Психолог Николай Щербаков:
«Первое. Восьмиконечная звезда постоянно присутствует в нашей жизни без всякой привязки к запрещенной организации АУЕ. В качестве иллюстрации разрешите представить вашему вниманию две фотографии, изображающие новогодние елки на площадях города Красноярска (их полно в Сети, каждый может убедиться лично. — А. Т.). На обеих отчетливо видны звезды с 8 лучами. Повторяю: не с 5 и не с 6, а именно с 8 лучами — именно такая звезда на произведениях художника Слонова и стала поводом для его обвинения.
Кроме того, такие звезды есть на орнаментах на зданиях по улице Парижской Коммуны! Является ли это открытой пропагандой запрещенной организации? И кому нужно адресовать этот вопрос? Мэрии? Ведь если продолжать логику обвинения, размещение таких звезд в публичных местах, где их видят многие тысячи людей, есть пропаганда запрещенной организации!
Тезис второй. Назначенный судом эксперт в своем заключении (экспертиза нашла на неваляшке символику, атрибуты запрещенного движения, не усмотрев при этом признаков пропаганды. — А. Т.) игнорирует мнение самого художника. Это автоматически делает экспертизу недостоверной. Потому что именно замысел создателя художественного произведения имеет ключевое значение для понимания его сути, того смысла, который в это произведение вложен. По крайней мере, с тех пор, когда в ХХ веке оформилось концептуальное искусство, это непреложная истина.
Специально отметим, что и сам Василий Петрович, и различные авторы, в частности, профессиональные искусствоведы, относят его творчество к так называемому «сибирскому ироническому концептуализму». Без учета замысла самого художника экспертиза его произведений превращается в выражение субъективного мнения эксперта, единственного среди множества возможных мнений, не более того. Кроме того, есть и вопросы к компетентности самого эксперта: его образование, наличие научных публикаций в сфере искусствоведения, научное звание и т.д.
Третий тезис. Художник Слонов постоянно подчеркивает, что его произведения — это стеб по поводу разных аспектов окружающей нас действительности, то есть они напрямую относятся к смеховой культуре. Рассматривать их вне этого контекста просто несерьезно.
Подчеркиваю: это не серьезное искусство, и критерии, используемые для понимания серьезных произведений, для понимания творчества художника Слонова (равно как и творчества других «несерьезных» концептуалистов — Д. Шагина, Комара и Меламида и т.д.), неприменимы.
Произведения В.П. Слонова — это ирония ради иронии, стеб ради стеба, юмор ради юмора. Это даже не сатира, где что-то или кто-то преднамеренно высмеивается, — я настаиваю, что произведения художника Слонова суть бескорыстно-юмористические, причем юмор в них местами весьма черный, сардонический, из-за чего они совсем не перестают быть, а где-то даже еще более становятся именно юмористическими (замечу: черный юмор присутствует уже в подростковом фольклоре — вспомним серию «народных» стихов-«садюшек» про маленького мальчика, зафиксированных филологами и этнографами еще в 80-х годах прошлого века, не говоря уже про народную смеховую культуру — выходки Петрушки, Фомы и Ерёмы и т.д.).
И если признать этот очевидный факт, что творчество Слонова принадлежит именно к смеховой, карнавальной культуре, а не к «серьезной», то нужно иметь в виду два момента.
Первый момент — «культурологический». Исследователи смеховой культуры (культурологи, филологи-фольклористы, такие как М.М. Бахтин, В.Я. Пропп и др.) отмечали, что, будучи осмеиваемо, что-либо или кто-либо автоматически теряет свой статус — обесценивается, десакрализуется, профанируется.
В этой связи утверждать, что детская игрушка-неваляшка с нанесенными на ней татуировками, включая восьмиконечную звезду (даже не будучи заключенной в клетку с замком!), пропагандирует запрещенную организацию АУЕ (а именно это пытается утверждать уважаемое обвинение), значит совершенно не иметь не только чувства юмора, но и вообще какого бы то ни было здравого смысла!
И второй момент — «антропологический», или семиотический. Юмор по своей природе абсурден: всякое серьезное содержание в нем с необходимостью разрушается его формой. На это указывали еще философы Аристотель, И. Кант, Ф. Шиллер, культуролог М.М. Бахтин и другие авторитетные авторы.
Известный российский исследователь смеха и юмора антрополог доктор исторических наук А.Г. Козинцев (старший научный сотрудник Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого, г. Петербург) полагает, что основная функция юмора — антиреферентивная (обессмысливающая): юмор устроен так, что уничтожает всякое серьезное сообщение, всякий смысл. Для иллюстрации своей концепции профессор Козинцев приводит народную поговорку «В шутках правды нет», дополняя ее своим тезисом: «Но и лжи в них тоже нет». То есть ничего существенного, серьезно утверждаемого, того, что может заинтересовать следователей, прокуроров и суд, в юморе как таковом по определению нет и быть не может!
И еще раз: что мы видим в данном произведении художника Слонова? Детскую куклу-неваляшку, татуированную под уголовника и заключенную в металлическую клетку с замком. Скажите мне, как можно воспринимать этот арт-объект серьезно и в чем тут состоит криминал? В том, что эта сидящая в клетке неваляшка к чему-то призывает и что-то пропагандирует?
С таким же успехом можно инкриминировать исполнителям, собирателям и издателям похабных частушек и другого т.н. эротического фольклора пропаганду разврата и нетрадиционных сексуальных отношений.
Таким образом, уважаемое обвинение, пытающееся серьезно подойти к заведомо несерьезным произведениям, оказывается в очень невыгодном положении, так как вынуждает суд заниматься пустяками (что противоречит старинной юридической доктрине de minimis non curat lex — мелочи не заботят закон).
В заключение хочу подчеркнуть, что я глубоко убежден и готов настаивать, что произведения Василия Слонова и других замечательных художников должны интересовать искусствоведов, культурологов и других ученых, а также ценителей искусства, но точно не людей в погонах, не юристов и тем более не уголовный суд».