Отпустите матерей к детям, детей — к родителям, больным дайте шанс выжить

Амнистия

Обвинения против категории этих граждан не выдерживают никакой критики. Впрочем, в этот раз не об этом. И даже не о том, что они сели за свои убеждения или за свою профессию, никого не убили, не покушались на чужое имущество и не нанесли никому ущерба. А о том, что 9 мая 2025 года страна будет праздновать 80 лет победы в Великой Отечественной войне. Почему бы не проявить милосердие и не амнистировать хотя бы часть из них — хотя бы несовершеннолетних, хотя бы пожилых? Хотя бы женщин с нетяжкими статьями, хотя бы матерей несовершеннолетних. Хотя бы больных. Хотя бы очень больных…

58-летний Сергей Неворотин, тренер из Бежецка, скончался в больнице, где провел последние несколько недель в седативном сне. Четвертая стадия рака. В декабре 2023-го уже совсем больного его приговорили к шести годам лишения свободы из-за публикаций в соцсетях с критикой СВО — за «фейки». Спустя год защита добилась освобождения от наказания по состоянию здоровья. Дали умереть хотя бы в гражданской больнице. Хотя прокуратура требовала вернуть мужчину с терминальной стадией рака в тюрьму.

Кирилл Бузмаков, байкер из Ессентуков, 38 лет. Тоже четвертая стадия рака. Умер вскоре после того, как добился перевода под домашний арест. Полтора года провел в СИЗО. Туда попал вместе с друзьями-байкерами по обвинению в подготовке теракта. По версии следствия, они якобы планировали поджечь военкомат в Пятигорске. Доказательства? Переписка в байкерском чате на восемь человек, где, помимо мотоциклов, обсуждали СВО и критиковали власть. При задержании Бузмакову сломали лицевую кость. Медицинскую помощь в СИЗО не оказывали. Совсем. Травмированное место постепенно превратилось в опухоль. Сам он неоднократно просил взять у него анализы. Увы.

По его словам, ему говорили, что будут лечить, если он даст необходимые показания. Когда все же у Бузмакова диагностировали четвертую стадию, следствие согласилось отпустить его под домашний арест.

Врачи в гражданской клинике, куда он отправился, лишь развели руками — поздно. Но рискнули — полностью вырезали пораженную опухолью челюсть. Кирилл прожил еще две недели, дыша через трахеостому и питаясь через зонд.

«На начальной стадии легко было вылечить. Но меня сгноили [в СИЗО]. Больше года отказывали в лечении, даже гистологию с биопсией не делали», — успел написать Бузмаков другу (переписка в распоряжении редакции имеется).

…Интересное бы исследование получилось, что за трансформация происходит с медицинскими специалистами, когда они приходят работать в систему ФСИН. Ведь они, как и гражданские врачи, давали клятву Гиппократа. Почему же в СИЗО и колониях доктора в большинстве своем становятся безропотными ассистентами оперов и следователей, а не помощниками больных заключенных? Какой решающий фактор так влияет на их отказ отправить больных на обследование или хотя бы выдать им лекарство, переданное родными?

Может быть, пора приравнять независимых медиков к адвокатам, чтобы те имели доступ к больным заключенным и фиксировали реальное положение вещей в СИЗО и на зонах?

Потому что каждый день в тюрьмах продолжает умирать тяжелобольной «контингент» — и политические, и не политические.

Итак. Лишь неполный список, кто, на наш взгляд, нуждается в амнистии уже сейчас.

Больные и пожилые.

Дмитрий Богмут, 50 лет, техник лаборатории нейтронных физико-химических исследований в Петербургском институте ядерной физики. В настоящее время его судят по делу о «фейках» из-за пацифистских постов и репостов. На момент ареста был здоровым человеком, а в заключении за первые полгода потерял треть веса. Сейчас при росте 182 сантиметра Дмитрий весит 50 килограммов. Что с ним, ни адвокаты, ни родные понять не могут, сам он не раз писал жалобы в адрес администрации СИЗО с просьбой отправить его на обследование для постановки диагноза. Только недавно обещали взять кровь на анализ.

Не раз вместе с защитой Богмут просил суд избрать ему более мягкую меру пресечения. Результат тот же.

