Поделить последнюю шкуру

В мае этого года Минприроды России предложило изменить правила охоты и разрешить убивать бурых и гималайских медведей всю зиму. Инициатива вызвала большой резонанс, ведь зимой медведи находятся в состоянии сна, рожают детенышей и не могут защитить себя.

9598 человек высказались против предложения ведомства на портале государственных нормативных правовых актов, 775 — оставили развернутые критические отзывы. Поддержавших инициативу было всего 12. Минприроды было вынуждено отказаться от своей идеи.

Экологи указывали, что за предложением министерства могли стоять элитные охотники, которых интересует добыча гималайских медведей. Гималаец — престижный трофей, но подстрелить его летом в горных непролазных лесах непросто. Другое дело — найти место зимовки и убить спящим.

Сделать это возможно только в России: в других государствах — от Китая до Непала — гималайские медведи находятся под охраной.

Но все ли так хорошо у этих животных в нашей стране? И допустима ли вообще охота на них? Спецкор «Новой» отправился на Дальний Восток, где люди соседствуют с гималайскими медведями, чтобы рассказать:

• Что это за медведи, которые кормятся на деревьях и зимуют в дуплах.
• Ради чего человек уничтожает их: кто и сколько на этом зарабатывает.
• Грозит ли гималайскому медведю в России полное уничтожение.
• А еще — о большой миграции медведей, в ходе которой животные, спасаясь от голода, буквально заселили города и села Хабаровского и Приморского краев.

Часть I. «Нарисованная» популяция

— Липа обычно снизу гниет. И сквозные дупла в ней часто образуются всего в нескольких метрах от земли. Так что медведи совсем невысоко в липах спят. — С зоологом Сергеем Колчиным мы стоим на вырубленной подчистую делянке посреди уссурийской тайги. На десятки километров вокруг — ни одного населенного пункта. Только промышленные дороги, просеки, проплешины рубок. Осматриваем брошенный вальщиками леса ствол амурской липы.

— Видно, что гниение уже началось, — продолжает Сергей. — То есть дерево уже лет через 15 могли бы использовать медведи: они иногда даже сами прогрызают вход в дупло, в котором зимуют. Соскабливают гнилушки на пол берлоги и на такой мягкой подстилке спят. Но эта липа, конечно, для животных потеряна.

Гималайский медведь жителям России почти не знаком. Многие вовсе не знают, что он обитает в наших лесах. И неудивительно, ведь он встречается лишь в четырех регионах на юге Дальнего Востока: преимущественно в Приморском и Хабаровском краях и совсем небольшими группами в Еврейской автономной и Амурской областях.

Гималаец ведет полудревесный образ жизни. И основу его рациона составляет растительность: в первую очередь, орехи кедра и желуди дуба.

— Именно эти корма определяют его благополучие и возможность существования в нашем регионе, — рассказывает Колчин. — Для этого вида исключительно важны старовозрастные коренные леса. Он не умеет, подобно бурому медведю, рыть берлоги и потому ищет естественные убежища: в России в первую очередь это дупла деревьев. На деревьях он не только спит и кормится, но и спасается от более сильных хищников — тигра и бурого медведя, которые при любом удобном случае на него успешно охотятся.

Гималайский медведь — в два раза меньше бурого. Более пуглив и менее агрессивен. Точная его численность в России неизвестна, но животное все время балансирует на грани Красной книги: оно было исключено оттуда в 1997 году, а в 2012–2020 годах ученые неоднократно ставили вопрос о его возвращении в число охраняемых видов.

— Традиционные методики учета животных — например, по следам на снегу — для медведей практически непригодны: они зимой спят. С помощью фотоловушек в масштабах наших регионов оценить абсолютную численность гималайских медведей тоже не получится, — говорит Сергей. — Да, существует так называемый государственный мониторинг, но его ведут не ученые, а охотпользователи — то есть люди, которые прямо заинтересованы в добыче медведя. Часто это организаторы охоты. Поэтому и получается, что только в Хабаровском крае сейчас якобы обитает 3500 особей против 1500 в начале 2000-х. 

