«Донести каждый может — и тюрьма!»

— Тут размера вашего нет, подразобрали, будет в конце недели. Я заказала уже, будет попутка — привезут. Сама не поехала в этот раз — семь с половиной тыщ до Москвы автобус, дорого. Надо ж еще до трассы доехать 30 км на такси, там ждать его. А вы пока вот это все померяйте, раз приехали. У меня много нового, еще не все разобрала. 

Наташа (имя изменено) — большая, яркая — торгует тем, что ей самой нравится и что на нее налезает. Такие размеры — нетипичный ассортимент российского масс-маркета, редкость. Но тут, в селе, худышек мало, а Наташина торговая точка — считай бутик!

— У меня магазин психологической разгрузки, — констатирует она и приносит в примерочную ворох штанов. 

На полу картонка. Хромой стул — сумку бросить. Пара в прошлом одноразовых тапочек — переобуться.

Весь «бутик» — 8 метров. Туалета и отопления нет, в уборную Наталья бегает к соседям, а зимой включает обогреватель и одевается потеплей. На входе натыканы в вазы искусственные кладбищенские цветы максимально ярких оттенков: впереди Радоница, сезонный ассортимент, Наташа следит за спросом. Из динамика несется Modern Talking.

Вдоль стен витрины с затейливым товаром: статуэтки, вазочки, «роскошные» настенные часы, оправы со стразами, наборы кружек к 23 февраля. Прилавок завален бижутерией, крупной и блестящей, как хозяйка этих сокровищ. 

Лет 15 назад Наташа начинала именно с такого товара. 

— Часы да батарейки, картины, бижутерия, — припоминает она, чем торговала. Деревенская роскошь имела невысокий спрос. Бизнес был пополам с подругой — она возила из Москвы шапки. Научила ездить на закупки и Наташу. 

Та съездила на «Садовод» — и быстро поняла, что именно надо везти. В село, где галантерейный и одежный магазины закрылись еще при совке, Наташа повезла шмотки. Нишу выбрала точно: женскую одежду здесь купить было больше негде. Стала практически монополистом. Недавно рядом открылся пункт выдачи маркетплейса, но там еще угадать размер надо, иногда покупательницы приносят ей сбыть неудачно выбранный товар.

— «Наташ, ну повесь у себя, продай!» — ну вешаю, конечно, не откажешь. 

Тут все заставлено вешалками с тем самым «плюс-сайзом». На бирках незнакомое: не то «Путь журавля», не то «Пара аистов». Зимой куртки, летом сарафаны, попадается и леопард со стразами, но не доминирует. По большей части ее ассортимент — хорошо отшитый ноский трикотаж. На первый взгляд — не магазин, а бедлам, но швы у каждой майки, извлекаемой из тюков, сделаны на совесть, а краска не полиняет при стирке. 

— Фабричный Китай! — хвалит товар хозяйка — Не кустарщина, не из подвалов. Я качественные вещи вожу, сама выбираю. И покупатели у меня одни и те же, всех по именам знаю. Вы спортивки-то померяйте, я вот сама такие ношу, они хорошие очень, тянутся.

Откровенной подделкой под условный Dior не торгует — брезгует. 

В этой торговой точке — в самом центровом месте села — Наталья недавно, всего пять лет. Только накопила, арендовала, переехала — и ковид начался. 

— Закрывали нас надолго, почти на полгода. Уже все села вокруг открыли, а мы еще по домам сидели, — вспоминает она локдаун. Сама переболела тяжело. Особой помощи от государства в ковид не припомнит.

Село в целом крепенькое, есть ферма. Молодые, кто нашел себя в частном бизнесе, живут более-менее. Те, кто остался на зарплате, сводят концы с концами. Новость сезона — подорожание билетов в общественную баню аж до 250 рублей. Народ не тянет. Еще обсуждают закрытие отделения хирургии в райбольнице — хирурги-то есть, а вот анестезию делать некому. Теперь всех возят в город, а это два-три часа, не всякий и доедет. Особенно без анестезии.

