Авторы российских денежных реформ — двух свершившихся и одной невостребованной: Сергей Витте, Григорий Сокольников (Бриллиант), Виктор Маслов
В нынешнем году исполняется 100 лет завершения финансовой реформы НЭПа. Вообще-то слово «реформа» по отношению к финансам нашей страны на протяжении нескольких последних столетий повторялось слишком уж часто. На самом же деле в подлинном, глубинном, может быть, судьбоносном даже смысле оно относится к трём событиям.
1. XIX в., самый финал. Российская империя. Денежная реформа С. Витте.
2. XX в., 20-е гг. РСФСР, СССР. Денежная реформа НЭПа (Г.Сокольникова-Л. Юровского).
3. XXI в., наши дни. Российская Федерация. Денежная реформа, инициированная Центробанком России.
Сегодня в «Новой» вторая публикация моей рубрики «ХХ век. Учебник истории». Название наши мальчики, придумывающие заголовки, дали: «Рубль так относится к доллару, как власть к народу. Краткая история финансовых реформ в России». Возражать не стал. Неточно, но всё-таки и не совсем далеко от того, что я хотел сказать. Итак…
Недавно на выставке в Историческом музее, посвященной 150-летию со дня рождения Витте, я вдруг с удивлением обнаружил: у нас с ним в Питере был один и тот же адрес. В здании Главного штаба, где в 30-е годы было общежитие военной академии и пребывали мы с отцом, ее слушателем, до революции, оказывается, размещалось Министерство финансов Российской империи. Здесь, стало быть, рождалась одна из легенд отечественного бытия в ХХ веке — денежная реформа Витте. Потом из нее извлекут поучительные уроки во времена НЭПа. И не извлекут уроков в наши смутные времена.
В 1895-1897 годах в России проведена денежная реформа, автором которой был министр финансов С.Ю. Витте.
Бумажные ассигнации заменила твердая валюта. Золотое обращение и свободный обмен на золото кредитного рубля (его рыночный курс был понижен на треть — до 66,6 коп. золотом) надолго, вплоть до 1914 года, сделали российскую валюту одной из самых устойчивых в мире.
Драмы идей случаются не только в физике. Ими, по сути, были две наши удачные денежные реформы — 1895-1897 и 1922-1924 годов, пиками выделяющиеся на фоне других телодвижений властей в области финансов. Реформа Витте, хотя формально и относится к XIX веку, всем дальнодействием своим принадлежит уже другому — нашему — столетию.
М. Покровский (БСЭ, 1-е изд., 1930): «Неразменный бумажный рубль был святая святых помещиков и хлебных экспортеров; внутри страны он стоил дороже, чем на международном рынке, и на этой разнице все продававшие хлеб за границу наживали дополнительный крупный барыш. Предшественники Витте свято хранили поэтому низкий курс рубля… Витте имел дерзость всему этому благополучию положить конец, введя золотую валюту, устанавливавшую раз и навсегда единообразный курс рубля во всем мире. Это было выгодно и промышленному капиталу, получавшему из-за границы проценты по займам, но это страшно восстановило против Витте всю дворянскую массу, уменьшив доходы помещика».
У Витте были очень серьезные оппоненты. И в экономических, и в придворных, и в интеллигентских кругах. И если учесть, что Николай II, который должен был решать окончательную судьбу денежной реформы, легко поддавался внешним влияниям, можно представить, что было бы, подсуетись недоброжелатели чуть-чуть раньше в подковёрных придворных играх (как это часто потом бывало). Тем более что барон Ротшильд через французский кабинет министров внушал русскому императору мысль о необходимости провести реформу не на золотой, а на биметаллической основе (золото и серебро) по образцу франка, против чего настойчиво возражал Витте.
Трагедией всех наших реформаторов — от Петра I до Столыпина, до творцов ускоренной индустриализации и коллективизации и далее, до авторов «шоковой терапии», — было то, что все они, нередко пребывавшие даже на непримиримых политических полюсах, начиная решать больные проблемы России, слишком часто вместо развязывания сложных узлов нетерпеливо разрубали их «по живому». И тогда противоположности сходились в нечувствовании своем боли России, в переступании через эту боль, что очень точно подметил Максимилиан Волошин:
Великий Петр был первый большевик.
