«Ты знаешь, а меня убили»

О том, что курганский журналист Владимир Кирсанов не пропал без вести, не сбежал от жены, а был убит, потому что был журналистом, в городе знали еще 23 года назад, в мае 2001-го. Прокурор области тогда же проговорился, что убийство «заказное — и не какое-то другое». И заказчиков готов был называть каждый, кто читал расследования Кирсанова. Но потребовалось больше 20 лет, чтобы дело о гибели журналиста хотя бы приблизилось к суду. В конце августа 2024 года, рассмотрев жалобы сторон в двенадцатый раз, апелляционная инстанция вынесла решение о том, что суд не может проходить в городе, где был убит журналист. Судить предполагаемых убийц будут в соседней области. Почти четверть века прошло, а дело это — одна большая загадка. «Новая» попробовала в ней разобраться.

Дверь

17 мая 2001 года — это был четверг. Вчера вышел свежий номер «Курганских вестей» — № 14. Предпоследний. И последний, который подписывал ее создатель и главный редактор Владимир Кирсанов.

В Кургане газету звали оппозиционной: она критиковала губернатора Олега Богомолова, а критиковать губернатора Олега Богомолова в этих краях считалось неправильным. Настолько неправильным, что курганские типографии отказывались печатать газету Кирсанова, тираж приходилось заказывать в Тюмени. Полгода прошло после выборов, где Богомолову еле-еле удалось наскрести 50,3% во втором туре, а весь Курган до сих пор хохотал, зачитываясь «Сказками о Малобогове», которые ходили по области во время кампании. «Сказки» не были подписаны, но все откуда-то знали, кто автор. После этого Кирсанов и решил, что пора издавать свою газету.

Утром 17 мая Владимир Кирсанов поехал в редакцию чуть позже, чем обычно. По пути в гараж он обернулся к окошку квартиры и помахал рукой жене Ларисе. Та улыбнулась, кивнула: давай, не задерживайся, как вчера. Лариса Чертова — тоже известный в городе человек, преподаватель политологии в Курганском госуниверситете. Она в тот день собиралась на работу неспешно, первая пара была ближе к обеду. Покрутилась по дому, только потом заметила на Володином столе «трубку» — огромный и драгоценный мобильник, который дал на время спонсор газеты. Толстой кожаной папки, с которой муж носился последние дни, не выпуская ее из рук и не давая Ларисе полистать, не было, а «трубка» валялась. Телефон стоил чуть ли не дороже, чем их машина, Лариса удивилась, почему Володя не вернулся за ним. Позвонила в редакцию. Секретарша Катя сказала, что Володи нет.

Май в Кургане тогда был непривычно жаркий. Лариса вышла из дому, накинув жакет поверх легкого платья, а солнце жарило вовсю. На лестнице она подумала, что замок на внутренней двери в квартиру надо все-таки поменять, а то каждый раз приходится возиться, чтобы вынуть ключ. На автобусной остановке пожалела, что взяла этот дурацкий жакет, жарко в нем, захотела вернуться домой и оставить его. Но лень было снова мучиться с замком, а тут и автобус подошел. Позже она поймет, что это спасло ей жизнь.

В этой квартире в Восточном районе Кургана Лариса жила шестой год, с того момента, как они с Володей поженились. Их брак в Кургане обсуждали. Особенно после того, как Кирсанов прославился как журналист. Семью считали странной: жена на 8 лет старше мужа — для Зауралья это непорядок. Но обоим было наплевать, что вокруг думают, они очень любили друг друга.

Ларисе не нравился жутковатый, депрессивный Восточный район, не нравилось добираться оттуда до университета, они с Володей мечтали переехать в центр, где Лариса и жила раньше. Приценивались к обмену квартиры, но с деньгами была напряженка. Володиного заработка на недавних губернаторских выборах хватило на новую стиральную машинку-автомат. Он крутился как мог, но новорожденная газета больше денег забирала, чем приносила. А длинную цепочку гаражей, отделявшую Восточный от остального Кургана, называли в городе «линией жизни»: вот тут — жизнь, а там, «за линией» — Восточный.

