Инфантильность и диктатура чужих смыслов

О взрослении

Социальный процесс может быть понят как накопление и передача опыта от одного поколения к другому. Непрерывность этой преемственности — условие социальной жизни. При этом образная экспрессия в высказывании о том, что каждое поколение детей подобно варварскому нашествию, которое взрослые должны цивилизовать, не беспочвенна.

Процесс взросления, тем более процесс взросления, понимаемый как процесс успешной социализации, не есть нечто само собой разумеющееся. Более того, подчас мы даже не осознаем всю грандиозность социального механизма, сформировавшегося исторически с целью инвестировать в новых людей, в людей, создающих будущее. Не говоря уже о том, что человек как человек культуры — очень дорогостоящий социальный продукт, а все идеи, касающиеся его формирования, с древнейших времен составляют мощнейший пласт научных знаний — от педагогики до медицины и философской антропологии.

Вот почему

совершенно, разумеется, обоснованных, с которыми он может гармонизироваться в процессе взросления и которые может отрицать в силу личной предрасположенности. Насколько может быть морально оправдана обособленность, напоминающая дезертирство, — отдельный вопрос. В свете того, что современный человек даже рождается при участии большого количества людей — от строителей роддома до медицинского персонала и преподавателей медицинских вузов, эскапизм отнюдь не выглядит как лучший выбор. Чтобы уйти в отшельники, человек прежде должен подняться на соответствующую ступень личного развития благодаря социальным достижениям предшествующих поколений.

Активная вовлеченность в социальную жизнь, социальный склад темперамента — при этом черта, необходимая личности для успешной самореализации в ряде профессий, на обучение которым государства тратят большие деньги: финансирование образования — часть заботы об устойчивом развитии. В то же время даже без специальных социологических исследований очевидно, насколько современная российская молодежь испорчена узкосемейным эгоизмом, питающим инфантильность: «Моя хата с краю» и все такое. На первые курсы вузов приходят вчерашние старшеклассники, чей кругозор ограничен пространством детской комнаты, а мир населен исключительно розовыми пони.

Вопрос о том, что в наши дни формирует инфантильность у молодых людей (будем исходить из принятого определения молодежи как людей в возрасте до 35 лет), таким образом, можно назвать обсуждением национальной значимости.

Бесспорно, молодое поколение не бывает плохим. Оно становится таким, каким его делают взрослые. Достаточно не проявлять необходимой заботы о нравственном состоянии юношества, но при этом поощрять его, давать ложные надежды, культивировать чувство личной уникальности на пустом месте (как это делает, например, учитель в школе, чтобы не «нарываться» на конфликт с претенциозными родителями), и вы получите развращенных хамов и инфантильных эгоистов, некомпетентных ни в чем и при этом убежденных в своем праве на статус «сливок общества».

Противоположностью инфантильности, очевидно, является личная (ментальная, духовная) зрелость. И хотя, представляется, уточнение ее смысла излишне, тем не менее, учитывая, что данный текст может попасться на глаза и «юноше, обдумывающему житье», бегло обозначить самые значимые из проявлений взросления и личной зрелости не будет лишним.

Созреть — это как

Как минимум зрелость предполагает способность к самоконтролю; способность адекватно воспринимать критику и внутреннюю честность; способность встраиваться в иерархию и уважать заслуги других людей; способность самостоятельно принимать решения и нести ответственность за других, выстраивать баланс между автономией и кооперацией.

И что самое важное. 

Уход от детской модели поведения подразумевает также способность поставить себя на место другого человека и понять его чувства и мотивацию. Так, возрастная потребность сепарироваться часто толкает подростка быть беспощадным к чувствам родителей. По-настоящему взрослый человек относится бережно к чувствам близких и к их душевному благополучию. Более того. Человека можно назвать окончательно повзрослевшим, когда он занимает место родителя не только по отношению к собственным детям, но и по отношению к пожилым родственникам, начиная их опекать в той сфере, в которой обладает ресурсами.

В конечном итоге принципы аристократической личной этики вполне согласуются с образом зрелого человека, умеющего «на мир взглянуть поширше, к людям относиться помягче, от себя требовать пожестче».

Следовать такой этике может только самодостаточная, самостоятельная, опирающаяся прежде всего на себя личность.

Самое сложное в жизни

Будучи укорененными и в традиции, представления о целях воспитания отличаются в разных культурах. Но педагогика как наука совершенно неслучайно выделяется именно из системы философских знаний. Это происходит в начале XVII века в сочинениях английского философа и естествоиспытателя Фрэнсиса Бэкона. Философская антропология как школа по меркам истории философии, кстати сказать, сформировалась довольно поздно, в первой трети XX века, благодаря Максу Шелеру.