Он, как и мы, не знал иных путей,
Опричь указа, казни и застенка,
К осуществленью правды на земле…
Не в мраморе, а в мясе высекал
Он топором живую Галатею…
Витте глубоко претили такие «реформы», где живые человеческие души и судьбы становились лишь исходным материалом, из которого ретивые «реформаторы» «не в мраморе, а в мясе» высекают свои умозрительные построения и системы. Во времена великих крайностей и неизбежных великих потрясений Витте был невостребованным гением меры.
Вершинами многоугольника, положенного в основание денежной реформы, стали интенсивное строительство железных дорог (российские железные дороги во времена Витте считались лучшими в мире, а по отношению к Великой Транссибирской магистрали впервые были применены расхожие потом слова «русское чудо»), разработка основ земельной реформы, введение винной монополии и меры по расширению технического образования (Витте был основателем Петербургского политеха). В бытность его министром финансов сеть железных дорог России удвоилась, промышленное производство страны утроилось.
Смелая, решительная игра Витте на финансовой шахматной доске велась в пользу развития отечественной экономики, в пользу привлечения для этой цели национальных и зарубежных капиталов. Он хорошо разбирался и в тонкостях интриг российского императорского двора, и в хитросплетениях мировой экономической политики, умело балансируя между привлечением западных инвестиций и протекционистской поддержкой отечественных производителей. Точной мерой такой балансировки и стала введенная им золотая валюта. Сам Витте не без гордости ставил себе в заслугу, что «благодаря этой реформе мы выдержали несчастную японскую войну, смуты, разыгравшиеся после войны, и все тревожное положение, в каком доныне находится Россия».
Еще при Александре III случилось (к счастью, без жертв) крушение императорского поезда. Витте предупреждал о его неизбежности: тяжеловесный дворец на колесах превышал безопасные для него скорости. Это — как знамение, ибо
Витте предчувствовал и провидел нечто более всеобщее, немыслимое для него, человека монархических убеждений: летящий навстречу катастрофе, под откос поезд империи, трагическую несовместимость его тяжеловесности со скоростями, которые задавал миру ХХ век. Он делал все от него зависящее, чтобы предотвратить крушение, совместить несовместное.
Символично, но последние шаги Витте в большой политике тоже связаны с финансами. Возвращаясь из Америки после подписания Портсмутского мира с Японией, он провел переговоры о предоставлении Францией займа России, который и был выделен в 1906 году в размере 2,25 млрд. франков. Это позволило поддержать качнувшийся во время великих потрясений золотой рубль.
Многие современники отмечали: у Витте был провидческий дар. Последнее из пророчеств Витте, не востребованное адресатом, было страшным. Давая разящую характеристику продажной камарилье, пригретой царем, он обращался к Николаю: «Но думать, что на таких людях можно выйти, — это новое мальчишеское безумие. Можно пролить много крови, но в этой крови можно и самому погибнуть, и погубить своего первородного чистого младенца сына — наследника. Дай Бог, чтобы сие не было так, или во всяком случае я этого не увидел».
Бог дал Витте этого не увидеть. Он умер в 1915 году.
Золотая пятирублёвка Витте
У коллекционеров особенно ценятся «не состоявшиеся», отчеканенные, но не поступившие в обращение монеты. Пожалуй, самой удивительной из них была пробная золотая русь (рус). Ею Витте собирался заменить бумажные рубли. Но вместо русов в 1897 году вошли в обращение золотые монеты достоинством в 5, 7 1/2 и 15 рублей, в 1899 году — золотая десятирублевка.
Почему Витте отказался от русов? Причина была чисто социальная. Вот как он сам это объяснял: «Весь простой класс населения, весь народ не заметил и не подозревал, что я сделал реформу, а между тем если бы я вздумал рубль заменить «русью« и соответственно «руси« ввел 100 новых копеек, причем каждая копейка была бы гораздо меньше в цене, чем теперешняя… то эта мера коснулась бы всего населения, и произошла бы полная пертурбация в ценах, чем могло быть обеспокоено все крестьянство».
Историческая справка.
Финансовая реформа 1922-1924 годов в РСФСР (затем в СССР) опиралась на внутренние ресурсы (то есть, производилась абсолютно без внешних займов). В новой денежной единице — червонце, равном 10 рублям, содержание золота в каждом рубле приравнивалось к содержанию его в рубле дореволюционном. Новые кредитные билеты Госбанка на четверть обеспечивались драгметаллами и инвалютой, на три четверти — ходовыми товарами и краткосрочными векселями.