Вернувшись домой после занятий, Лариса не смогла открыть замок на внутренней двери: изнутри был вставлен ключ. Она обрадовалась, что Володя уже дома, и ткнула пальцем в звонок. В ответ не услышала ни звука. Толкнула дверь и обнаружила, что квартира открыта. Ключ, вставленный изнутри, был с Володиной связки. Остальных ключей не было.

По какому-то едва уловимому запаху Лариса почувствовала, что в квартире были посторонние. Она шагнула в комнату и поняла, что в вещах кто-то рылся: не так стояли книги на полках, не так лежало белье в шкафу, не так она оставила покрывало на кровати. От страха у нее закружилась голова. Лариса механически открыла ящик стола и увидела, что пропали почти все деньги: вместо трех тысяч, которые она наконец-то получила после защиты диссертации, осталось 300 рублей. С туалетного столика пропали золотые кольца и цепочка, которые она не стала надевать с летним платьем. Зато дорогущий мобильник так и лежал на столе.

С трудом взяв себя в руки, Лариса позвонила на работу Володе. Точно так же, как утром, секретарша Катя ответила: Володи нет.

— Вот это «Володи нет» меня смутило, — вспоминает теперь Лариса. 

Больше Лариса мужа не увидит. На следующий день возле редакции найдут его машину — сине-зеленую «пятерку». В понедельник в гараже приподнимут куски линолеума, набросанные на полу, и найдут лужи крови. По ним эксперты сделают вывод, что с такой кровопотерей человек вряд ли мог выжить. Кожаную папку с бумагами обнаружат через две недели на берегу Тобола, возле плотины. И потом постараются о ней не вспоминать. Предполагаемых убийц найдут через 20 лет. Тело Владимира Кирсанова не найдут никогда.

Выборы

По специальности Владимир Кирсанов был физиком. Он окончил физфак Курганского госуниверситета, и, говорят, на столе в одной аудитории долго сохранялась вырезанная ножиком надпись: «Здесь сидел Кирсанов». Его имя в Кургане очень быстро узнали и запомнили, но не как физика, а как журналиста. Начало его карьеры и начало романа с будущей женой совпали по времени.

— Однажды молодой человек подошел ко мне в университете и сказал, что он наш выпускник, но работает журналистом и хотел бы со мной проконсультироваться, — рассказывает Лариса. — Я преподавала политологию. Его статьи я, как ни странно, читала и помнила. Особенно историю про бездомного мальчика, которого он сравнивал с волчонком. Но мне он казался таким мастером социального портрета, и я не очень понимала, чем могу ему помочь. Он объяснил: ему интереснее совсем другие темы. Это был 1996 год, и юноша стал расспрашивать меня о чеченской войне, о политике. Я, кажется, пересказала ему какую-то статью. В общем, восприняла все это не очень серьезно. А юноша вдруг стал все время попадаться у меня на пути: то на автобусной остановке, то в университете, то просто на улице.

Встречи эти Лариса не воспринимала никак. Ей было 33 года, «мальчику» — 25, она — преподаватель, он для нее — все равно студент, хоть университет и закончил. Но однажды они случайно оказались в одной компании. Кирсанов играл на гитаре и пел, а потом признался Ларисе, что влюблен.

— Во-первых, он был красавчик, мне казалось, что такой должен привыкнуть к победам, меня это само по себе раздражало, — продолжает Лариса. — Во-вторых, разница в возрасте для меня была неприемлемой. В общем, я его вежливо, но отшила.

Кирсанов не унимался, он снова пришел к Ларисе на работу и принес кассету со своими песнями. «А если мне не понравится?» — усмехнулась она. Через пять месяцев они поженились.

Лариса переехала в Володину двухкомнатную квартиру в Восточном. Комнаты они поделили так, чтобы обоим удобно было работать. Правило было такое: когда один сидит за компьютером, другой к нему не заходит. Вторым правилом было, чтобы вечером в квартире пахло пирогами. Лариса очень любила печь. После работы они вместе пили чай и пересказывали друг другу день.

