: «Требуем миротворцев ООН», однако через несколько минут подошли «кто следует» и убрали.

* * *

23 апреля 2023 года, в очередной раз нарушив Трехстороннее заявление, азербайджанская погранслужба установила КПП возле моста реки Хакари на границе с Арменией, выставила бетонные блоки, и «экоактивисты», замененные военными, сразу же объявили о завершении своего протеста. Начались паспортные проверки и непосредственный контакт выезжающих армян с азербайджанскими службами. В августе при проверке паспорта они схватили 68-летнего Вагифа Хачатряна, которого Красный Крест вывозил в Ереван для операции на сердце. Мужчину обвиняли в преступлениях, якобы совершенных во время войны в начале 1990-х. Это было грубое нарушение гуманитарного права и пренебрежение правилами взаимодействия с МККК.

И вообще, «армяне все придумали, там нет никакого голода», — наперебой кричали СМИ этой страны. Об этом неприятно вспоминать, но некоторые местные сами помогали Азербайджану аргументировать отсутствие блокады, снимая и выкладывая в Сеть видео своих вечеринок с тортами и прочими радостями, обыденными в доблокадное время. Очевидно, что в любых обстоятельствах и в любом обществе всегда найдется небольшая категория людей, имеющих доступ к тому, что недоступно большинству. Но никакая внешняя аудитория в этом разбираться не будет — она просто сделает вывод исходя из содержания кадров, а азербайджанские пропагандисты, которые хорошо научились работать с аудиторией, ей в этом помогут. Ведь никто не станет углубляться в нюансы, что яйца для торта можно было достать по цене одной штуки в 20–30 раз выше обычной, и то не без труда.

Приятно вспоминать о другом — как полуголодные, изможденные люди поддерживали друг друга и продолжали заботиться о животных. О том, как парикмахер Анна-Мария, невзирая на массу забот, ходила стричь постояльцев интерната для пожилых людей. И о презентации фотопроекта Нарико Dedication («Служение») — об истории дружбы людей и животных в блокадном Арцахе, что стало, пожалуй, самым светлым воспоминанием того времени и лекарством против нашей дегуманизации. А еще о мастер-классах по народным танцам, которые возле театра проводила Мариам. И о том, как Кристин продолжала заботиться о необычных детях, к которым нужен особый подход. А также о том, как в своем кафе Tumanyans она буквально из ничего создавала иллюзию нормальной жизни в виде печенья безе из гороховой пенки с вареньем вместо сахара.

С 15 июня 2023 года блокада стала тотальной. Некоторое время не мог ездить даже Красный Крест. Прекратились поставки гуманитарных грузов, перевозимые грузовиками РМК. 

Мало кому удавалось купить топливо у РМК, это не афишировалось и стоило слишком дорого.

В июле полностью встал общественный транспорт — предназначенные для него запасы топлива иссякли. Люди ходили пешком, целыми днями сновали в поисках хоть каких-то продуктов, в жару, по городу с горным ландшафтом. По улицам ездили велосипеды, самокаты, иногда даже лошади. На дорогах играли дети, а светофоры горели неменяющимся желтым.

Из-за усиленной работы ГЭС водохранилище Сарсанг стремительно высыхало. Все догадывались, что электричества тоже не будет. Люди заготавливали на зиму все, что только было возможно. Во дворе дома Давида и Ирины лежала служившая ранее полом кипа просмоленных листов, которые они собирались разрезать и использовать для розжига печки. Многие, у кого печек не было, обзавелись ими: мы, например, думая о будущем, купили печку еще в феврале.

