Об оптике с карательным прицелом

Булькающий хаос повседневности рождает новые формы бытия. Описывать состояние мира, стремящегося в бездну, сложно, но есть в отечестве люди, которых трудности не пугают. Казалось бы, чем еще сегодня пастыри могут удивить свою паству? А вот чем.

Замечательный Семен Липкин когда-то писал о коллеге Кочетове: все советские писатели видят действительность глазами партии, как и положено социалистическим реалистам, а Кочетов видит ее глазами КГБ. Наблюдение актуальное. Еще более актуальна оптика с карательным прицелом. Нынче феномен Кочетова распространяется не только на литературу, но и на смежные дисциплины.

За последние несколько лет в России каких только историков не завелось, но Спицын и на столь благодатном фоне не потерялся. Когда интервьюер спрашивает его, не сталинист ли он, тот с готовностью отвечает: это высокая миссия — быть сталинистом, я ее еще не заслужил. Грядущую высокую миссию Спицын оттачивает неуклонно. Иногда, правда, его речи напоминают театральные рецензии, автор которых не видел спектакля, но это мелочи. Коллективная память — субстанция вязкая. 

Евгений Юрьевич — человек больших страстей. Его кредо — «на весах истории нужно взвешивать по-большому». Он так и делает. Особенно отважно, «по-большому», Спицын взвешивает на своих индивидуальных весах писателя Виктора Астафьева, которого он называет «гнидой» и «подонком». А все потому, что в неоконченном романе «Прокляты и убиты» писатель-фронтовик «Сталина грязью поливал». Если бы Астафьев был жив, мечтательно вздыхает Спицын, его бы судили за фальсификацию истории.

Дмитрий Певцов — народный артист России, депутат Государственной думы, первый зампред комитета по культуре, мало похож на Спицына, но он тоже в некотором роде из породы Кочетовых. Обрушился Ниагарским водопадом на режиссера Богомолова (видимо, в тайной надежде на дальнейшие оргыводы). Облеченный властью деятель искусств отказывает Константину Юрьевичу во всем — даже фамилия у того неправильная. Мол, никакой он не Богомолов, главные его принципы — богохульство, мерзость, эпатаж. 

Не менее гневлив и коллега Певцова по ГД народный артист РФ Николай Бурляев. Он не устает повторять: культуру на панель и в преисподнюю (локация может меняться местами, но смысл — никогда) отправил Швыдкой. То обстоятельство, что Михаил Ефимович покинул пост министра культуры России ровно 20 лет назад, сути обвинений не меняет. Правда, теперь все хорошо. Бурляев создал свой «культурный фронт» — защитил святыню от варягов. И его фильм «Лермонтов», снятый в 1986-м, наконец вышел. Истина восторжествовала: теперь вся страна знает, что Лермонтова убил масонский заговор на верхушке николаевской власти.

Можно, конечно, препарировать историю и сиюминутность, как тургеневский Базаров — лягушек. Но система живет, сегодня и всегда, по другому, только ей известному распорядку. Так что условный коллективный Кочетов — амплуа избыточное. Направление карающего меча угадать нельзя.

Вот только один пример, а их сотни. Товарищ Сталин не любил Булгакова, но дал ему умереть в своей постели. Зато Бабель дружил и с чекистами, и с прочими высокими начальниками настолько, что был уверен в своей прочности. Со мной, говорил он, никогда не случатся две вещи: я не забеременею и не буду арестован. 

В тени анамнеза остается интересный вопрос: должны ли государственные люди хоть чем-то отличаться от начинающих блогеров? Какой смысл в публичных истериках? Язык — уникальный маркер человеческой сути, который много неприятного говорит не столько о врагах спикеров, сколько о них самих. Еще один культурный деятель Думы, заслуженный артист РФ Денис Майданов, уточняет: мы «делаем акценты в обществе». 

Сам Майданов, к счастью, неагрессивен. Композитор, певец, продюсер, режиссер слишком упоен собой. Впервые услышала, как человек сам публично благодарит себя «за 10 альбомов». Столь же пламенно он благодарит Собянина за новый продюсерский центр «Молодые ветра». Одним словом, культурные пастыри времени зря не теряют.

Если бы все эти молодые и не очень ветра смогли бы хоть на мгновение увидеть себя со стороны, они бы прекратили «делать акценты». Но такому не бывать. Конвейер по производству нужных смыслов работает бесперебойно.