Алексей Горинов, 62 года, дважды осужденный бывший муниципальный депутат, человек с одним легким и с принципиальной жизненной позицией. Срок в 7 лет по делу о военных «фейках» недавно был дополнен 3 годами колонии строгого режима по статье об «оправдании терроризма». Если не придумают еще чего-то, Горинову придется сидеть минимум до конца 2029 года. Если он доживет. Заключенного, как в свое время и Алексея Навального, пытают регулярными карцерами, ШИЗО, холодом и отказами в лечении.

Игорь Барышников, 66 лет, активист и инженер из Калининградской области, осужденный на 7,5 года колонии за «фейки» об армии. Сегодня, по сообщениям его адвокатов, он слепнет в колонии (практически ослеп на один глаз, на другом зрение ухудшилось наполовину). В недавнем письме из колонии сам Барышников сообщил о диагностированной у него глаукоме правого глаза, сохранившего зрение лишь на 4%.

Кроме того, у мужчины инфекционное заболевание из-за катетера, который он вынужден был носить полтора года, пока ему отказывали в операции на мочевом пузыре (онкология). Сегодня в условиях СИЗО Барышников испытывает большие сложности урологического характера и боли.

Валерий Голубкин, 72 года, доктор технических наук, специалист по гиперзвуку. Летом 2023 года его приговорили к 12 годам строгого режима за то, что он якобы передал Нидерландам секретные сведения о гиперзвуковом пассажирском самолете. Пожилой ученый вины не признал. Он и его защита безуспешно (следствие и суд их не слушали) пытались доказать, что между ученым и иностранными коллегами шло обычное профессиональное общение в рамках международного сотрудничества. Посадка Голубкина, который находится в неволе с весны 2021 года, стала одной из трагических страниц современной российской науки. И, увы, далеко не единственной.

Вот, например, 77-летний Анатолий Маслов, главный научный сотрудник Института теоретической и прикладной механики Сибирского отделения РАН. Тоже не признал вину, в его случае — в передаче секретов немцам. В прошлом году Маслова, перенесшего незадолго до это в СИЗО сердечный приступ, приговорили к 14 годам колонии по делу о госизмене.

Состояние ученого стабильно плохое и физически (сердце и сосуды), и морально — мужчина возлагал на апелляцию последнюю надежду. Но, увы, приговор в ноябре 2024 года оставили в силе.

Помимо Маслова, 275-ю статью вменили его коллегам — 54-летнему Дмитрию Колкеру (напомним, умер в СИЗО «Лефортово» в июле 2022 года через два дня после ареста), Александру Шиплюку (58 лет, в прошлом году был приговорен к 15 годам) и Валерию Звегинцеву (80 лет, приговор еще не вынесен).

Зарема Мусаева, 55 лет, жена федерального судьи в отставке Сайди Янгулбаева. Как известно, сыновей этих супругов кадыровский режим преследует в течение многих лет за публичную критику. «Эту семейку ждет место либо в тюрьме, либо под землей», — так в своем телеграм-канале высказывался Рамзан Кадыров. Мужества хватает справляться с женщиной, матерью обидчиков, у которой инсулинозависимый диабет второго типа, что в условиях тюрьмы за три года привело к критическому состоянию ее здоровья. Ко всему прочему, у Зураемы Мусаевой выявлены катаракта глаза и боли в ногах.

Мусаева уже осуждена по придуманному делу о «мошенничестве» (срок — 5 лет). Могла бы уже выйти по УДО, но отказали, а чтоб уж наверняка не вышла, чеченское СК предъявило ей новое обвинение — по делу «о дезорганизации работы исправительного учреждения». Якобы плохо чувствующая себя женщина напала на сотрудника ФСИН во время поездки в больницу. Сама Мусаева это отрицает.

Евгения Майборода, 73 года, пенсионерка из города Шахты Ростовской области. По делам о «фейках» (с мотивом «политической ненависти») и «публичных призывах к экстремизму») приговорена к 5 годам 6 месяцам колонии общего режима. Внесена в список «террористов и экстремистов».

Одинокая. До ареста потеряла мужа и сына. Как нетрудно догадаться, нахождение в следственном изоляторе и колонии подкосило здоровье немолодой уже женщины. На момент взятия под стражу Евгения Майборода регулярно испытывала проблемы с давлением. Она до последнего надеялась, что суд не назначит ей реального срока лишения свободы. Легко назначил.

Александр Скобов**, 67 лет, диссидент и публицист. Мужчину арестовали весной 2024 года. Сначала в отношении него в Петербурге возбудили дело по статье об оправдании терроризма, а затем в Сыктывкаре — по статье об участии в террористическом сообществе. Из-за этого Скобова перевели в таежное СИЗО. Более 40 лет назад его судили за участие в антисоветском движении.

