Комментарий · Общество

Незачем спорить, когда руки есть

Подрывная русская литература губит подростков в школах России

12:22, 14.05.2025
Александр Минкин*, «Новая газета»
Петер Гесс. «Сражение при Бородине, 26 августа 1812 года»

Петер Гесс. «Сражение при Бородине, 26 августа 1812 года»

18+ НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ МИНКИНЫМ АЛЕКСАНДРОМ ВИКТОРОВИЧЕМ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА МИНКИНА АЛЕКСАНДРА ВИКТОРОВИЧА.

Вот-вот наступит мир, или перемирие, или хотя бы прекращение огня, и люди (по обе стороны от линии фронта) волей-неволей начнут подводить победные итоги. 

Точнее так: власти станут подводить победные итоги, а простой народ — всякие разные; в основном либо кивая телевизору, либо плюя в него; но главное, оценивая собственную судьбу, собственные потери. 

Потери же бывают всякие: можно потерять ногу, руку, глаз, оба глаза; можно потерять дом, имущество; можно потерять мужа, родителей или ребёнка, или всех.

Кто теряет? кто погибает? кто решает продолжать стрельбу? — важные вопросы. Судьбоносные (для некоторых — смертоносные) решения сейчас, в мае 2025-го, принимают два человека: главы столкнувшихся государств. (Пожалуйста, не надо сейчас приставать с уточнениями — говорить об их советниках, друзьях детства, коррупционерах и пр. Думайте что хотите, но дайте договорить.)

Лидеры этих государств ненавидят друг друга лютой ненавистью. Настолько лютой, что никто пока не в силах их даже за стол переговоров усадить, тем более — подписать мир. Что же делать, как нам быть — как нам страны помирить?

Глубинная мудрость русских сказок

Избегая царского гнева, доносов, пыток и казни, журналист в былинные времена, во-первых, никогда не подписывал своё сочинение, во-вторых, начинал его ритуальной отмазкой: «В некотором царстве, в некотором государстве» — а дальше пиши что хошь.

Итак, где-то когда-то промежду некоторых государств возник тяжёловооружённый кровавый конфликт; можно даже сказать война. Не забудьте: мы не в ХХI веке, а в сказке, в былинных, в библейских, в легендарных временах. Там было принято решать спор враждующих племён (пусть даже братских, но смертельно поссорившихся) поединком вождей. Пусть выйдут в поле или на ринг, или на татами — и пусть бьются насмерть. Не до первой крови, а до полной бесспорной победы — как сказал поэт, «до полной гибели всерьёз». 

Победитель и диктовал условия дальнейшей жизни: кто, кому и сколько платит; какой язык государственный; где теперь должна проходить граница и нужна ли она…

Такой способ решения межгосударственных проблем (поединок вождей) — Божий суд — исторически оправданный и самый гуманный. Ведь «потеряется» всего один человек, а не сотни тысяч, вдобавок остаются целыми города, посёлки, плотины, электростанции… Вот бы нам, землянам, вернуться к истокам.

А пока вы свыкаетесь с предложенным (непривычным, но гуманным) решением, займёмся классической русской литературой. Она ж нам и прожектор, и компас, и маяк.

***

Агитируя сторонников 23 февраля 2012-го, Путин (в тот момент — кандидат в президенты России) на митинге в Лужниках с огромным напором произнёс клятву верности, употребляя русскую классику. Вот эта речь (фрагмент):

ПУТИН. Я мечтаю, чтобы все мы были счастливы. Но как это сделать? Как не вспомнить Лермонтова и его чудо-богатырей? Мы помним эти слова ещё с детства, со школы! Помним этих воинов, которые перед битвой за Москву клялись в верности Отечеству и мечтали умереть за него! Помните, как они говорили? И Есенина будем помнить, будем все помнить наше величие! (С Есениным он слегка сбился; ничего, заокеанские президенты ещё сильнее сбиваются. — А. М.) Так вот, вспомним эти слова: «Умрёмте ж под Москвой, как наши братья умирали! И умереть мы обещали, и клятву верности сдержали!» Битва за Россию продолжается, победа будет за нами!