В то время Кирсанов работал в газете «Курган и курганцы», которую финансировала мэрия, а мэр Анатолий Ельчанинов был в контрах с губернатором Олегом Богомоловым. «КиК» была единственной газетой, которой удалось остаться неподконтрольной областным властям.

У Кирсанова набирались источники, которые охотно «сливали» ему шалости губернатора. Область — одна из самых бедных и депрессивных в стране, а с легкой руки Кирсанова в ней постоянно вспыхивали скандалы вокруг губернатора и связанного с ним бизнеса. Вроде финансовой пирамиды «Зауральский кредит», незаконных векселей или запрета на вывоз из региона сельхозпродуктов для всех, кроме структур, связанных с семьей Богомоловых. Через несколько лет, когда журналиста уже не будет в живых, пятерых замов Богомолова все-таки посадят. Сам Богомолов отправится в отставку на третьем сроке. Его бывшего советника Михаила Гурко осудят за связи с ОПГ «Локомотив». Запомним это название.

2000 год оказался напряженным и для Ларисы, и для Кирсанова: у нее была диссертация, у него — выборы. Он впрягся работать с основным конкурентом Богомолова — наемным директором одного из курганских частных предприятий Николаем Багрецовым. Именно тогда появились «Сказки о Малобогове», которые потом пересказывал весь Курган. Такой газетный вариант «Кукол»: персонаж был легко узнаваем, над ним хохотали. Говорят, что прототип ужасно хотел засудить автора, но пришлось бы публично признать, что в обидных шутках он узнает себя.

— Я сейчас не перескажу вам «сказки» дословно, — пытается вспоминать Лариса. — Вот мне одна сейчас приходит на ум. Богомолов неплохо пел, и когда он встречался с избирателями, всегда откуда-то «из кустов» возникала гитара и он обязательно исполнял «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». И сказка была примерно такая: «Малобогов любил петь, но народ не любил его слушать. И тогда он стал губернатором». По аналогии с притчей о Нероне: «Какой артист погибает».

Тогда же в городе стала распространяться небольшая брошюра под названием «Просто — Олег!». Тираж был маленький и самопальный, но текст можно было скачать в интернете, как и «Сказки о Малобогове». Сейчас вы вряд ли найдете эти тексты, словно кто-то воспользовался «законом о забвении», принятым в стране намного позже.

Материалы для «Просто — Олег!» вместе с Кирсановым собирал его друг и коллега, журналист Павел Овсянников. 

В итоге малоизвестный и не очень, прямо скажем, харизматичный Багрецов набрал на тех выборах всего на 7% меньше голосов, чем Богомолов, шедший на второй срок, и довел дело до второго тура. Во втором туре Богомолову еле-еле удалось перейти 50-процентный барьер. Предпринимателю, который финансировал кампанию конкурента, вскоре придется продать бизнес и уехать из Кургана. А Кирсанов, уже получивший славу расследователя, после выборов учредил свою газету «Курганские вести» и продолжал работать в том же духе. Первый номер вышел в феврале 2001-го.

— Володя занимался расследованиями, — рассказывает Павел Овсянников. — Ему сливали информацию и силовики, и какие-то хозяйственники. В 2001 году актуальна была тема Центрального и Некрасовского рынков. Их крышевали те, кого у нас называли «спортсменами». Эти «спортсмены» составляли боевую группу — ОПГ «Локомотив». Володя собирал материалы о переделе рынков, и «спортсмены» об этом знали. Я слышал об этом от самого Володи. Хотя он был человеком довольно замкнутым, как любой, кто всерьез занимается расследованиями, он о работе почти не говорил.

Гараж

Лариса точно не помнит, в какой день Володя пришел домой с толстой кожаной папкой. Но была уже точно весна, потому что Лариса запомнила эту папку почему-то вместе с легкой Володиной курткой.