Однако, начиная с древности, философия вырабатывала идеальные образы человека и предлагала их рецептуры: в философии Платона это был идеальный образ мудреца в лице Сократа, затем образ мудреца развивается у киников, стоиков и эпикурейцев, также образ «идеального человека» возникает в буддизме (Будда) и у Конфуция, а завершить этот перечень можно хоть Сверхчеловеком Ницше, хоть Богочеловечеством Владимира Соловьева. Кому как не философии, задача которой — обоснование актуальной системы ценностей, вырабатывать представления об «идеальном человечестве»? Особую роль, кстати, в решении этой задачи сыграл гуманист эпохи Возрождения Дж. Пико делла Мирандола, обосновав с помощью метафизических аргументов, что осознанность, самостоятельность и свободное самоопределение составляют сущность человека.

На этот концерт мы и по сей день опираемся, говоря о ключевых характеристиках человека как личности.

В дальнейшем антропо- и социоцентричная философия Просвещения фокусируется на социальных условиях, дающих человеку возможность сформироваться полноценно. Это становится важным этапом в понимании сущности человека: она социальна, человек является продуктом социокультурных условий, в которых рождается и взрослеет.

Возникает ряд концепций, на которых основаны практики социализации по сей день, и важнейшей из них является эгалитаризм Кондорсе.

Точно так, как идея равенства всех перед законом была порождена греческой античностью, первыми идею о том, что все люди равны по факту рождения, выговорили стоики. Однако эгалитаризм просветителей рассматривает этот вопрос не отвлеченно, а в контексте учений о справедливом обществе, которое подразумевает не только создание гуманистических условий для наилучшего раскрытия личного потенциала каждого, но и личную ответственность. 

Среди французских просветителей были атеисты, их этику не без причин противопоставляют христианству, для которого важнейшей является идея равенства всех перед Богом, а не в социальном ландшафте. Однако, если вдуматься, именно личная ответственность — сердцевина всех этих мировоззренческих построений и то, что всех их сближает. Французские материалисты, исповедуя детерминизм, действительно отрицают свободу как метафизический принцип, однако сформулированная ими этика разумного эгоизма не отменяет ответственность за личный выбор, а ее в сухом остатке можно свести к формуле: что посеешь — то и пожнешь.

Так, казалось бы, частный вопрос педагогики — как у взрослеющего человека формируется осознание личной ответственности — замыкается на один из главных философских вопросов: о свободе выбора и свободе воли.

Эта связь имеет свою проекцию и в область права. Определение возраста уголовной ответственности основано на данных педагогики о том, что к определенному возрасту человек способен воспринять различия в правильном и неправильном поведении и самоконтролю.

Однако в сущности это мало коррелирует с проявлениями ментальной зрелости. Социально одобряемое поведение необязательно является выражением духовного и нравственного состояния индивида.

Если в понятие ментальной зрелости включить эмоциональную и духовную зрелость, следовало представить и их трактовки, что отнюдь не упрощает задачу логического определения. В то же время интуиция подсказывает: зрелость — это не только способность быть ответственным и контролировать свои действия. Вернее, мы должны говорить о некоторой способности, без которой все усилия социума, направленные на поощрение или наказание его членов, становятся бессмысленными, поскольку без нее невозможен ни свободный выбор, ни, соответственно, ответственность.

И эта способность — это способность обходиться без иллюзий, которые человек ставит между собой и реальностью в качестве заслона.

Иллюзии, формирующие наркотическую зависимость и при этом препятствующие эффективной личной активности, представляют собой большую психологическую и, как следствие, социальную опасность. 

Говоря коротко, есть все основания определить зрелость прежде всего как способность жить без «обезболивающих» иллюзий и не страдать.

О, иллюзии

Между тем вся человеческая культура может быть понята с точки зрения антропологии иллюзорного.

В «Рождении трагедии из духа музыки» Ницше проницательно замечает: «солнечная» культура древних греков, вероятно, играла роль щита от ужаса жизни, который нация древних греков смогла осознать, как ни одна другая в истории. Красота и гармония, воплощенные в зримых образах, порожденных художественным воображением, становятся для греков лекарством от страданий, помогают вынести жестокость архаического мира.

В современном обществе искусство, что характерно, не утратило своей терапевтической функции («над вымыслом слезами обольюсь»), но вместе с ним с развитием технологий возникает гораздо более доступная — во всех смыслах дешевая — возможность бегства из реального мира. Это мир дешевого кинематографа, «фабрики грез», как называют Голливуд, а затем — мусорный развлекательный контент в интернете. Более того, неотъемлемой частью экономик является торговля пищевыми продуктами, содержащими вещества, влияющие на восприятие реальности (алкоголь и кофеин).