Спустя ровно 10 лет после того митинга, в феврале 2022-го, эта битва за Москву началась под Киевом, но мы сейчас не про географию. Мы о мечте.

Уже тогда, в 2012-м, слова Путина о солдатах, которые «мечтали умереть», вызвали некое недоумение (буквально: ощущаешь себя недоумком, человеком, который не в состоянии понять простейшие, всем, казалось бы, понятные вещи).

Все создатели грандиозных книг о войне (Гомер, Шекспир, Толстой, Симонов, Гроссман, Хемингуэй, Ремарк, Василь Быков, Борис Васильев, Астафьев) — все и особенно фронтовики — писали о том, как солдаты мечтают выжить. Даже великий Гектор, зная, что обречён, мечтает победить Ахилла и вернуться к семье.

Лермонтов, конечно, прекрасный поэт; но романтический 22-летний юноша, никогда на фронте не был (пороху не нюхал), сочинял своё героическое «Бородино» на нервной почве собственных фантазий. Его не заботили ни натуральные мысли настоящих солдат и офицеров, ни их чувства, ни даже формальная логика. Потери русской армии в битве при Бородино составили 39 312 человек. За один день.

Василий Верещаги. Конец Бородинского боя

В русской литературе есть всего два знаменитых дяди. Оба появляются в самом-самом начале знаменитых шедевров. Первый, будучи при смерти, слава богу, не сказал Онегину ни слова, зато второй получился весьма разговорчивым: всё «Бородино» (кроме одной-единственной первой строфы) — его прямая речь, типичный рассказ ветерана боевых действий, который к тому моменту, к 1837 году, уже 25 лет по торжественным дням ходит в школы рассказывать детям про героизм. А детки, видать, ни разу не спросили: скажи-ка, дядя, как у тебя это получается:

И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой? 

Но раз ты, живой дядя, нам всё это рассказываешь — значит, ты не умер, не исполнил обещания, а президент-то с таким восторгом тебя цитирует, в школе выучил.

Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам…
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.

Речь, понятно, идёт о сабле, о рукопашной схватке. Ни ядра, ни картечь никогда в мире не делались из булатной стали. Но и сабли французы из неё не делали, их сабли были из дамасской стали (технология изготовления радикально иная). Мог, конечно, некий француз подобрать на поле брани русскую саблю… Не будем слишком придирчивы, а то можно было бы спросить дядю-рассказчика и о других красотах рассказа типа:

Земля тряслась — как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди…

Мы видели много фильмов о войне, много эпизодов бомбёжки, артобстрелов; сам я однажды попал под залп из установки «Ураган», земля реально тряслась, стены подвала ходили ходуном, но чтобы груди тряслись у солдат и у журналистов — такого ни в кино не видел, ни в Чечне; да и нет у нас грудей такого номера.

Вот затрещали барабаны —
И отступили бусурманы.

«Бусурманы, басурманы» (во всех толковых словарях: от Даля и до наших дней) — обозначение людей иной (нехристианской) веры, в основном мусульман. Но армия Наполеона, как ни крути, была укомплектована христианами, так что лермонтовский сказочный дядя вдобавок набит ещё и примитивными предрассудками.

Сейчас, конечно, смешались в кучу войны, люди, годы и всё такое прочее; поэтому, может быть, стоит сказать: хрестоматийное «Бородино» написал поэт, которого в момент исторической битвы ещё и на свете не было. Мальчик что-то узнал о ней спустя лет 10–12 после той Отечественной войны.

Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»

***

Уделить несколько строк романтизму Лермонтова нас побудило желание как можно нагляднее и убедительнее показать настоящий реализм. Ведь всё познаётся в сравнении, не так ли?