— Я не видела, чтобы он работал с этой папкой, — признается она. — Но я и не заходила к нему, когда он работал. Просто однажды он вышел из комнаты и говорит: ничего не получается. Я поняла так, что в этой папке у него были материалы не только на губернатора, но и на мэра, с которым он раньше работал. А теперь выяснялось, что мэр — не та фигура, какой он раньше его видел, у него свои скелеты в шкафу.

В понедельник, 14 мая, Володя, сам над собой посмеиваясь, рассказал Ларисе, что ему мерещится слежка. Лариса тоже смеялась: ну какая может быть слежка, выборы давно кончились. Вечером 16 мая он, как обычно по средам, накануне выхода газеты, пришел домой около 11 вечера.

— Когда мы сели ужинать, он сказал: «У меня появился материал, который доказывает, что между губернатором и мэром скоро начнется жесткая война», — рассказывает Лариса. — Снова зашел разговор о той папке. Я поняла, что информация, которую получил муж, касалась передела рынков, в этом участвовала группировка «Локомотив», причем она была как-то связана с ФСБ. Это все, что я знаю и до сих пор. 

Сейчас мне кажется, что попрощались мы тогда как-то странно. Как-то более пылко он меня поцеловал, теплее обнял.

Лариса не помнит, как пережила ночь с 17 на 18 мая. Помнит только, как обзвонила все больницы и морги, а еще помнит ужас от того, что она ничего не знает о муже, а в их доме кто-то побывал. Она заметила, что и в компьютере кто-то копался: иконки и папки оказались не на тех местах, куда она привыкла кликать. Милицию она вызвала сразу — по поводу кражи. Группа приехала, кражу зафиксировала и предложила свою версию: мужик ваш сам сбежал и деньги он же прихватил, что ж вы хотите — при такой-то разнице в возрасте.

Заявление о пропаже человека у нее принимать отказались: подождите, посоветовали, трое суток, а там ваш мужик нагуляется и вернется. Кто знает, что было бы, начнись поиски сразу же? Если придерживаться версии, что умер Кирсанов от потери крови, может быть, тогда его еще можно было спасти.

Утром Лариса пошла к гаражу. Ключи от него были только у Володи и у его родителей, но их тревожить Лариса не хотела. Она позвонила Володиному брату — Эдику. Тот приехал и вскрыл гараж. Машины в нем не было. Все это время их «пятерка» стояла возле редакции.

Потом следствие установит, что перегонял ее уже не сам Кирсанов. Какие-то люди в гаражах станут рассказывать, что видели на эстакаде незнакомый автомобиль, но больше никакой информации не было. Это все, что удалось собрать следствию на тот момент. В понедельник, 21 мая, в гараж приехала опергруппа, там нашли лужи крови, и было возбуждено уголовное дело по статье об убийстве. Главной подозреваемой в нем стала Лариса.

— Город у нас маленький, к тому же я работаю на юрфаке, поэтому многое узнавала от коллег и студентов, — объясняет Лариса. — Мне рассказали, что главная версия убийства — бытовая: 

Другим подозреваемым стал Эдуард Кирсанов, старший брат Володи. Он тоже писал для «Курганских вестей», но основным его заработком был риелт. Иногда в перепродаже квартир ему помогал младший брат. За это следствие тоже уцепилось, и Эдуард проходил через полиграф трижды.

— За эти годы следственный комитет несколько раз переезжал и реорганизовывался. Что сохранилось из улик — неизвестно, — вздыхает Лариса. — Я помню, что в 2001 году из машины изъяли зеркало с отпечатками. Потом выяснилось, что в описи такой улики нет. А это была единственная такая улика, все остальные отпечатки были стерты.

Сейчас уже Лариса знает, что для убийства ее мужа был разработан специальный план. Действовали две группы.

— Первая ждала Володю утром возле гаража и отвечала за то, чтобы забрать его материалы, — рассказывает Лариса. — Потом подходила вторая группа, они должны были уже с Володиными ключами зайти в нашу квартиру, обыскать ее и имитировать кражу. Им сказали, в какое время квартира будет пустая. Оказывается, в то время, когда я стояла на остановке и думала вернуться домой, они уже были там.