К августу остро встала проблема хлеба. Чтобы купить его, приходилось записываться в очередь на очередь, а потом целую ночь напролет проводить у пекарни в ожидании, когда работник выкрикнет твой трехзначный номер. И конечно, это случалось не каждый день. Хлеб стал самым желанным дефицитным продуктом, и даже темный хлеб низшего качества после трехдневных попыток его раздобыть казался вкусным. В сентябре появились хлебные карточки, которые давали право на шанс купить 200 г в день, что аж на 70 г больше, чем было в блокадном Ленинграде. Но найти хлеб становилось все сложнее. В городе осталась лишь одна работающая пекарня. Перед днем войны у нас неделю не было хлеба.

* * *

Утром 19 сентября 2023 года город жил будничной блокадной жизнью. Дети в садах и школах, старшие — в поиске хлеба. До полудня, пока еще был интернет, я успела прочитать новости. С раннего утра азербайджанские медиа разрывало от сообщений об «армянских провокациях» по разным направлениям: якобы наши обстреляли их пост, якобы устроили радиопомехи гражданскому самолету, и с территории Армении якобы велись обстрелы, и обвинение в «минном терроре» — якобы в районе села Тагавард их полицейские подорвались на «армянских» минах. Разумеется, все это было выдумкой, особенно легко опровергался фейк о радиопомехах.

В то утро стало ясно, что запущена массированная информационная подготовка к финальному нападению на Арцах. У Азербайджана все было готово и запланировано, оставалось лишь прогреть аудиторию рассказами об «армянском терроре». Хотя подобную дезинформацию они методично распространяли и накануне.

На следующий день около 14 часов звуки стрельбы утихли. Выяснилось, что азербайджанские ВС находятся с трех сторон вокруг Степанакерта, в том числе в некоторых окраинных районах города. В центре появились многочисленные беженцы с окраин. Тысячи беженцев из районов, которые поначалу искали спасения на базе РМК, тоже появились в городе. Люди пытались дозвониться до близких, о судьбе которых им ничего не было известно. Не было связи между городом и районами, дороги перерезаны азербайджанскими ВС, судьба ребят с позиций неизвестна. Никто ничего не знает. Сотни сидят на площади, на ступеньках — дети, старики, инвалиды. Еды по-прежнему нет, как и электричества и кое-где воды. Хаос, паника, растерянность.

Добравшиеся до Степанакерта жители приграничных сел говорили о пропавших односельчанах и о случаях резни (впоследствии некоторые факты подтвердились). Мои друзья рассказали об ужасах исхода из села Мхитарашен, о том, как вдесятером, с беременной невесткой, набились в машину с заранее припасенным на черный день бензином, о том, что азербайджанцы с шушинских постов стреляли по их машине, а позже отправили снаряд на группу людей, бежавших прятаться от обстрелов в школьный подвал в селе Шош, — в итоге семеро раненых, включая ребенка.

Много чего говорилось, ходили страшные слухи. И никто не понимал, что будет дальше. Понимали, что в любую минуту азербайджанцы могут войти в город, что исход неизбежен, и начали к нему готовиться, но каким образом выходить и выпустят ли нас — на этот вопрос ответа не было.

На следующий день я прошлась по городу, увидела разрушения, следы от обстрелов по гражданским объектам. На мемориальном кладбище начали хоронить погибших. 

Пять суток мы были без света, пока 24 сентября Арцах не подключили к энергосистеме Азербайджана. В тот же день открыли дорогу на выезд. Вереница автомобилей медленно поднималась по шушинской дороге. Начался финальный этап этнической чистки, патриацид — намеренное насильственное лишение родины. Никаких гарантий безопасного прохода через КПП, на котором еще недавно хватали людей. Никакого международного патронажа — только азербайджанцы и РМК, а это значит, что гарантий нет. Утешала логика: если открыли и позволяют выехать — значит, выпустят. К тому же ходили слухи, что какую-то часть населения выпустят, а потом дорогу снова закроют. Оттого и возникла паника и 40–50-часовая пробка. Появилось топливо, чтобы заправить машины. Говорят, что бензин предоставил Азербайджан.

