Стресс-код

Колоритное, но редко рассматриваемое всерьез проявление повсеместного «закручивания гаек» в России после 2022 года — это введение надзора за внешним видом граждан и туристов. Вы точно не раз видели новости о том, как полиция назначала штрафы за футболки с фамилией Навального, антипутинскими лозунгами, украинским флагом или даже за желто-синие волосы. В нынешних реалиях протестная мода легко интерпретируется как «дискредитация армии» или «несогласованная публичная акция» — со всеми вытекающими административными или уголовными последствиями.

Которые в 2024 году начали распространяться даже на протест крайне завуалированный. На прошлой неделе в Минеральных Водах мужчина отправился под арест на пять суток за свитшот с обложкой журнала «Пути творчества», выпускавшегося в Харькове времен Украинской Народной Республики. Из-за футболки с таким же принтом в марте на избирательном участке был задержан москвич — ведь, если задействовать воображение, конструкция «Пути творчества» превращается в оппозиционную кричалку.

Откровенная абсурдность таких кейсов — и сотен других, когда на людей составляли протоколы за желто-синие кроссовки, куртки, торты и сережки (о чем «Новая газета» делала отдельный обзор), — заставляет думать, что речь идет о перегибах на местах и самодурстве отдельных полицейских. «Полным бредом и злоупотреблением правом» эту практику называют даже в Госдуме. Вот только в Кремле так, очевидно, не считают.

Потому что за два с половиной года «полный бред» не только не прекратился, но приобрел системный характер.

никто за это не извинялся и ситуацию «под личный контроль» не брал. «Задерживать людей за ношение одежды определенных цветов, которые не запрещены, значит настраивать общество против представителей власти и только повышать градус напряженности», — считает депутат от ЛДПР Ярослав Нилов. И он совершенно не прав.

Если вы автократ, желающий погрузить общество в иллюзию безальтернативности, строгой дисциплины и социальной гармонии, запрет на всяческую крамолу (и намеки на нее) во внешнем виде ваших граждан — отличный инструмент для достижения этих целей. Взглянуть на проблему можно совсем издалека и обнаружить себя, например, в престижной частной школе вроде Итонского колледжа, где мальчики не первое столетие носят воротнички и черные фраки. Зачем?

Частные школы — поляризованное общество в миниатюре. В Западной Европе туда попадают как дети известных политиков и бизнесменов, так и малообеспеченные вундеркинды, и нет лучшего способа подчеркнуть их равенство и предупредить потенциальные конфликты, чем через одинаковую одежду, которая еще и служит проводником традиции, принадлежности к социальной группе (тот, кто одет иначе, — подозрителен и, скорее всего, пробрался в кампус незаконно) и сглаживания политических разногласий. На случай, если кому-то придет в голову «раскачать лодку» и шутки ради появиться в Итоне в футболке с эмблемой ИРА, например.

Исламская культура также во многом основывается на требованиях, предъявляемых к одежде мусульман. И

Собственно, революционная ситуация в Иране в 2022-м началась именно с задержания за «неподобающее ношение хиджаба» и массового отказа иранских женщин от соблюдения дресс-кода.

Здесь также можно вспомнить попытки Сталина по внедрению утопической идеологии в советские ателье, красные шарфики китайских пионеров или «полицию моды» КНДР, отчитывающую кореянок за каблуки и короткие юбки. «Мода — самый простой и заметный способ обозначить политические взгляды владельца одежды», — считает профессор Калифорнийского университета в Санта-Барбаре Сук-Ён Ким.

Одежда и атрибутика как проводники политических смыслов превращают города в огромные Гайд-парки, наполненные высказываниями и лозунгами, которые не нуждаются в согласовании с властями и вербальном оформлении в принципе. В России это раньше всех понял Борис Ельцин, чья команда еще в конце 1980-х подхватила фразу Егора Лигачева «Борис, ты не прав», «отзеркалила» ее в «Егор, ты не прав» и изготовила с ней значки, свитера и футболки (одну из них можно заметить на Татьяне Друбич в фильме «Черная роза — эмблема печали, красная роза — эмблема любви» 1989 года).

