Шестнадцать лет без права переписки

Размышляя о законодательных нововведениях на далеком от нас континенте, поневоле испытываешь злорадство: не только в России и Евросоюзе правовое регулирование виртуального пространства доходит до маразма. Вон, казалось бы, счастливая и успешная Австралия, и та умудрилась скатиться до бестолковых и бессмысленных запретов. От прогрессивной страны не ожидаешь закручивания гаек.

Утверждение, что современный ребенок рождается со смартфоном в руках, с каждым годом из шутки все больше становится суровой действительностью. Конечно, не с пеленок, но уже в возрасте трех лет человеческий детеныш получает от родителей устройство с мультиком. Это надежный способ отвлечь и успокоить недовольного жизнью малыша. На этой стадии паттерн поведения достаточно простой: циклический просмотр короткого ролика с простым музыкальным сопровождением. У родителей через час после прослушивания однотипной мелодии едет крыша. Ребенку — нормально. Как доказательство — миллионные просмотры детского контента. Там цифры, которые популярные блогеры видят только во сне. Лежит себе в кроватке, жмет пальчиком на повтор, и жизнь удалась.

От трех до пяти начинает формироваться не только собственное «Я», но и личные интересы. Ребенок хочет не просто динамичную картинку, а что-то конкретное. И помимо требования непосредственно устройства в процессе приема пищи или перед сном озвучиваются конкретные пожелания. Дите хочет смотреть определенный контент, и попытка подсунуть что-то другое вызывает логичный протест.

Еще до похода в школу городской представитель младшего поколения становится способен сам выбрать контент и обеспечить себе развлечения. Сначала это навигация по обложкам, потом — клавиатура. Достаточно знать одну-две буквы, чтобы найти требуемое. Современные технологии делают все для простоты доступа. Более того, уже в этом возрасте ребенок может быть обладателем собственного устройства. Чаще всего — это старая модель, оставшаяся в семье после очередного обновления «парка». Да, залипать круглосуточно пока не получается, но и родительский контроль уже не такой сильный. Именно в это время старшие представители ячейки общества занимаются своими делами.

Так в развитых странах и обеспеченных семьях к моменту, когда пора идти в младшее образовательное учреждение, человек возраста пяти-семи лет вполне себе бодро умеет обращаться с бытовой электроникой, самостоятельно решать проблемы вроде перезагрузки устройства, выбирать контент и самостоятельно себя развлекать. Родительский контроль проявляется лишь в доступе к самому устройству, а покупка приложений и игр становится предметом торга. Уберешь игрушки — купим.

Технический функционал по ограничению использования вроде времени работы приложений и ограниченный доступ к сайтам — больше иллюзия для спокойствия старших. В реальности чаще всего есть две ситуации: либо маленькому человеку не сильно нужен контент за пределами его интересов, либо любопытство помогает обойти запреты. В конце концов, никто не запрещает угадать родительский пароль.

Самое интересное начинается в школе. Общение со сверстниками и обмен информацией мультиплицирует сферы интересов, необходимость коммуникации за пределами учебного заведения дает навыки использования мессенджеров. Социальные сети и многопользовательские игры — логичная цифровая надстройка в отношениях. 

И все это описание взросления пока еще касается тех, чей возраст не достиг восьми-девяти лет. А в австралийском законе, напомню, речь идет о шестнадцати.

Не вдаваясь в оценку масштабов автономности человека в возрасте десяти лет, стоит констатировать, что это уже самостоятельный представитель человеческой цивилизации. Со своим взглядом на мир, увлечениями и интересами. Наиболее яркий возраст для конфликта поколений. А тут не только искреннее нежелание признавать и уважать интересы младших, но и логичный патернализм. Родителей можно понять, все эти запреты и ограничения — лишь проявление заботы и понятный страх за потомка. Никакого злого умысла.

Кажется, что все беды в законодателях. Самое абсурдное их проявление — всплывающее на разнообразных сайтах окно с вопросом «Вам уже исполнилось 18? Да/нет». Статистика отсутствует, но и без нее можно понять — это юридическая формальность, никак не влияющая на доступность к той или иной информации. Все, вне зависимости от возраста, нажимают кнопку «Да» или вводят дату рождения, подходящую под нужные параметры. Никакого влияния на жизнь и реальный мир все это не имеет. Депутаты имитируют деятельность — мы приняли закон для защиты ваших детей. Мы хорошие. Бизнес, вынужденный эти законы соблюдать, ставит соответствующие плашки. Мы все соблюдаем. Юристы отрабатывают зарплату, проверяя реализацию на соответствие текущим правилам. А те, кого якобы пытаются защитить, плюют на это с высокой колокольни, в любом случае получая желаемое.

С социальными сетями как отдельным направлением интернет-бизнеса похожая история. Где-то явно прописан запрет на использование продукта детьми младше определенного возраста. Но в реальности либо человеку это не интересно, либо он чихать хотел на эти ограничения. Никакого надежного способа проверить, кто находится по ту сторону экрана, не существует. Собственно, это один из аргументов противников австралийского закона, согласно которому обещают наказать не детей, но соцсети. Как доказать, что подростки воспользовались платформой, не очень понятно.

Излишний патернализм и гиперопека ни к чему хорошему не приводят и уж тем более, когда попытки контроля выходят на законодательный уровень. Закон еще не принят, его имплементации и применение в любом случае займут какое-то время, но сама по себе дискуссия, что делать с детьми, как им все запретить и в том числе как их обезопасить от возможных проблем, в любом случае будет вечной. Есть темы, актуальные вне зависимости от текущего развития технологий.

Окончательного решения не существует. Никакой родительский контроль, настройки смартфона или жесткая модерация контента не способны создать безопасную среду. Просто потому, что мир не такой. 

Но пути развития все-таки есть. Их два. Один дорогой и легкий — поощрение в той или иной форме детской высокотехнологичной индустрии. Весь детский контент или профильные сервисы создаются с учетом требований и интересов поколения, с модерацией, обучением и другими необходимыми функциями. Это большой рынок — нет более приятного потребителя, на детей все готовы тратить деньги, да и отказать малышу невозможно. И главное, чем этот рынок насыщенней — устройствами, платформами, контентом, — тем меньше вероятность, что подрастающий человек заинтересуется чем-то плохим.

Второй путь не требует существенных затрат, но его реализация на порядок тяжелее, чем разработка платформ и создание контента. Это — любовь и внимание, которые в идеальном мире способны заменить любые профильные индустрии.

Но мы в мире реальном, тут намного проще свалить ответственность за собственного ребенка на депутатов и обвинить во всем интернет в лице социальных сетей. То, что это не будет работать, никого не волнует. Лицемерно заявить, что так мы защищаем детей, намного проще, чем их воспитывать.