Сюжеты · Общество

«Если не работать сейчас, то наши внуки попадут в ловушку»

Актуальные высказывания отца Александра Меня о мире и тирании власти

В рабочем кабинете отца Александра Меня, 2008 год. Фото: alexandrmen.ru

О. Александр Мень принадлежал к числу тех деятелей Русской церкви ХХ века, которые могут быть названы свидетелями и созидателями мира. Я познакомился с ним в 1988 году, и в тогдашних беседах со мной, молодым иностранным студентом, об обстоятельствах жизни церкви и ее отношениях с авторитарным государством о. Александр высказывался удивительно честно и откровенно.

Он был миротворцем, в первую очередь — среди православных верующих — в частности, миротворцем по отношению к атеистическому государству. Воспитанный в Катакомбной церкви, он решил принять священнический сан в официальной церкви, которая нашла modus vivendi с советской властью. Аналогичный выбор сделали некоторые другие видные деятели православия ХХ века: например, Антоний Блум, ставший впоследствии митрополитом РПЦ в Лондоне. Выбор о. Александра был продиктован реализмом и осознанием того, что он может принести гораздо больше блага своим советским соотечественникам изнутри церкви, признаваемой государственными властями.

Сознавая, с одной стороны, что государственные власти накладывают на церковь серьезные ограничения, а с другой, что священноначалие может подвергаться искушению проявить чрезмерную политическую лояльность по отношению к советской власти, 

о. Александр оставался чужд как компромиссу, так и публично продекларированной оппозиционности.

С момента рукоположения в 1960-е годы и вплоть до мученической кончины в 1990-м, он как пастырь и интеллектуал всегда балансировал на грани законности, обустраивая многочисленную и деятельную общину верующих. Его вызывали и допрашивали в КГБ несчетное количество раз, но он не участвовал в публичных акциях диссидентов, которые лишили бы его возможности продолжать свое служение. В то же время его мнение о советской власти и государственной идеологии всегда было четким и предельно ясным.

Открытый диалогу со всеми христианами, инициировавший в России богословские контакты с иудаизмом и исламом (в последний год жизни он первым провел в Москве публичный диспут с исламским богословом), о. Александр созидал мир между представителями разных вероисповеданий. Осуществлял он это своими произведениями, но не только: он воспитал поколение толерантных и открытых к диалогу православных верующих. До сих пор наследники и продолжатели дела меневской общины являют собой оазис мира и диалога в окружении довольно нетерпимого и изоляционистского официального православия.

Отец Александр в школе, 80-е. Фото: alexandrmen.ru

Для о. Александра была очевидна связь между властью и насилием. В своем самом важном сочинении — жизнеописании Христа под названием «Сын Человеческий» — автор так описывает искушение властью, которому сатана подверг Иисуса в пустыне:

«В другой раз Назарянин стоял на высокой горе. У ног Его лежали пепельные зубцы скал, за которыми угадывались «царства мира сего». Где-то далеко двигались непобедимые римские легионы, плыли по морю корабли, волновались народные толпы. Что правит ими, что царит над миром? Не сила ли золота, не власть ли меча, не стихия ли эгоизма, жестокости и насилия? Кесарь потому лишь повелевает народами, что признал владычество темных начал в человеке. «Тебе дам всю эту власть, — сказал сатана, — и славу их, потому что мне предана она, и я, кому хочу, даю ее». Стань таким, как повелители империй, и люди будут у Твоих ног. Подобного Мессию-воина ждали иудейские зелоты. Однако Иисус не уступил соблазну меча; не для того пришел Он, чтобы идти по стопам поработителей. «Отойди от Меня, сатана, — был Его ответ, — написано: Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи».

Столь же очевидным для о. Александра было то, что терпимость, открытость по отношению к инакомыслию — задолго до того, как они превратились в тезис, отстаиваемый либеральной мыслью, уходят корнями в Евангелие Христово. В эпилоге книги «Сын Человеческий» он пишет:

«Даже когда многие христиане забывали, «какого они духа», а их измены Завету Спасителя вооружали против Церкви множество врагов, Евангелие «неприметным образом» продолжало действовать на людей. Идеалы справедливости, братства, свободы, самоотверженного служения, вера в конечную победу добра и ценность человеческой личности — словом, все, что противостоит тирании, лжи и насилию, черпает, пусть и бессознательно, живую воду из евангельского родника».

Политика советского государства по отношению к религии изменилась в преддверии празднования 1000-летия Крещения Руси, в 1988 году. Александр Мень будет убит 9 сентября 1990 года. В самые последние годы жизни о. Александр первым, с огромным успехом, оседлал волну открытости и самокритики горбачевской перестройки, участвуя в бесчисленных дебатах и читая множество публичных лекций везде, где только это было возможно. 

Он был одним из немногих представителей РПЦ, которые обладали способностью вести широкомасштабный диалог и откликаться на большие ожидания людей, под конец долгой эпохи борьбы с верой и маргинализации церкви.

В заключительной части своих лекций он обычно отвечал на вопросы слушателей. По прошествии без малого 35 лет интересно сегодня перечитать эти спонтанные ответы на непредвиденные вопросы, чтобы уловить как пророческие прозрения, так и новую, обжигающую актуальность этих ответов. Желая высветить активную миротворческую позицию Меня и его недвусмысленное осуждение тирании, я приведу несколько таких ответов, почти без всякого комментария.