В настоящее время над Скобовым идет суд. Ему грозит от 10 до 20 лет лишения свободы. Для 67-летнего мужчины любой приговор будет смертельным: у него диагностированы сахарный диабет, гепатит С, бронхиальная астма и глаукома.

А вот несовершеннолетние, которые тоже никого не убили.

Валерий Зайцев, 16 лет, школьник из поселка Солнечный Хабаровского края. В августе 2024 года был приговорен к 4,5 года колонии. Поводом для преследования стало видео, где подросток и его знакомый Никита Турлаев кидают в стену заброшенного здания коктейли Молотова. Согласно обвинению, Валерий якобы таким образом проходил обучение террористической деятельности. В СИЗО 14-летнего на тот момент девятиклассника забрали из больницы, где он уже полгода лечился от туберкулеза.

Арсений Турбин, 16 лет, ученик 10-го класса. В июне 2024 года 2-й Западный окружной военный суд Москвы приговорил его к пяти годам колонии за листовки с критикой Путина. По версии следствия, эти листовки он якобы получил от запрещенного Легиона «Свобода России»*, хотя их легко можно найти на просторах интернета. Во время экспертизы в психиатрической клинике, куда Арсения отправил следователь, психолог сказала, что «таких, как он, надо расстреливать». Информации о том, чтобы специалист по психиатрии несовершеннолетних была после этого снята с должности, нет.

Арсений вину не признал. В настоящее время он отбывает срок в Пермской воспитательной колонии.

Гагик Григорян, 16 лет на момент ареста, левый активист. Был задержан в Курске в начале октября 2023-го. Обвинили в «подготовке теракта в составе группы лиц по предварительному сговору». Информации о деле мало, даже силовые паблики ничего не сливали в Сеть. Правозащитные организации (такие как «Зона солидарности», например) считают, что это может указывать на сомнительность обвинений и фабрикацию уголовного дела. В настоящее время находится в столичном СИЗО-5 «Водник». Суд сейчас рассматривает его дело (юноше уже 18 лет) в закрытом режиме. Окончательное обвинение Григоряну предъявили по статьям о несообщении о преступлении, о покушении на совершение террористического акта, о содействии террористической деятельности и об участии в «террористической организации».

Любовь Лизунова, на момент посадки 17 лет. Фигурантка «Дела читинских анархистов». Администрировала телеграм-каналы, посвященные протестам против специальной военной операции, левой идеологии, зоозащите и проблемам в Забайкалье. Поводом для преследования девушки стало граффити против российского режима и пост в телеграм-канале о поджогах военкоматов. Весной 2024 года 1-й Восточный окружной военный суд приговорил Лизунову к 3,5 года колонии за «призывы к осуществлению террористической деятельности» и «экстремизму», а также за «вандализм по мотивам политической ненависти».

Егор Балазейкин, на момент посадки 17 лет. С конца 2023 года отбывает 6-летний срок в колонии по статье о «покушении на террористический акт» за две неудачные попытки поджога военкоматов, во время которых никто не пострадал.

По словам Балазейкина, его поступок был не террористическим актом, а символической акцией протеста, которой он хотел привлечь внимание и выступить против военных действий в Украине. Страдает тяжелейшим заболеванием печени, нуждается в постоянном медицинском наблюдении, диете и лечении.

А вот мамы в тюрьме.

Полина Евтушенко, 26 лет, жительница Тольятти, переводчица. Ей грозит 22,5 года колонии за слова о СВО и частичной мобилизации. Донос на Полину написал провокатор Николай Комаров (предположительно сотрудник Центра «Э» в Самаре): он втерся к Евтушенко в доверие, записал все разговоры на диктофон и отнес смонтированные фрагменты записей в ФСБ. Так родилось обвинение по шести статьям УК, среди которых «госизмена», «содействие терроризму» и «фейки об армии». На свободе Полину Евтушенко ждут мама и шестилетняя дочь Алиса. Отец ребенка, с которым Полина развелась, ушел на СВО добровольцем.

Евтушенко регулярно пишет жалобы на нарушение своих прав, в том числе с требованием декриминализировать статьи, которые позволяют лишать свободы на десятилетия за слова. Вот выдержки из ее писем:

«За слова мне грозит срок до 22,5 лет лишения свободы! А ведь я никого не убила, не ограбила, не причинила вреда и не намеревалась ничего подобного совершать. Фактически меня судят за мою политическую позицию. Я не уголовница, не преступница».

