Самосталинизация

Елизавета Лихачева, недолго занимавшая пост директора ГМИИ, называла Сталина Микки Маусом — в том социокультурном смысле, что он стал неким постмодернистским игровым образом, а потому и не страшным, и не имеющим отношения к текущей политике. Это был или образец wishful thinking, или неточной оценкой действительности, или адаптацией к новой должности. Или все три фактора в одном флаконе.

Сталин не просто не ироническая постмодернистская абстракция, он — образная квинтэссенция сегодняшнего «путинского сверхбольшинства». Он — сама современная российская действительность, которую вдруг опрокинули с головой в кровавое прошлое, а оно черпануло его и вернулось в сегодняшний день уже совершенно другим, полным озлобленности и ресентимента.

«Сверхбольшинство», в целом равнодушное и приспособленческое, считает для себя необходимым быть сторонником режима и повторять его мантры. Нелюбимый многими, но глубокий и прозорливый теоретик «Системы РФ» Глеб Павловский писал: человек, прошедший обработку путинизмом, уже не просто пассивный зритель, а Приверженец. Который к тому же начинает «вымогать приверженность» у всех окружающих. А самые активные ведут себя как «парторги большинства».

В дни 80-летия Победы обнаружился модный тренд агрессивного конформизма: самые обычные люди, например, преподаватели вузов, вдруг начинали в нарочито пафосном стиле, поздравляя с Победой, поминать восторженным словом «Иосифа Виссарионовича Сталина». Уважение к которому, восхищение которым шло вверх по экспоненте параллельно возмужанию нынешнего режима. С ускорением, приданным крымской кампанией 2014 года и началом СВО в 2022-м. 

Никакой Путин и даже никакая администрация президента не требовали восстанавливать примитивнейшую даже с точки зрения тоталитарного искусства китчевую композицию приношения благодарности Сталину, заслуженно демонтированную в 1960-е (впору назвать эти годы в логике сегодняшних пропагандистов «лихими»). Все «сама-сама-сама». Предвосхищая. Лучше проявить большую жестокость и глупость, чем потом быть обвиненным в отсутствии государственного мышления и бдительности. Это система не просто самоцензуры, а самораскрутки жестокости и глупости. Невероятное невежество, чьи пустоты заполняются уроками исторической мифологии от начальства, этим самым жестокости и глупости в помощь, — людям, приносившим цветы к композиции-новоделу на станции «Таганская», и в голову не приходит, что это все равно что воздавать почести Муссолини или Франко.

Мемориализация жертв, которая была свойственна горбачевскому и ельцинскому периодам советской и постсоветской истории, была заменена, по замечанию историка Евгения Добренко, монументализацией побед. Но потом, пожалуй, состоялся следующий этап эволюции, точнее, инволюции (движения назад): культ Победы трансформировался в культ победоносной войны, которая никогда не должна останавливаться, а наша битва с Западом — продолжение не только Великой Отечественной, но и первой Отечественной войны 1812 года. Мемориализация трансформировалась в уничтожение и осквернение мест памяти жертв (вырывание с корнем из стен табличек «Последнего адреса» — лишь часть процесса). А монументализироваться стали не только и не столько победы, сколько палачи.

Какой уж тут Микки Маус…

Это — та самая инволюция. По определению Надежды Мандельштам: «Все страшно, как обратный биологический процесс». Так она откомментировала стихотворение Осипа Мандельштама мая 1932 года «Ламарк», в котором прочитывается не биология, а политическая антропология:

«Он сказал: «Довольно полнозвучья,
Ты напрасно Моцарта любил,
Наступает глухота паучья,
Здесь провал сильнее наших сил».

Политический режим метит свою территорию памятниками. Не случайны Андрей Жданов в Мариуполе, граф Уваров у Санкт-Петербургского университета, Сталин, освященный губернатором, в Вологде, Иван Грозный в Орле. Да и портрет Александра III за спиной дающего интервью Путина не случаен. На страну набрасывается сетка исторических образов. Удушливая политическая атмосфера переходит в другое агрегатное состояние и отливается в граните. Или гипсе. Или в иных материалах.

Самосталинизация триумфально шествует по стране. Она идеально входит в пазы с устройством политического режима и его идеологией. Осквернение памяти жертв сталинизма, да что там, открытая борьба с ними, решительный бой за историческую амнезию — оборотная сторона преследования сегодняшних несогласных. Репрессирование памяти — часть процесса ликвидации внутренних врагов. И у этого процесса должен быть свой исторический символ, ибо без «великой» истории путинизма не существует. И таким символом естественным образом был и остается Сталин. Градус сталинизации — это способ измерения жесткости сегодняшнего режима. И если сталинизация входит в фазу самосталинизации, это много говорит о состоянии не только государства, но и общества. Происходящее вроде бы входит в противоречие с декорациями по-прежнему огламуренной городской среды, что не должно вводить в заблуждение: не Микки Маус вернулся, а восстал из ада палач, под знаменем которого возвращаются «российская идентичность» и прочие «культурные коды». Коды — взломаны…

Чтобы закрепить и продолжить то, что достигло апогея в 2020-м — модель вечного правления одного человека, — следует продолжать работать с беспамятством и заполнять вакуум понятными символами.

Сталин вернулся в виде гипсового изваяния, как если бы вторую жизнь обрела девушка с веслом. Народные массы приветствуют размножающегося по городам и весям вождя. Реликтовое излучение сталинизма вырвалось наружу и превращает часть российского социума в зомби-общество. Что и требуется для поддержания морально-политической стабильности режима.

* Внесен властями РФ в реестр «иноагентов».