К моменту прекращения выпуска совзнаков их в обращении находилось 762,3 квадриллиона, а реальная ценность этой гигантской массы была всего 152 млн. рублей. В ходе реформы был сведен на нет бюджетный дефицит, и в 1924 году выпуск денежных знаков для его покрытия был запрещен законом.
Г. Сокольников (выступление на заседании Совета труда и обороны 28 октября 1925 г.): «Пока мы сохраним твердую валюту, до тех пор вся хозяйственная система останется в равновесии и сохранит способность к движению вперед».
Л. Юровский («На путях к денежной реформе», 1924): «Червонец был «придуман» в том смысле, что придумывается всякая реформа. Но вместе с тем он не мог не быть придуман, потому что условия нового хозяйствования — работы на рынок, продажи на деньги, необходимости точного калькулирования и безубыточного производства — стихийно толкали на определенный путь… Если бы государство не дало торговому обороту твердой валюты в 1922 году, хозяйственная жизнь пошла бы своими путями… В поисках устойчивого основания для своих расчетов она обратилась бы к той или другой иностранной валюте…»
Настоящая фамилия Григория Сокольникова, отца нэповского золотого червонца, «советского Витте», в возрасте Христа ставшего наркомом финансов (официальное утверждение последовало несколько позже), вполне приличествовала ситуации — Бриллиант. Уже весной 1918 года он предложил создать вторую, параллельную золотую валюту, беспрепятственно размениваемую на совзнаки. Война оттянула решение на четыре года. Но и сделала его очевидным: страна переходила от оледенения разрухи и жестких постулатов военного коммунизма к нормальному экономическому и торговому кровообращению — к НЭПу. И катастрофически не соответствовало этим новым отношениям небывалое, в 20 миллионов раз, обесценивание бумажных совзнаков.
Чтобы предотвратить катастрофу, Сокольников собрал первоклассную команду ученых и специалистов, не скрывая при этом, что собирается брать уроки в школе царского министра финансов Витте. Правой его рукой и начальником валютного управления Наркомфина становится известный еще до революции финансист, профессор Л. Юровский. Одним из основателей Госбанка СССР стал Н. Кутлер, соратник Витте по имперскому Минфину и главноуправляющий (фактически министр) земледелия и землеустройства в его кабинете 1905-1906 годов, видный деятель кадетской партии. На правах управления в Наркомат финансов входит Финансово-экономическое бюро, включавшее Институт экономических исследований и знаменитый Конъюнктурный институт, который возглавлял Н. Кондратьев.
Сокольников понимал, что в одночасье повсеместный обмен бумажных совзнаков на золотую валюту нереален. И предлагал сначала создать для червонца, как он говорил, остров устойчивости — плацдарм для последовательного вытеснения совзнаков. Речь шла о внедрении в аморфную, неустойчивую среду некоего центра кристаллизации, который постепенно преобразит ее в твердый кристалл.
Сверхзадача была: во что бы то ни стало, при любых условиях не допустить падения курса червонца, при этом не скатываясь к соблазнительной возможности просто включить печатный станок.
Советчиков по этому поводу хватало, и Сокольников даже предложил рядом с ВСНХ повесить лозунг: «Эмиссия — опиум для народного хозяйства».
Предстояло воспользоваться другими, более тонкими инструментами, а может быть, целым их оркестром. Предстояла ювелирная игра на бирже и даже опасная игра на черной бирже.
Поддерживая золотой червонец, команда Сокольникова проводила целую серию интервенций по отношению к иностранным валютам и к золотым царским рублям. Для этого в недрах валютного управления Наркомфина была создана секретная Особая часть (ОЧ).
Ю. Голанд («Валютное регулирование в период нэпа»): «Особая часть была организована на основании секретного приказа по Наркомфину от 8 августа 1923 г. "для выполнения специальных заданий по регулированию валютного и фондового рынков". Это регулирование осуществлялось посредством операций на фондовой бирже, как официальной, так и на "американке", которые проводились через агентов — опытных биржевиков и суперагентов и планировались в глубокой тайне».
Во многом благодаря усилиям этой «спецслужбы» червонец стал исключительно устойчивым. За годы реформы золотое его обеспечение никогда не падало ниже 50 процентов. В 1924 году соотношение червонца (= 10 руб.) с долларом было 1:1,9, с фунтом стерлингов — 1:8,68. Укрепление рубля продолжалось и дальше. И уже в 1927 году за наш рубль на международном рынке давали уже 6 долларов.