— А вот таких шапок нет у вас? У меня продырявилась, — заходит в «бутик» местный алкаш, теребя в руках выцветшую кепку. 

— У нас только для женщин магазин! — неожиданно строго отбривает Наташа. — Для мужчин — только носки. На рынок идите. 

Рынок рядом — туда возят белорусский трикотаж и сомнительную обувь. Некоторые палатки отданы под нишевый гардероб: камуфляж и берцы. Часть торгует исключительно трениками либо поддельной джинсой винтажных фасонов. С 90-х ассортимент почти не изменился, вместе с эпохой ушли только лотки с аудиокассетами, от Михаила Круга до Элтона Джона, обеспечивавшие музыкальный фон ярмарки. Музыкой почему-то всегда торговали не с прилавков, а с капотов машин, застеленных одеялом. Все остальное сохранилось, даже интонации: «Ой, как хорошо вам! У меня муж такие же носит!», «Мы пойдем еще походим, потом вернемся». Калоши, фуфайки, «абибас», грабли и саженцы… На картонках народ меряет куртки и штаны. Невдалеке можно купить домашней колбаски и яиц.

— Разве на рынке будет качественная вещь? — рассуждает Наташа, которая сама закупает товар на рынке, хоть и оптовом. — Нет, я не спорю, там тоже хорошее бывает. Но вот, знаете, приходит ко мне молодая женщина, плачет. Говорит: «Почему я такая толстая? Почему я такая некрасивая?» Оказывается, на рынке ничего не нашла, ничего не было по размеру. А ей ведь и так плохо — муж погиб на СВО. Я ей говорю: «Да просто не там ищете! Накидала ей платьев, маек, свитеров, все на нее, все красивое, так она и плакать перестала, всего набрала, все ей к лицу!» И все у нее с тех пор наладилось — уже снова замуж вышла, и беременная ходит.

На дверях сельпо висит реклама контрактной службы. В сельпо продают трусы и холодильники. Цены выше, чем в городе. Есть керамика — тарелки с вишенками и внезапно набор для чайной церемонии. 

— В эти выходные что-то на базар мало народу приехало. Даже цветы для кладбища не привезли, хотя и Пасха была. Плохая торговля, овощи сумасшедших денег стоят, — удивляется Наталья. — А вот платья гляньте, новые, вы не видели, Кыргызстан — взяла на пробу. Вроде смотрится — и недорого. Вы если не возьмете, я себе оставлю. А то польских ведь нет уже, не возят. Евро как подорожал, так и все. Сейчас вроде снова упал, но для нас цены не падают. 

Так Киргизия и Китай незаметно заняли место популярной в начале 2000-х «польской моды». Собеседница тем временем понижает голос:

— Я в последний раз, когда ездила в Москву, целые линии пустовали, где мы закупаемся. Происходит что-то, закрываются все. Свои роллеты закрывают и уезжают. Даже товар оставляют. Очень много уехало. Идешь по линии, где, к примеру, резинками для волос торговали, было там штук 10 точек, а осталось две или три. Даже в пандемию так не закрывались. Облавы, что ли, какие-то? Или это все из-за «Честного знака»?

Строят разве что коттеджи для дачников, но их, как лего, собирают одни и те же обученные бригады.

Так что представить масштаб антимигрантской кампании на большой земле Наташе трудно. А вот «Честный знак» — такая же проблема для нее, как для крупного бизнеса. Только крупный за себя еще поборется, а Наташа уже нет.

С 2017 года производитель или ритейлер обязаны лепить на товар, будь то кроссовки или футболка, бутылка молока или коробка сока, особую марку с Data Matrix-кодом, перейдя по которому, можно увидеть историю: где произведено, когда и откуда ввезено… За нарушение требований маркировки грозит крупный штраф с конфискацией товара, а для производителя или ИП, как Наташа, — уголовное дело. Идеологи системы уверяют, будто она спасает от контрафакта. При этом марки нужно покупать не у государства, а у частной конторы.