А кто в споре о войне может победить гениального Лермонтова? Конечно, реалист № 1 в мире — Лев Толстой. Тем более что он не только писатель-реалист, он (что в нашем случае гораздо важнее) — фронтовик-реалист. Жестокие, местами натуралистические «Севастопольские рассказы» входят в обязательную программу 10-го класса школ России.

Рассказы эти прочла вся Россия, в середине 1850-х они «произвели потрясающее впечатление» картиной ужасов, выпавших на долю защитников Севастополя». За эти бои Толстой был награждён орденом Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». В представлении говорилось: «За нахождение во время бомбардирования на Язоновском редуте четвёртого бастиона, хладнокровие и распорядительность».

Четвёртый бастион — самый кровавый, смертельный; как «Дом Павлова» в Сталинграде.

Если вы учились в школе давно и всё, кроме дважды-два, позабыли или вообще прогуляли урок литературы (что для десятиклассника вполне нормально), то вот вам точная цитата. Большая; чтоб никто не сказал: мол, выдрано из контекста.

*** 

цитата

Севастополь в мае

Уже шесть месяцев прошло с тех пор, как просвистало первое ядро с бастионов Севастополя и взрыло землю на работах неприятеля, и с тех пор тысячи бомб, ядер и пуль не переставали летать с бастионов в траншеи и с траншей на бастионы, и ангел смерти не переставал парить над ними.

Тысячи людских самолюбий успели оскорбиться, тысячи успели удовлетвориться, надуться, тысячи — успокоиться в объятиях смерти. Сколько звёздочек надето, сколько снято, сколько Анн, Владимиров (ордена. А. М.), сколько розовых гробов и полотняных покровов! А всё те же звуки раздаются с бастионов, всё так же — с невольным трепетом и суеверным страхом — смотрят в ясный вечер французы из своего лагеря на желтоватую изрытую землю бастионов Севастополя, на чёрные движущиеся по ним фигуры наших матросов и считают амбразуры, из которых сердито торчат чугунные пушки; всё так же в трубу рассматривает с вышки телеграфа штурманский унтер-офицер пёстрые фигуры французов, их батареи, палатки, колонны, движущиеся по Зеленой горе, и дымки, вспыхивающие в траншеях, и всё с тем же жаром стремятся с различных сторон света разнородные толпы людей, с ещё более разнородными желаниями, к этому роковому месту (XIX век.А. М.).

А вопрос, не решённый дипломатами, ещё меньше решается порохом и кровью.
Мне часто приходила странная мысль: что, ежели бы одна воюющая сторона предложила другой — выслать из каждой армии по одному солдату? (В данном случае «выслать» означает отправить в тыл, домой.А. М.) Желание могло бы показаться странным, но отчего не исполнить его? Потом выслать другого, с каждой стороны, потом третьего, четвертого и т. д., до тех пор, пока осталось бы по одному солдату в каждой армии (предполагая, что армии равносильны и что количество было бы заменяемо качеством). И тогда, ежели уж действительно сложные политические вопросы между разумными представителями разумных созданий должны решаться дракой, пускай бы подрались эти два солдата — один бы осаждал город, другой бы защищал его.

Это рассуждение кажется только парадоксом, но оно верно. Действительно, какая бы была разница между одним русским, воюющим против одного представителя союзников, и между восемьюдесятью тысячами воюющих против восьмидесяти тысяч? Отчего не сто тридцать пять тысяч против ста тридцати пяти тысяч? Отчего не двадцать тысяч против двадцати тысяч? Отчего не двадцать против двадцати? Отчего не один против одного? Никак одно не логичнее другого. Последнее, напротив, гораздо логичнее, потому что человечнее. Одно из двух: или война есть сумасшествие, или, ежели люди делают это сумасшествие, то они совсем не разумные создания, как у нас почему-то принято думать.

«Современник», 1855.

Франц Рубо. Оборона Севастополя

Возьмите с полки «Севастопольские рассказы» Толстого (а если нету — откройте в интернете), там не только такие рассуждения, но и тяжёлые картины, потрясшие Россию почти 200 лет назад. Потери русской армии в Крыму составили 128 669 человек.

