Музыка, которая целится в голову

Свою песню «Пливе кача» он даже спел в эфире Первого канала в новогоднюю ночь. Кстати, эта песня отсылает к траурной украинской народной песне «Пливе кача по Тисині…», ставшей неофициальным гимном в память по погибшим активистам Евромайдана. Впрочем, посыл она у Апачева имеет противоположный: в его песне упоминается «Восемь лет», «Новороссия», «больное украинство», ракеты «Калибр», георгиевская ленточка и символы «ZOV». И тот факт, что в центре нового альбома Апачева появляется песня на украинском языке, — это уже не первый прецедент.

Автор альбома пишет: «Медвежата, с огромной радостью представляем вам наш новый совместный альбом. Он другой, отличный от всего прочего, что мы делали раньше. Ждем ваших отзывов». «Мы» — это Апачев, Чичерина и Сайга: альбом совместный. О первых двух исполнителях известно многое, а вот информации о Сайге в открытых источниках крайне мало. Но это точно не оружие из семейства охотничьих карабинов на базе автомата Калашникова, как утверждает Google, ― в одном из клипов мы узнали, что это девушка со светлыми волосами, и она ― волонтер.

Альбом и правда отличается от всего того, что было ранее. Во-первых, он стилистически очень выверен. Российская культурная пропаганда сегодня очень любит обращаться к мифологии, в частности к скандинавской: так, в феврале этого года Игорь Матвиенко представил этно-оперу «Князь Владимир» с Шаманом в главной роли — никакого стиля в ней, по сути, не было, но скандинавские напевы присутствовали. Апачев же выпускает уже полностью скандинавский альбом «Регинлейв» (Регинлейв — имя одной из валькирий, дев-воительниц, которые выбирают, кто из павших в бою воинов попадет в Вальхаллу, чертог Одина), куда более соответствующий заданной тематике. Интересно, что скандинавские мотивы широко использовал в своих операх Рихард Вагнер, а гитлеровская пропаганда активно использовала его музыку в своих целях из-за ее националистических и антисемитских мотивов. Так что эта эстафета продолжается уже довольно давно.

Отдельно хочется отметить инструментальную составляющую альбома — музыка здесь местами и правда звучит гармонично, профессионально и соответствует заданному стилю (в отличие от вышеупомянутой оперы Матвиенко).

Первый трек альбома одним своим названием отсылает нас к «Вию» Гоголя, и сразу же начинают звучать те самые скандинавские мотивы. По смыслу трек почему-то напоминает извинительные видео после «голой вечеринки» ― только Апачев решил на всякий случай извиниться за все сразу:

То ли сразу я был с изъянами,
То ли где-то я был контуженный,
То рисую на стенах бранное,
То пишу на холстах оружие.

И так далее. Песня устрашающая, и с каждой строчкой напряжение все растет. Апачев, очевидно, и сам мнит себя Вием, который способен убивать одним только взглядом. Призывы к убийству в его песнях встречаются повсеместно, и драматургически, с самого зачина, мы сразу настраиваемся на волну агрессии, но все же поднимаем веки и продолжаем слушать дальше.

А дальше по сценарию сражение. Здесь к Акиму Апачеву присоединяется та самая Сайга — она отвечает за лозунги, коих в творчестве Апачева великое множество: «воин, ворога круши», «бей, пой, смерти нет», «ты неси нас, Регинлейв, на последний смертный бой». Все эти простые мотивы и тексты, которые легко повторить, будто въедаются в мозг и начинают невольно проигрываться в черепной коробке на репите.

Стержневое повествование ведет Апачев, зачитывая рэп по мотивам скандинавской мифологии, а вокал Сайги будто обрамляет текст короткими звучными строчками, в которых на самом деле кроется основной смысл, закладываемый авторами. Таким образом, песня влияет на слушателя с любым уровнем интеллектуальной подготовки — все самое главное подчеркнуто, а остальное уже не так и важно. В конце концов, альбом написан явно не для того, чтобы народ познакомился со скандинавской мифологией.

В треке «Последний лепесток» к скандинавским мотивам добавляются русские народные вперемешку с западногерманским диско. В мотиве считывается песня «Виновата ли я», ставшая народной, немного «Rasputin» Boney M, а в финале ― отсылка к песне «Любо, братцы, жить». И эти простые «народные» отсылки проходят через весь трек, будоража ностальгические чувства всего постсоветского населения. Трек по структуре похож на предыдущий: Апачев читает рэп, а женский вокал все это обрамляет, только вместо Сайги в этом треке Чичерина, а вместо лозунгов — протяжные напевы на тему все той же скандинавской мифологии.

Первое слово в куплете — «драккар», узкий деревянный корабль викингов, о существовании которого нам напомнили в уже упоминавшейся этно-опере «Князь Владимир». В ней это был главный элемент сценографии, на изготовление которого основательно потратились. Видимо, слово Апачеву понравилось, и он решил использовать его и в своей лирике:

Мой драккар опять летит на запад,
Аты-баты, рядом медвежата,
Нам навстречу полыхают хаты
И играет песенка Булата.

