Бакурадзе во дворе у Иоселиани

«Снег в моем дворе» — как неторопливый поток жизни с тихим дыханием, с которым дышишь в унисон: смешно и грустно, стопроцентная достоверность и поэзия. Но поэзия, произрастающая из прозы — минут, секунд реальности, которые, как редкий в Тбилиси снег (так повезло, он выпал во время съемок), летят, падают и тают. Словно воплощение ахмадулинских строк о Грузии: «Когда зима грязна и белоснежна, печаль моя печальна не вполне, не до конца надежда безнадежна». И герои (Леван и Гиви) с их неприкаянностью, одиночеством, надеждами в безнадежности — из тех незнакомцев, которых хочется обнять при встрече.

Поначалу фильм так и назывался — «Леван и Гиви».

Леван сам кажется частью старого Тбилиси. В его комнате беспорядок бедности, окно над дверью заклеено бумагой, облупленные стены, висящие провода, крыша протекает, воняет собаками. За давно не мытыми стеклами видим грузного человека. У Левана диабет, усугубившийся после инсульта. Сидит на транквилизаторах из-за панических атак. Жена с детьми живут отдельно, в загородном доме (по ее мнению, он настолько инфантилен, что стал ровней их близнецам). Денег практически нет. Леван живет за счет помощи соседей. Но живет, временами даже счастлив. Когда, к примеру, сосед-воришка очки с правильными диоптриями притащит.

На просьбу Левана в соцсетях о лекарствах отозвался давно забытый друг детства, кинорежиссер Гиви (Бакур Бакурадзе) из Москвы.

Гиви из гуманных соображений предлагает Левану писать в день хотя бы полстраницы. Он будет ему платить 5 лари за страницу. «Что писать? — изумляется Леван. — День за днем, ничего же не меняется». 

Про то, что деньги остались только на лекарство. Город так меняется — больше не встречаешь знакомых на улицах, сплошь туристы. Про то, что ноги у диабетиков — слабое место. Про детей. Про брата — полковника КГБ, который часами несет пургу по телефону. Про своих любимых двух собак — Джесси большую и Джесси маленькую.

В этом кино — мудрость жизни во всех ее красках и кляксах. И принятие смерти, притаившейся рядом. Как тихая, безропотная смерть большой Джесси, о которой догадывается маленькая Джесси.

Здесь вроде бы ничего не происходит — как в коротких заметках Левана. Точно такое же сердцебиение, замедленный пульс. Но спрятанные внутрь переживания героев становятся твоим сердцебиением и твоим сопереживанием.

Смешной, портретирующий нынешнюю киноиндустрию эпизод: режиссер Гиви пытается уговорить продюсера (Гарик Мартиросян) запустить фильм о его тбилисском друге Леване. И дальше снайперски точный диалог: мол, хватит уже снимать авторское кино, ему же полтос, времени на эксперименты нет, давай блокбастеры. У Гиви своя маета и кризисы, свое одиночество. Потому и хочет он продать квартиру да уехать в город своего детства Тбилиси.

Когда я читала сценарий, предполагалось, что Леван Гоголадзе сыграет себя, на вторую главную роль планировался известный актер-шоумен, который по известный причинам в феврале 2022-го отказался приезжать на съемки… буквально за день до их начала. И тогда сам Бакур стал Гиви. Именно так: в фильме он то срастается со своим персонажем (например, в сцене с продюсером), то совершенно дистанцируется, и на экране уже некий Гиви, от которого ушла жена, у которого творческий кризис, а в его машине плохо светят фары.

А как без света рассмотреть дорогу? Ну, если не к храму, то хотя бы к своему настоящему дому.

В фильме теплый вечерний свет — внутрикадровый, практически никакой кинематографический подсветки. Да и вообще никакой кинематографической сделанности, натужности. Камера Алишера Хамидходжаева, кажется, просто подсматривает за героями, приближая к нам их лица со всеми пятнышками и изъянами, соединяя две далекие родственные души — Левана и Гиви.

Чем отличается хорошая режиссура? Все разыграно и как по нотам, и вроде бы спонтанно. Ничего лишнего: неторопливое движение истории, от которой не оторваться. Подробности, детали, из которых в одно касание создается ткань воздушной и земной реальности. Тбилисская слякоть ненадежного снега и цветочки под снегом на балконном кашпо, которые усердно поливает сосед, батумский табак, который курит Леван, сетки и торбочки на вешалке, очки со сломанной дужкой, пара украденных яиц или покрышек, солдатик, пробравшийся в побелевший от снега садик Левана за гранатами, и сам Леван в шерстяных носках, которые он зимним вечером греет феном.

Меланхолический юмор, такой же теплый, как свет вечерних фонарей в кадре.

Это первый фильм режиссера универсального европейского артхауса Бакура Бакурадзе о Грузии, по интонации близкий кинематографу Иоселиани и Рехвиашвили. Пожалуй, это обманчиво простое кино — его лучший фильм. Во всяком случае, самый необходимый нам сегодня, врачующий, настраивающий на жизнь во времена «смятенья, горя и тоски». Обещающий весну, которая приходит ближе к финалу картины.

Мировая премьера «Снега в моем дворе» состоялась на 26-м Международном кинофестивале в Шанхае, Бакур получил приз за лучшую режиссуру.