На сегодняшний день Полина пытается добиться права на свидание с малолетним ребенком, в чем ей по разным предлогам регулярно отказывают.

Мария Пономаренко, 46 лет, барнаульская активистка, журналистка и мать двоих несовершеннолетних детей. Осуждена на 6 лет по делу о «фейках». Над женщиной издевались в СИЗО и довели ее до нервного срыва, а в колонии Марию нередко отправляют в ШИЗО, оказывают на нее, по сообщениям адвокатов, физическое и психологическое давление.

Недавно против Пономаренко завели новое уголовное дело (как и против Заремы Мусаевой) — «о дезорганизации работы колонии». Заключенную подозревают в нанесении неопасного для здоровья вреда сотрудникам колонии. В общем, Марии грозит дополнительно 5 лет. Она свою вину отрицает. Во время допроса по новому делу свидетель, сотрудник колонии, на все вопросы отвечал «не знаю» и «не помню», ссылаясь на то, что события происходили давно — в октябре 2023-го.

Евгения Беркович, 39 лет, режиссер, участница труппы Кирилла Серебренникова «Седьмая студия». По делу «об оправдании терроризма» осуждена вместе со сценаристом Светланой Петрийчук на 6 лет колонии. Суд апелляционной инстанции снизил срок лишь на 5 месяцев.

Беркович — мать двух приемных дочерей-подростков с инвалидностью, которые до усыновления пережили тяжелейший травматический опыт (включая физическое насилие и перемещение из семьи в семью). После ареста Жени, которой понадобилось много месяцев на психологическую реабилитацию дочерей, дети находятся в тяжелом психологическом состоянии. За полтора года, что Беркович не на свободе, она неоднократно говорила в суде, что ее содержание под стражей в любой момент может стать катастрофой для дочерей. И знает, о чем говорит: у детей уже случались срывы.

Анастасия Зиброва, 31 год, бывший кинолог МВД. Тоже дело «о фейках», «по мотивам политической ненависти». Осуждена на 5 лет колонии общего режима. На свободе у нее остались маленькая дочь (Анастасия воспитывала ее одна) и престарелая бабушка, за которой Анастасия ухаживала. Девушка просила суд хотя бы отсрочить наказание до 14-летия дочери. Безрезультатно.

Кристина Любашенко, 35 лет, гражданка Украины, киевлянка, с марта 2022 года проживала в Швейцарии в статусе беженца, по образованию бухгалтер-экономист, разведена, мать двух несовершеннолетних дочек. В прошлом году в России была приговорена к 12 годам колонии по делу о «терроризме» и «фейках» — на деле за то, что она, поддавшись на провокацию и шантаж людей, связанных со спецслужбами России, приехала в Москву и запустила в небо воздушные шарики с привязанным к ним запрещенным как экстремистским бело-сине-белым полотнищем. Все. Этого хватило для двух уголовных дел.

На свободе у Кристины, помимо дочек, остались больная раком мама и дедушка, который страдает деменцией. В России у Любашенко нет никаких родственников, которые могли бы помочь с оплатой услуг адвоката и передачами в СИЗО с необходимыми продуктами и средствами гигиены.

Кристина очень скучает по дочкам и надеется, что ей разрешат разговаривать с ними хотя бы по телефону. «Раньше следователь мне говорил, что даст разрешение на звонки, только если я подпишу признание вины. Сейчас, когда меня осудили, я написала [заявление] на звонки. Но уже месяц прошел, пока разрешения нет», — приводил правозащитный проект «Первый отдел»** ее слова из письма.

Еще раз: деяния этих людей, которым повесили ярлыки «предателей», «изменников», «террористов» и «экстремистов», не повлекли за собой убийства и причинение вреда. Все эти категории граждан в большинстве своем, за исключением стариков-ученых и жены чеченского судьи, сели за не всегда осторожно сказанные слова, комментарии, посты, репосты, разговоры или стали жертвами провокаций. Но их наказание оказалось идентично тому, которое дают за совершение наиболее тяжкого преступления, посягающего на жизнь и здоровье личности.

Что-то здесь не так. Совсем не так. Совсем не христианское, не было такого в столь любимых властью «традиционных ценностях» — наоборот, серой пахнет. Дышать нельзя.

* Признан террористической организацией и запрещен на территории РФ.

** Властями РФ внесен в реестр «иноагентов».