цитата

Севастополь в мае

Большая, высокая тёмная зала — освещённая только четырьмя или пятью свечами, с которыми доктора подходили осматривать раненых, — была буквально полна. Носильщики беспрестанно вносили раненых, складывали их один подле другого на пол, на котором уже было так тесно, что несчастные толкались и мокли в крови друг друга, и шли за новыми. Лужи крови, видные на местах незанятых, горячечное дыхание нескольких сотен человек и испарения рабочих с носилками производили какой-то особенный, тяжёлый, густой, вонючий смрад, в котором пасмурно горели четыре свечи на различных концах залы. Говор разнообразных стонов, вздохов, хрипений, прерываемый иногда пронзительным криком, носился по всей комнате. Сёстры, с спокойными лицами и с выражением не того пустого женского болезненно-слёзного сострадания, а деятельного практического участия, то там, то сям, шагая через раненых, с лекарством, с водой, бинтами, корпией, мелькали между окровавленными шинелями и рубахами. Доктора, с мрачными лицами и засученными рукавами, стоя на коленях перед ранеными, около которых фельдшера держали свечи, всовывали пальцы в пульные раны, ощупывая их, и переворачивали отбитые висевшие члены, несмотря на ужасные стоны и мольбы страдальцев…

*** 

Далее реалист Толстой передаёт эти душераздирающие стоны, крики и мольбы, а сегодняшние школьники читают то, что — будь это написано сегодня — назвали бы «чернухой», а то и дискредитацией.

Вот и скажите, как изучение знаменитых классических «Севастопольских рассказов» (золотой фонд русской и мировой литературы) сказывается на умонастроении десятиклассников, которым скоро в военкомат? И что может противопоставить Толстому какой-нибудь (как бы тоже писатель) Мединский, даже если считать его докторскую диссертацию настоящей.

Вернёмся к идее поединка вождей. Известно немало войн и сражений, где исход решался поединком королей, царей или князей. Не станем перечислять библейские и мифические истории (хотя случай Давида и Голиафа — исторический факт).

В 1485-м король Ричард III лично вступил в бой с претендентом Генрихом Тюдором, чтобы решить исход сражения поединком.

Поединок Пересвета и Челубея в 1380-м перед Куликовской битвой — традиционный богатырский поединок, который символически предрешал исход крупного сражения между русскими и ордынцами.

В 1513-м король Шотландии Яков IV… Ну и так далее.

Фото: Алексей Душутин / «Новая газета»

Резюме

Поединки между вождями враждующих сторон решали исход войн. Считалось, что победитель одобрен Божьей волей. Такой аргумент сейчас ценится у нас особенно высоко. И сказки все мы с детства любим.

Сейчас можно было бы этот способ испытать где-нибудь на ком-нибудь. Например, в едва не начавшейся войне Индии и Пакистана. Можно даже слегка модифицировать историческую практику. Пусть сразятся не только президенты, но и парламенты враждующих стран. Ведь депутаты одобрили, так сказать, горячую фазу конфликта — вот и пусть погреются у огня.

Только представьте: два президента (на конях? на бронированных самокатах?), а за каждым 450 депутатов… 

Трудно даже вообразить, сколько денег можно будет слупить за права на телепоказ (Тайсону не снилось). И ведь это будет настоящий апофеоз гуманности и политической мудрости. И справедливости!

*** 

Остаётся добавить, что Толстой, доведя свою мысль до логического конца, хотел написать «Отчего не Николай I против Наполеона III?», потом подумал, что надо будет добавить королеву Викторию (или хоть британского премьер-министра Джорджа Гамильтона-Гордона), а потом друзья спросили его: «Лёва, ты что, — спятил, на каторгу захотел или в сумасшедший дом, как Чаадаев?» — и герой обороны Севастополя одумался и написал безликое (но всё равно опасное): «Отчего не один против одного?»

* Внесен властями РФ в реестр «иноагентов».