Медвежатами, кстати, Апачев по какой-то неведомой причине называет своих подписчиков. Выходит, что всех их он берет в свой драккар, а значит — на фронт. Тут, как и в большинстве песен Апачева, поется про построение русского мира, а еще про то, что за него умереть не страшно, ведь смерти, как уверяют пропагандисты, нет.

А центральная песня альбома ― та самая композиция на украинском ― называется «В голову». Именно в ней Апачев наконец поет, хотя в предыдущих треках он исключительно зачитывал рэп. Красивая инструментальная часть, приятная и вроде бы не плагиатная мелодия ― но при этом очень слышно, как потрудился звукорежиссер, когда сводил вокал Апачева, слышно, что пение тому дается очень тяжело, и вживую он это повторить не сможет.

Название «В голову» очень точное — текст и мелодия прочно заседают в голове как мантра, призыв к действию: достаточно послушать ее всего один раз, и ваш мозг уже не будет прежним. В этом принципиальная опасность этого трека: 

Песня начинается с того, что раньше украинец русскому был братом, и они вместе росли, но после «жестких ледовых побоев» Апачев всегда наготове ― и вот что предлагает:

Гуляє сонце за краєм,
Давай-но ще раз зіграєм,
В цю гру, що грали раніше,
Давай но, брат, постріляєм.

(Гуляет солнце за краем,
Давай-ка еще раз сыграем
В эту игру, что играли раньше,
Давай, брат, постреляем.)

А сразу после этих слов звучит та самая мантра, которая въедается в мозг при первом же прослушивании:

І ми вб’ємо один одного
Прицільним пострілом в голову,
Коли ти в мене стрілятиме,
Цілься в голову, в голову

(И мы убьем друг друга
Прицельным выстрелом в голову,
Когда ты будешь стрелять в меня,
Целься в голову, в голову.)

Потом одна из строчек меняется, и Апачев уже поет: «Когда я буду стрелять в тебя, я буду целиться в голову». Конечно, после этих строк ни о каком примирении народов слушателю думать не приходится. Но главное ― в том, что эти строчки поются абсолютно спокойно и даже с какой-то нежностью. Это звучит как романтизация убийства, но этот романтический, почти любовный призыв к проливанию крови вполне органично звучал бы и на фронте. Не удивлюсь, если там эту песню поют и восхищаются собой и текстом. Искренне.

«Пел, пою и буду петь на украинском языке, — говорит Апачев в беседе с Daily Storm. — Пою эти песни в Донецке, в Луганске, в Мелитополе, в Геническе, в Питере, в Москве. Много раз говорил о том, что украинский язык для меня — это часть большого русского языка, большого русского культурного наследия. И мы не должны отдавать это украинцам». Отнять у украинцев украинский язык ― лихо, что тут скажешь.

Но глобально, конечно, ему никакой украинский язык не нужен. Просто этот человек получает явное удовольствие от того, что разжигает ненависть. Он разжигает ее во всех своих песнях, и альбом «Регинлейв» — не исключение.

В завершение альбома ― в треке «Каир» ― Апачев почему-то рычит, пыжится и издает странные звуки, подражая не то викингам (как их себе представляет исполнитель), не то современным рэперам вроде Моргенштерна*, но получается у него это неубедительно. Как выясняется из текста в конце первого куплета, «Каир» — это позывной одного из российских солдат, у которого была тетрадь, в которой он рисовал одновременно Иисуса и Перуна, а также руны и крест. Как говорится, смешать, но не взбалтывать. Также в этой тетради оказались инструкции идеального боя. В финале «Каир» умирает, и выясняется, что официально во взводе он не числился и вообще непонятно, существовал ли он в реальности. Осталась от него только эта тетрадь. Получается такая попытка создать миф по мотивам так называемой СВО, добавив в него скандинавскую атмосферу.

В целом альбом хоть и отличается от предыдущих, но сохраняет привычный стиль Апачева — пусть и в скандинавской стилистике. Это снова агрессивно, отрывисто и самоуверенно. Но дело в том, что альбом, в отличие от предыдущего ― гораздо менее тонко сделанного и потому куда менее убедительного ― его творчества, может оказаться бомбой замедленного действия. 

К тому же тенденция облачать современность в скандинавскую атмосферу ― а развивает ее далеко не один Апачев ― делает СВО нереальной, мифологизирует ее и заставляет слушателя относиться к ней как к чему-то абстрактному. Как к «Каиру» из последней песни: да, он умер, но ведь его и не существовало в реальности. Сегодняшняя пропаганда делает смерть нереальной, а вот убийства, по этой логике, вполне реальны и очень привлекательны. Смерти нет, есть только путь. И после смерти все останутся живыми на фотографиях в телефоне Акима Апачева — как он сам поет в одной из песен этого альбома.

Можно ли говорить, что Аким Апачев переводит пропаганду на новый, качественно более высокий, уровень? Скорее нет, чем да. Он взял то, что делали до него, привнес что-то свое и сделал новый продукт, который в чем-то лучше, а в чем-то хуже предшественников. Но важно то, что само по себе явление ― усложнение пропагандистских приемов и нарративов, более сложная их инструментовка ― определенно развивается и пытается найти новые смыслы.

К. Арарат

* Внесен властями РФ в реестр «иноагентов».