Сложно удержаться от предположения, что онтология сознания — это онтология самообмана: прорыв к «истине» требует усилий, и поэтому «истинное» понимание вещей не является исходной данностью. Концепция реальности как чего-то иллюзорного/воображаемого, всего лишь продукта сознания — одна из ключевых философских концепций в области онтологии. Еще на заре цивилизации ее сформулировали древние индусы, понимавшие реальность как иллюзорный «покров Майя».

Однако было бы неверным утверждать, как это делал Фрэнсис Бэкон, что именно продуктивное воображение является источником личных иллюзий.

Их источником является недостаток осознания собственного «я» и границ личной воли. Правильно настроенное сознание и дисциплинированное мышление не могут привести к ложным восприятиям, если не вмешивается эгоистическая воля, говоря проще — стремление желаемое выдать за действительное.

В бытовом контексте все это означает довольно простые вещи. Например, отказ от инфантильного ожидания, что прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и бесплатно покажет кино, является условием личного прогресса. 

Возникает вопрос: а что же означает «видеть жизнь такой, какая она есть» и как с этим видением самостоятельность, которая в разных ее проявлениях выше была связана со взрослением?

Поток жизни

Один из возможных ответов, бесспорно, может быть таким: поток жизни не всегда совпадает с человеческими попытками управлять им с помощью рациональных схем, жизнь сложна в ее бесконечном становлении, и важно понимать, что не существует не устаревающих знаний, окончательных решений и раз и навсегда установленных правил.

Следующие антиномии, к примеру, помогут прояснить сказанное:

• нужно быть верным. И в то же время не быть идиотом, чтобы похоронить свое сердце;
• нужно быть ответственным, но не брать на себя больше, чем можешь вынести;
• нужно уметь грести против ветра, но понимать, что не все от тебя зависит;
• в одних случаях нужно суметь уйти, в других — остаться;
• в одних — промолчать, в других — высказать, что ты думаешь.

Вся сложность в том, что универсального руководства для решения — когда именно, не существует. Для каждого человека этот момент так же уникален, как рисунок на отпечатке пальцев.

Ясно одно. Для нахождения верного способа действовать в условиях неопределенности, в которой как раз и разворачиваются самые плодотворные жизненные возможности, человек должен уметь мыслить критически и оригинально, точно определяя момент, когда сформированные предшествующими поколениями решения перестают быть эффективными.

Не находя опор в чужом опыте, человек берет ответственность за поступки в соответствии с личным видением жизненных целей. Ответственность в этом контексте может быть определена как способность видеть отдаленные последствия своих действий, заглядывать в долгосрочную перспективу. Это становится естественным при осознании своей жизни как уникального проекта, а не прохождения кем-то проложенного до тебя маршрута.

Показательно, что в социальном плане быстрее прогрессируют подростки и молодые люди, знающие, чего хотят от жизни, и имевшие возможность воспринять подобную жизненную стратегию от значимого взрослого. Ведь если ты не знаешь, куда направить свой парус, никакой ветер не будет тебе попутным.

Автономия не значит атомизация

Автономия как принцип личной этики выходит на первый план в эпоху эллинизма, после утраты Афинами политической независимости, и в этиках эпикурейцев, киников и стоиков на основе разных аргументов дополняется автаркией (самодостаточностью) и бесстрастием. Это ключевая триада архаических рецептур достижения счастья как эвдемонии, в основе которой лежит эвтюмия — бестревожность.

В условиях информационных войн и тотального позиционирования сознания, когда на человека выливаются потоки самого разного контента и зависимость от него становится болезнью, сложно говорить об абсолютной автономии сознания. Однако постольку, поскольку в основе отношений индивида и коллектива, Я и Другого лежит диалектика части и целого, а баланс между ними и является предметом этики, обойтись без хотя бы поверхностного рассмотрения возможных границ автономии невозможно. Тем более при переходе в этический дискурс (из обыденного и психологического) это самый подходящий термин для выражения интересующего нас смысла.

Автономность означает самозаконность — ключ к принятию самостоятельных решений. В своей моральной философии Кант использует именно понятие автономии, рассматривая духовную свободу как условие «самозаконного» следования долгу.

При этом точно так, как независимость не равна индивидуализму, автономия не то же самое, что атомизированность.

Ценность общения возвращает его в сообщество.

Ситуация атомизированного человека исключает проявление автономии как осознанного опыта, так как целое и возможность взаимообмена с ним не усматривается как данность. Иными словами, самоосуществление атомизированного индивида происходит вне диалектики части и целого. Отсутствие реального физического и эмоционального контакта в виртуале формирует у него ложное чувство безопасной обособленности, а отсутствие реальной конкуренции — иллюзию личного превосходства.