— Меня вызвали на допрос только в феврале 2002 года, — рассказывает Павел Овсянников. — Потом еще несколько раз переспрашивали, доспрашивали. Потом все это заглохло на много лет. Каждый год 17 мая мы с коллегами и друзьями выходили на митинги и пикеты, чтобы напомнить о «деле Кирсанова», но ничего не менялось. Потом нам начали запрещать даже пикеты.

Тело Кирсанова не нашли. Предприниматели оплатили работу четырехсот курсантов, и те прочесывали лес и болота рядом с гаражами, но безуспешно. Об этом деле вспоминали в 2006 году, когда в Кургане арестовали первого из «шадринских киллеров» — братьев Прямоносовых, потом в 2010-м, когда взяли «оборотней в погонах», потом в 2012-м, когда арестовали Гурко — советника Богомолова, всех по очереди пытались примерять на это убийство.

В августе 2021 года, спустя 20 лет, Павла Овсянникова снова вдруг вызвали на допрос. Оказалось, что в Курган приехала группа из Москвы, следствие по «делу Кирсанова» возобновлено.

— У следствия появились новые технологии, связанные с ДНК, — рассказывает Овсянников. — Чехлы от машины у Ларисы изъяли еще в 2001 году, тогда же взяли смывы с них. И только через 20 лет по ДНК смогли установить двоих подозреваемых.

Из предполагаемых двух групп, которые участвовали в убийстве, в 2021 году были задержаны двое. Первым был Александр Штингер, в недавнем прошлом — адвокат по уголовным делам, практиковавший в Челябинской области. Второй — Иван Курпишев, профессиональный спортсмен, бывший президент курганского отделения федерации пауэрлифтинга, бывший член Общественной палаты Кургана и, как считает следствие, участник группировки «Локомотив». Штингер начал давать показания, участвовал в следственном эксперименте и вообще сотрудничал со следствием. Так, по словам Ларисы Чертовой, выяснилось, как именно убивали ее мужа.

— Как я знаю теперь, у Володи требовали ту самую папку, а он не хотел ее отдавать, — говорит Лариса. — 

В суде на очередном заседании по мере пресечения Штингер от прежних слов отказался и заявил, что показания давал под давлением. Курпишев, который с самого начала шел в отказ, вдруг заговорил и сообщил, что Кирсанов вообще жив «и упитан». Но снять с себя обвинение в убийстве, назвав место, где именно видел журналиста «упитанным», не захотел.

Заказчик убийства по-прежнему неизвестен. Впрочем, и суда над предполагаемыми исполнителями еще не было. Суд над Штингером и Курпишевым не может начаться уже два года. Оба сразу заявили ходатайства о том, чтобы дело рассматривалось не в Кургане, а в Челябинске. Там, где Штингера знают как адвоката с хорошими связями в судах.

— Нынешний председатель Курганского областного суда Андрей Роот в 2001 году был прокурором-криминалистом, он-то и нашел кровь в гараже, — объясняет Лариса требования обвиняемых. — Кроме того, кто-то из обвиняемых не впервые предстает перед судом, и есть судьи, которые их обоих уже знают. Ну и вдобавок в деле есть фамилии людей, у которых дети сейчас работают в областном суде. Во всяком случае, именно так адвокаты мотивировали ходатайство о переносе слушаний в Челябинск.

Суд в Челябинске сначала вернул дело прокурору — для исправления недочетов в обвинительном заключении, потом обвинение оспорило передачу дела в Челябинск, материалы вернули в Курган, все пошло по новой. Второй апелляционный суд (находится в Петербурге) рассматривал жалобы Штингера и Курпишева 12 раз. Два года это дело путешествует между Курганом, Челябинском и Питером, и процесс никак не может начаться. Последнее решение в Петербурге было вынесено 19 августа: судить бывшего челябинского адвоката и курганского спортсмена должен Челябинский областной суд.

* Внесена Минюстом РФ в реестр «иноагентов».