Вечером 25 сентября 2023 года случилась страшная трагедия: взрыв на топливном складе, который унес жизни 219 человек. Прошло два года, но мы до сих пор не знаем причину этого взрыва.

Адский путь спасения — так называют арцахцы дорогу исхода. На ней рождались и умирали (позже стало известно, что в пути умерло более 60 человек). На ней сходили с ума и бросали руль со словами: «Что я делаю? Куда мы едем? Я возвращаюсь домой пешком. Пусть меня убьют, но на своей земле». На ней мучились двое суток без еды, с детьми, сидя буквально друг на друге. На ней из окон легковых машин торчали деревья, выкопанные из родной почвы, чтобы частичкой родины прорасти на новой. На ней прижимали к себе альбомы с фотографиями — то малое, что можно было взять с собой. И почти у всех — ключ от двери в свой утраченный дом.

«Счастливы те, кто смог взять семейный альбом, — скажет в Горисе женщина из приграничного села, откуда бежать пришлось в том виде, в каком она с детьми была в момент нападения. — Мы были у соседей. Под бомбами прыгнули с ними в их машину — и в город. Домой не успели зайти. Все там осталось. Но ведь жизнь в чемодан не положишь…» 

Уже в Горисе стали известны подробности о жертвах. 19–20 сентября погибло 202 защитника из сил самообороны Арцаха, погибли и мирные жители — 21 человек, среди них — 6 детей. Только в одном селе Сарнахпюр погибло трое мальчиков (братья 8 и 10 лет и сын руководителя общины 15 лет) и двое пожилых людей, 12 детей были ранены.

Спустя два месяца президент Азербайджана давал интервью зарубежной прессе: «Нашему терпению пришел конец, и мы провели антитеррористическую операцию в полном соответствии с нормами международного права. Операция обошлась без каких-либо жертв среди мирного населения. Это должно стать примером того, как надо проводить военную операцию с нулевыми потерями среди мирного населения». Ложь, повторенная дважды, для многих, увы, становится правдой.

19–20 сентября, несмотря на многократное превосходство по всем параметрам, которое было у азербайджанских ВС, силы самообороны Арцаха оказали жесткое сопротивление, что стало неожиданностью для противника. Однако в условиях, сложившихся после 2020 года, итог этой войны не мог быть другим. РМК запрещал подразделениям защитников Арцаха подготовиться к обороне, а азербайджанская сторона, в свою очередь, обладала всей необходимой ей информацией для успешного достижения своих боевых задач. Армяне приняли бой, несмотря на осадное положение и зная, что победить в этой войне будет невозможно.

* * *

«Армяне из Карабаха ушли сами, по своему желанию, их никто не выгонял. Они могли остаться, став гражданами Азербайджана, и спокойно жить», — твердит азербайджанская пропаганда. Этому вторят и российские официальные лица, настаивая на том, что исход армян был добровольным, дескать, их не просто не принуждали покидать свои дома, а напротив, им предлагалось остаться. Действительно, в 20-х числах сентября 2023 года степанакертцы получали СМС-сообщения с кодом отправителя 994 следующего содержания: «Счастье в ваших руках. Правильный выбор — быть с Азербайджаном». Однако ни у кого из наших знакомых и соседей оно не вызвало никакой иной реакции, кроме саркастической усмешки. 

Если к вопросу причины подойти формально и поверхностно, то в первую очередь это абсолютное отсутствие доверия в вопросе безопасности. За последние десятилетия Азербайджан не давал никаких поводов полагать, что армяне смогут безопасно жить в составе этой страны, где после поражения в первой карабахской войне выросли поколения, воспитанные на армянофобии, ставшей государственной идеологией Азербайджанской Республики, и отрицании реальной истории региона.