Остается разобраться. Создает ли современная культура условия для полноценного взросления, то есть для формирования автономной личности, рассматривающей свою жизнь как долгосрочный проект без иллюзий и в этом контексте принимающей решения?

Диктатура дискурса

Поколение молодых людей, рождающихся начиная с 2000 года, называют Z-поколением, подчеркивая, что в силу различий социального опыта старшему поколению этим молодым людям особо передать нечего. Подобный подход, конечно, не может не вызывать критику хотя бы потому, что резкий скачок в развитии информационных технологий в XXI веке не отменил необходимости развивать неизменные навыки, лежащие в основе коммуникации, в том числе коммуникации виртуальной. Но есть еще более значимый посыл, который нельзя проигнорировать. 

Коммуникация как интеллектуальный процесс тесно связана с нашим мышлением и речевыми навыками: как в частном пространстве, так и в публичном мы существуем для других в той мере, в какой способны вербально выразить свой опыт (в бытовом смысле — «проявить себя»).

Из этого следует, что оригинальное мышление и эффективное речевое самовыражение можно назвать одной из основных целей воспитательных и образовательных усилий. Европейская культура на элитарном уровне остается логоцентричной, и в этом смысле со времен софистов, впервые начавших обучать риторике и искусству спора, ничего не изменилось. Мысль, неотделимая от ее вербальной формы, — это оружие.

Вместе с тем сегодня в многослойном культурном процессе выделяются две знаковые тенденции. Первая имеет экономические предпосылки и связана с распространением продуктов экранного искусства в сфере развлечений. Вторая имеет политические причины.

В борьбе политических интересов в информационном обществе оружием становится дискурс, речевая формула, объединяющая сообщество.

Принадлежность конкретному коллективу зачастую определяет пути достижения социального успеха. Продвижение коллектива или сообщества означает продвижение его отдельных членов. Маркером их общности является принятие ими публично манифестируемых принципов и целей.

Публичные дискурсы и встраиваемые в них нарративы становятся чем-то вроде указателей на возможности прибиться к нужному косяку среди дрейфующих в пучинах виртуала по принципу «Кто не с нами, тот против нас».

Современный ребенок, таким образом, приходит в мир, где информационные потоки идут внахлест, а публичное высказывание утратило связь с поиском истины, став всего лишь средством социального продвижения или политической борьбы — важно примкнуть к «правильному» нарративу, навязываемому обществу через посредство массмедиа, обслуживающих информационные войны.

Мышление картинками, к которому приучается потребитель низкопробного развлекательного контента, снижает способность объективировать ментальные процессы. Речевой акт является одной из форм подобной объективации. Чтобы сформулировать мысль, необходимо сосредоточиться на содержании собственного мышления и выработать свой язык. По этой причине самостоятельное мышление всегда предполагает риск, что тебя никто не поймет, и, соответственно, ведет к духовному одиночеству и социальному небытию.

Парадокс заключается в том, что наиболее плодотворной общественной позицией становится готовность принять его в качестве расплаты за аутентичное личное самовыражение. Однако самым острым конфликтом общественной жизни сегодня становится его невозможность в публичном пространстве как таковая. Оригинальное мнение тонет в потоках искусственно продвигаемых нарративов. 

Выражать свое собственное суждение, формировать свой независимый дискурс становится не просто невыгодным, но и по большому счету бессмысленным. Гораздо удобнее подчиниться диктатуре чужих дискурсов, в лучшем случае внутренне не сливаясь с ними и при этом задерживаясь в состоянии бесплодной автономии, переходящей в нигилизм. Инфантильная позиция в данном случае заключается в предпочтении атомизации и отступлении вглубь своего частного пространства.

Из всего сказанного выше можно сделать один значимый вывод. Нигилистическая позиция может не подразумевать атомизации, но она всегда инфантильна, подразумевая отказ от конструктивного усилия. Собственно, передача социального опыта от старшего поколения к младшему может быть сведена к формуле: чем клясть тьму — зажги свечу. Это высшее проявление зрелости, к которой невозможно прийти, не научившись мыслить самостоятельно.

«Цифровая тюрьма»

Вполне вероятно, что судьбой цифровой эпохи станет борьба индивида против «цифровой тюрьмы». Превращение массы в однородное тесто, из которого лепится массовый потребитель, избиратель, etc., а реальности — в дымовую завесу из фейков, стало возможно именно в век интернет-технологий. И если, по мысли Хайдеггера, человек обретает свое бытие в оригинальном высказывании, по мысли Камю — переходя от мысли к активному действию, то сегодня хочется сказать о важности еще одного «очеловечивающего» нас усилия. Не одурманивание иллюзиями и эксплуатация молодежи, а помощь по принципу «стал человеком — помоги другому» — сегодня это верный признак личной порядочности.