Архив отца Александра Меня. Фото: Википедия

Один из присутствовавших на этих выступлениях, цитируя апостольское изречение «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены» (Рим. 13, 1), спросил о. Александра: должны ли верующие считать «властью от Бога» и тоталитарный режим? Вот ответ:

«Что такое власть? Это принцип законного государственного устройства. Власть — от Бога, потому что безвластие, хаос — это от дьявола. Хаос приводит к пробуждению и к высвобождению самых тяжких человеческих стихий. Но в какой мере власть отвечает самому принципу власти, когда она становится не властью, а беззаконием, — это человек может судить уже по своим нравственным меркам и критериям. И здесь нам дается другой ответ в Писании: если закон попран, то, в Деяниях апостольских сказано, «надлежит более повиноваться Богу, нежели человекам». Если власть превращается в беззаконие, она уже не власть, она карикатура, мрачная пародия, она гротеск власти».

О. Александр разделял энтузиазм значительной части интеллигенции по поводу перестройки. Как он считал, «то, что происходит сейчас у нас в стране, является важным шагом к возвращению власти к ее нормальной функции. …Мы сейчас счастливые люди в том смысле, что мы без иллюзий, мы видим плоды этой катастрофы. И еще не поздно одуматься и многое изменить». Говоря о той катастрофе, которая бывает, когда сами власти нарушают закон, Мень весьма прозорливо предвещал, что перемены будут долгими и трудными:

«Правда, это безумно трудно! Вы знаете, это трудно так же, как лечить застарелую болезнь. Захваченная вовремя, болезнь в общем сдается иногда легко. Но когда она становится хронической (а у нас это болезнь поколений), то справиться с ней трудно… Здесь потребуется огромная нравственная работа, я думаю, не одного поколения. Но если не работать сейчас, если мы все не будем сейчас как-то в этом участвовать, то наши дети опять попадут в капкан, и наши внуки попадут в ловушку».

В рабочем кабинете отца Александра Меня, 2008 год. Фото: alexandrmen.ru

Анализ, которому о. Александр подвергал извращенность советской власти и злоупотребления режима, был суровым, безжалостным и недвусмысленным:

«У нас были извращения принципа власти, проявления болезни власти, тяжелые и мучительные для миллионов людей. Я не буду вам напоминать те «установки», которые у нас появлялись в литературе, в прессе, которые нарушали принципы законности, принципы человечности, нарушали элементарные вещи, с которыми мы мирились. Целые поколения с этим мирились. Более того, это оправдывали. Итог должен был быть? Конечно да! …Нельзя сеять драконовы когти, чтоб не выросло новое стадо драконов. Это закон. Это от Бога, но не в том смысле, что Бог покарал нас (хотя, может быть, мы того и стоим), а в том, что зло, по высшему нравственному миропорядку, порождает новое зло. Вы помните, что на Соловках был такой плакат: «Железной рукой загоним человечество в счастье!» Отлично сказано. Так вот, после таких «железных рук» могли быть самые тяжелые последствия. Когда человек берет на себя право загонять других куда угодно, даже в счастье, он уже переходит ту черту, за которой начинает нарастать катастрофа».

Должен ли «маленький человек» самостоятельно противостоять злу? Ответ о. Александра:

«Да, должен! Я лично убежден, что отвечаем за это мы, потому что побеждать мировое зло поставлены люди. И восстание против зла заложено в нас. «Мир во зле лежит» (1 Иоан. 5,19), и ведь не слоны или обезьяны понимают это, а понимает это только человек. Человек призван бороться со злом».

Всегда ли насилие и убийство грех? Ответ о. Александра:

«Насилие и убийство есть зло, как и война есть зло». Когда вокруг насилие или постоянные злоупотребления со стороны власть предержащих, достаточно ли для христианина воздерживаться от личного участия в этих злых делах? Или даже лично не участвуя в них, он все равно разделяет общую ответственность? Ответ о. Александра: «Закон человеческой солидарности дает возможность передавать от человека человеку добро, свет, правду и жизнь. Но раз этот закон существует, то может по этим же каналам передаваться и зло. Поэтому, когда человек один творит зло (или не один, а группа лиц), то это автоматически начинает передаваться другим людям. Отсюда вывод: на всех на нас лежит великая ответственность. И человек отвечает за ближних. Вот почему Достоевский говорил странные слова: что все перед всеми виноваты. Но тот, кто находит Христа, находит в себе силы противостоять этому миру, находит в себе силы нести Его свет, освещать им повседневную жизнь, потому что истина Божья — она побеждает».

Мень сумел удержаться в «постоянно неустойчивом» равновесии с агрессивно атеистическим и тоталитарным государством, не идя на компромиссы, которые были бы равнозначны попустительству деспотичному режиму, открыто обличая злоупотребления, ложь и беззаконие. Его предсказания оказались пророческими, его уроки не только не потеряли в актуальности, но звучат сегодня на редкость злободневно. Как говорят в Италии, «если» и «но» к истории неприменимы; или, как говорят в России, история не знает сослагательного наклонения. Однако, обращая взгляд не назад, а вперед, я думаю, позволительно прибегнуть к желательному наклонению и пожелать, чтобы завтрашняя Россия сумела заново открыть и усвоить урок этого великого миротворца.

Иоанн (Джованни Гуайта), иеромонах Русской Православной Церкви