Конечно, прежде всего укреплял новую советскую валюту инициированный НЭПом экономический рост. Но и команда «советских биржевиков» сыграла в этом далеко не последнюю роль. Удивительно, что киношники до сих пор не догадались снять фильмы об обеих денежных реформах в России. Те еще были бы детективы! А блестящие, нестандартные операции Особой части вообще достойны захватывающего авантюрного сериала сродни «Трем мушкетерам». Да, у золотого червонца были свои мушкетеры. И свой д'Артаньян. Начальник Особой части Лев Волин.
Родившийся в 1887 году и в 1915 году окончивший Петроградский университет, он успел до революции поработать помощником директора Федоровского золотопромышленного общества, а после нее — в горном отделе ВСНХ и в Гохране. Письмо на имя Ленина с предложениями по оздоровлению финансовой системы РСФСР резко повернуло его судьбу. С весны 1922 года он уже в Наркомфине, с августа 1923 года возглавляет ОЧ.
Но, действуя в интересах государства смело и рискованно, часто — «на грани фола», авантюристом по натуре Волин не был. Его беспокоило, что слишком часто ОЧ вынуждена выходить за границы правового поля. Он требовал от своих начальников: «Либо добиться надлежащего положения Особой части, либо уничтожить ее вовсе». Ответ был: «В настоящий момент ни то, ни другое невозможно». Эта двойственность положения ОЧ вскоре сыграла трагическую роль в судьбе самого Волина.
В письме новому наркому финансов Брюханову 15 февраля 1926 года он с полным основанием писал: «За два с половиной года Особая часть завоевала себе своеобразный авторитет… Если за последний год в наши государственные займы вовлечено добровольно около 125 млн. рублей с частного рынка, то значительную часть этих миллионов надо отнести за счет этого авторитета».
А 1 марта того же года Волин был арестован и 5 мая расстрелян вместе с одним из лучших агентов ОЧ биржевым маклером Л. Рабиновичем.
Современные исследователи, в частности, автор интереснейшей работы «Валютное регулирование в период НЭПа» Ю. Голанд (многие используемые мной факты обнародованы в этой книге впервые), справедливо называют дело Волина «пробным камнем» для тех методов, которые затем чуть ли не автоматически применялись в массовых репрессиях 30-х годов. Удар наносился по перешедшему в оппозицию к Сталину Сокольникову. Предполагалось заставить Волина дать на него показания. Но тот оговаривать своих руководителей отказался. И его очень быстро убрали, ибо «на воле» у него оставалось немало серьезных защитников, с которыми пока еще Сталин не мог не считаться.
Это была «первая ласточка». Потом почти все политики и специалисты, имевшие отношение к феномену советского червонца, — и Сокольников, и Юровский, и Рейнгольд — были объявлены «врагами народа» и репрессированы.
Но если вернуться к причинам того, почему убрали Волина, только ли в политических интригах Сталина дело? Наступало время иного, административно-бюрократического регулирования финансов, и ювелирные методы Сокольникова — Юровского оказались больше не нужны. В воздухе витали идеи ускоренной индустриализации. Пятаков называл меры Наркомфина по поддержанию стабильности золотого червонца «совершенной чепухой». Говорил, что выделяемые для этого инвалюту и золото полезнее вкладывать в экономику. Но в том-то и дело, что твердая национальная валюта — это тоже экономика, важнейшее условие ее стабильности.
Творцы золотого червонца были не против индустриализации. Они были против «великого перелома» экономики об колено — «шоковой терапии», как сказали бы сейчас. И именно это ставилось им позже в вину.
На одном из собраний-судилищ над Чаяновым и Кондратьевым профессор Шибанов клеймил Юровского за его утверждение-аксиому («наше правительство может все, но оно не может отменить закон стоимости»). Наступало время отмены и утверждения законов экономики по личным указаниям Сталина.
Ясно, что «золотой червонец» — некий символ устойчивой государственной валюты, обеспечиваемый золотым запасом страны. Ну а все-таки: была такая монета — золотой червонец? Была. Выпустили ее в 1923 и 1925 годах в очень небольшом количестве из золота высокой пробы.
Золотой червонец НЭПа
Продолжение следует…
{{subtitle}}
{{/subtitle}}