Наталья называет новую систему так: «Закон о борьбе со спекуляцией». Она уверена, что «знак» доведет ее до тюрьмы. 

Каждый продавец должен зарегистрироваться, заключить договор, подать заявление на изготовление марок, оплатить, внести информацию в личный кабинет, напечатать бирки, прикрепить к каждой вещи и каждую вещь зарегистрировать в системе. Вручную. А при продаже сделать отметку о выводе из оборота.

Вообще, марки должен лепить производитель (с 1 сентября прошлого года в Россию запрещено ввозить практически всю одежду без маркировки «ЧЗ»), но многие заграничные фабрики делать это отказываются — хлопот много, а рынок сравнительно невелик теперь. И новые челноки беспрепятственно везут одежду, как и прежде, без всяких наклеек, и продают ее оптом. А конечная ответственность ложится на продавца. 

— Проще было бы, если б нам уже продавали с «Честным знаком». Но нет. В этот раз Турция сказала: одинаковых футболок купишь на 50 тысяч — будет на них маркировка. А куда мне их? Сколько лет я их продавать буду?

Мелкие коммерсанты говорят: потянуть работу в системе смогут только сетевые магазины, которые возьмут оборотом. Ведь хоть одна марка и стоит всего 60 копеек, к этой цене нужно прибавить покупку оборудования, программ, а в идеале — и работу человека, который обучен взаимодействовать с этой системой. И все это умножить на число единиц товара. А в медиа полно рассказов о реальных затратах на «Честный знак», от которых страдает и бизнес покрупней (например, директор молокозавода подсчитал, что в месяц тратит на работу с кодами 50 млн рублей). 

— Да, сами наклейки дешевые. А сколько я должна заплатить, чтоб мне все ввели в систему? Оплата почасовая! — возмущается Наталья. — Это надо еще ехать в город с накладными, чтоб ввели. Я сама не могу, и те, кто товар мне возил, у них тоже не получилось. Подруга сделала один раз — суммарно в 100 тысяч ей обошлось вместе с оборудованием.

Бизнес сравнивает «Честный знак» с «Платоном». Система тоже не государственная. Кому она принадлежит, достоверно неизвестно — согласно постановлению правительства, структура собственности не раскрывается. Как и в случае с дорожными поборами, многочисленные протесты против «знака» услышаны не были. 

— Сделали мораторий на проверки до августа. А потом не знаю, что будем делать. Да и сейчас по жалобе проверить могут. А донос кто угодно может написать — кому что-то не понравится. И все. — Наташа скрещивает пальцы решеткой.

Это не преувеличение. По подсчетам журналистов, только за первое полугодие 2024 года было вынесено 53 приговора за отсутствие наклеек «ЧЗ», в основном мелким предпринимателям. Самая крупная история — дело против основателя обувного бренда Zenden Андрея Павлова*, который вскоре после критики «Честного знака» оказался в «иноагентах», а потом фигурантом уголовного дела об отсутствии маркировки «ЧЗ». 

— С этим знаком не выживешь. Вот платье 1600 стоит, а будет 2 с лишним тысячи стоить. А оно столько не стоит, кто его купит за такие деньги? Не для людей это!

Официально ЦРПТ заявил в 2024 году, что маркировка товаров пополнила российский бюджет на 470 млрд рублей за счет того, что легальные производители якобы вытеснили нелегалов. Центр настаивает, что к росту цен это не привело. При этом только в 2023 году бизнес заплатил почти 24 млрд рублей за обязательную маркировку товаров.

За окнами Наташиного «бутика» собираются тучи. Она тут же напоминает, что в продаже есть зонтики. Их маркировать пока не нужно. 

Если у вас возникли вопросы по работе «Честного знака», вы можете связаться с компанией через их официальный сайт и получить консультацию.