В 2000-х печально политический подтекст обрели куртки-харрингтоны Lonsdale и берцы Grinders с белыми шнурками, которые вслед за британскими «коллегами» очень полюбили российские НС-скинхеды в качестве дресс-кода для акций по «очистке Москвы». А в начале 2010-х оппозиция сделала своим символом белую ленту, которая крепилась на одежду, аксессуары и машины и подчеркивала общность противников «жуликов и воров» — и стала явлением настолько массовым, что Путину пришлось во время «Прямой линии» сравнивать оппозиционные ленточки с презервативами.

Я согласен с философом Жилем Липовецким, в книге The Empire of Fashion: Dressing Modern Democracy описавшим моду как основу современной либеральной демократии — элементом, обеспечивающим характерную для нее индивидуализацию и диверсификацию внутри и вовне сообществ. По мнению Липовецкого, мода заявила о себе как об акторе политической жизни в Средневековье, бросив вызов его традициям и условностям, а в XX веке вовсе стала синонимична изменениям и личностному преображению.

«Политический маркетинг соответствует установке демократических обществ в эпоху потребления моды, отражает ценности, присущие их порядку, гедонизму, досугу, игре, индивидуальности, психологизму, сердечности, простоте, юмору, которые двигают и реструктуризируют политическую риторику», — и мы видели это в 2016 году на примере культовых бейсболок Make America Great Again Дональда Трампа и в 2017-м с розовыми шапками Pussyhat, которые вязали его противницы в ответ.

Политическая атрибутика — это часть популярной культуры, которая склонна политику упрощать и карнавализировать, делая ее более понятной и доступной для вовлечения широкой аудитории (ведь это, опять же, «самый простой и заметный способ обозначить политические взгляды»). И мода способна не только декларировать собственные нарративы, но и саботировать провластные.

Такая цель была, например, у екатеринбургской ювелирной компании Avgvst jewelry, в 2021 году выпустившей серию украшений с надписью «Иноагент» в поддержку «Медузы» (признана нежелательной организацией) и Центра помощи жертвам домашнего насилия «Насилию.нет» (признан «иноагентом»). «Если предметов с этим словом будет как можно больше, то негативный контекст, возможно, уменьшится, а «позорный» статус — обесценится», — объясняли акцию в Avgvst.

Кроме того, подобный таргетинг протестной моды на заведомо «привлекательную» социальную группу (в случае с Avgvst — молодых образованных столичных жителей) представил снисходительно-ироничное отношение к статусу «иноагента» как нормальность в этой продвинутой среде, по умолчанию противопоставляемой геронтократам-изоляционистам, «иноагентство» продвигающим. И попросту не существует способа более ярко и однозначно обозначить срез сторонников определенной повестки, чем буквально одеть их в атрибутику с ее положениями и символами — а затем продвигать эти визуальные образы через СМИ или рекламу как брендинговую айдентику.

Кремлю это тоже прекрасно известно, причем с 2000 года, когда для путинофильского молодежного движения «Идущие вместе» его идеолог Василий Якеменко заказал огромную партию красных футболок с огромным черным оттиском с портрета Путина и надписью «Все путем». Это очевидный оммаж культовой футболке с Че Геварой, через который авторы идеи не только стремились преподнести еще молодого президента как лидера революционного размаха, но и подчеркнуть, что его поддерживает молодежь — фото с Красной площади, заполненной подростками в этих футболках, тогда были во всех СМИ.

Из-за ее непредсказуемости и неконтролируемости (ведь залезть в гардероб куда труднее, чем в телевизор или соцсети) попытки надзора за внешним видом со стороны властей выглядят особенно топорно. Она посылает в общество сигналы о необходимости более сдержанного внешнего вида в спецоперационные времена не посредством точечных запретов, а через хаотичные аресты и штрафы обычных прохожих на улицах.

И эта бесцеремонность рисует достаточно яркие параллели с «полицией моды» КНДР или поведением силовиков иранских аятолл. Всех этих акторов объединяет не только страх перед любыми формами инакомыслия, но и желание навязать взрослым людям порядок и дисциплину теми же средствами, что и детям в закрытых частных школах или военных училищах. И это многое говорит о том, за кого руководства авторитарных режимов действительно принимают своих граждан.