«Как бы мы там жили? — задается вопросом Ашхен из Степанакерта, ныне живущая в пригороде Еревана. — Мой отец и дядя участники первой Карабахской войны, муж и брат защищали Арцах в 2016-м и в 2020-м, оба были ранены, другой брат погиб, племянник стоял на позициях в сентябре 2023-го. Наша семья для азербайджанских властей — террористы и преступники, а таких семей у нас десятки тысяч. Разве были гарантии, что моих близких не отправят в тюрьму? Наше «преступление» заключается лишь в том, что, сопротивляясь, мы смогли добиться возможности жить на своей родине, на что имели полное право. А когда обороняться стало невозможно — вот результат: нас там нет. После всего, что произошло за последние 37 лет, после четырех войн, развязанных против нас Азербайджаном, быть жителями этой страны для нас исключено.

Точка невозврата возникла еще тогда, когда был Сумгаит, Баку, операция «Кольцо», Марага, регулярные бомбежки мирного населения Степанакерта в начале 90-х, прицельная стрельба по роднику с водой, за которой в основном ходили дети. Позже, в 2016-м, — отрезанные уши престарелых супругов в селе Талиш, в 2020-м — пытки и зверства по отношению к мирным жителям, не покинувшим свои населенные пункты перед заходом в них ВС Азербайджана, обезглавливание старика — их солдаты все сняли на видео и выложили в Сеть, а в 2022-м — изуверски убитые женщины-военнослужащие (и это не в нашей непризнанной республике, а на территории Армении). Во время последней, однодневной, войны — погибшие дети, пожилые люди, обстрелянные гражданские объекты. Уже после объявления перемирия их снайпер на окраине Степанакерта ранил медсестру Лусине, которая шла из дома в больницу. Все это не позволяло нам представить свою жизнь под началом Баку. Вернее, позволяло, но это было бы нельзя назвать жизнью.

Если они, переворачивая все с ног на голову, заявляют, что мы пришлые, а они коренной народ в регионе? Мои дети учили бы в школе их выдуманную историю и отвечали у доски, что все наши церкви вовсе не армянские, а албанские, а мы, армяне, фальсификаторы? А потом мой сын пошел бы в армию, которая в любой момент может напасть на Армению, называемую ими Западным Азербайджаном, и ему бы пришлось стрелять в армян? Преклонять колено перед флагом, под которым убивали наших братьев? Прославлять их президента, который во всеуслышание заявлял: «Мы будем гнать армян, как собак»? Каяться, что мы были оккупантами на собственной земле? Я знаю весь свой род на много колен, в Гадруте под надгробным камнем XVII века лежит мой предок, и я должна признать, что я оккупант?

Нет. Мы потеряли всё, но сохранили достоинство».

В Арцахе у семьи Ашхен было два собственных дома — в городе и в деревне. Сейчас они ютятся вшестером в арендованной двухкомнатной квартире на окраине Еревана, с трудом сводя концы с концами (две зарплаты почти полностью уходят на оплату аренды), но не отчаиваются и пытаются встать на ноги.

«Возвращение — это миф. Не верю, — продолжает Ашхен. — Что толку, что какие-то международные организации осудили Алиева за этническую чистку? Что толку от их резолюций о нашем праве на возвращение? Все это слова. Азербайджану нужен был Карабах без армян — он еще с мирного советского времени шел к этой цели. И ему позволили ее добиться. Никаких санкций, ничего ему за это не было. Мир легализовал этническую чистку. Мы попали под каток геополитических игр и стали в них разменной монетой. Наши права растворила нефть. Никаких гарантий безопасности нам никто не давал (бессмысленно вспоминать о российском контингенте, «безопасность» от которого мы вкусили в полной мере) и давать не спешит. На таких условиях оставаться в Арцахе, ставшем азербайджанским Карабахом, было бы самоубийством или как минимум огромным риском. Сейчас в мире беспорядок, войны. Международное право не работает. Кто сильнее, тот и прав, кто больше выгоден, тому и индульгенция. Дай Бог Армении сохраниться во всем этом хаосе».

Евгения Енгибарян