Часть II. Великая миграция

В конце августа 2015 года в окрестностях хребта Стрельникова, что на границе Хабаровского, Приморского краев и Китая, начало твориться невообразимое. Медведи кочевали через государственные границы, переплывали Уссури, спускались с отрогов Сихотэ-Алиня и устремлялись в населенные пункты.

Для людей их появление стало полной неожиданностью.

Переулок Быстрый в частном секторе Бикина — длинная улица на 94 дома, протянувшаяся вдоль поросшего деревьями ручья. Эти деревья и сам лог, по которому течет ручей, стали для медведей укрытием в городской черте.

— 6 утра было, когда мы с мужем проснулись от лая собак. Лаяли они по всей улице, но наши три заливались истошней всего. Выходим во двор и видим — виноград ходуном ходит, — рассказывает местная жительница Надежда Александровна. — Подошли поближе — медведь гималайский буянит, ягоды рвет, съедает горстями. Забежали в дом, из окна наблюдаем: он виноград весь съел и пошел на помидоры. Вдруг выстрелы: один, другой. Это, оказалось, сосед наш, охотник, из своего огорода медведя выгонял. В общем, они шума испугались и ломанулись куда-то в другое место.

— Сначала в орешнике под сопкой медведя увидели, — вспоминает житель Бикина Анатолий. — Затем сосед рассказал, что у его отца в огороде гималаец арбузы поел. Потом другие соседи говорят: решили в баню воду наносить, заходят — а из нее медведь выпрыгивает. А потом и я у себя начал замечать: в августе груша спеет и плоды начинают опадать, маленькие груши — более сладкие, а большие — чуть хуже; и я приходил их подбирать и понял, что маленьких нет вообще. Потом гляжу — больших тоже не стало: на деревьях нет и на земле нет. А потом жена медведя на соседнем участке увидела! В общем, он приходил к нам и груши выбирал: сначала маленькие, самые вкусные, а когда они закончились — начал большие есть.

В селе Лесопильном один из медведей буквально поселился в соседнем с людьми доме.

— Я с работы вечером ехал, подъезжаю к дому, смотрю — идет по дороге. Он шел на выход из села, в сторону озер, и я подумал: наверное, случайно сюда забрел. А оказалось, что он жил в заброшенном доме по соседству, — вспоминает житель Лесопильного Леонид. — Это стало понятно спустя время. Я собаке по вечерам корм выносил — кашу какую-нибудь, мясо, ставил ей кастрюлю и уходил. Вдруг стал замечать: кастрюля на утро все дальше и дальше от собаки стоит. Сначала думал: может, другие собаки нашу обижают — забирают у нее корм. А потом оказалось, что нет. В один из вечеров слышу, как в заброшенном доме калитка хлопнула. Думаю: ну чего там, пацаны, что ли, лазят? Взял фонарик, вышел и прямо на медведя напоролся — метрах в пятнадцати от меня он стоял. Посмотрели друг на друга, я тихонько развернулся и ушел. Страха не было — я с детства в лесу, не первый раз медведя вижу. Но зато стало понятно, кто собаку объедает.

Очевидцы вспоминают, что медведи были нездоровыми: истощенными, у многих почти не было шерсти. Выходили на улицы в основном по ночам, старались избегать контактов с человеком. Поселок Лучегорск — единственный, где были зафиксированы случаи нападения мигрирующих животных на людей: их было два.

Житель улицы Набережной Виктор Дубицкий говорит, что тот день, 21 августа, не сможет забыть никогда. Утром он вышел из своего подъезда погулять с собакой, и уже через несколько секунд на него бросился гималайский медведь.

— Я только голову успел повернуть и увидеть, как он прыгает. Не было времени ни сгруппироваться, ни руку или ногу вперед выставить. Моментально он меня сбил с ног — метра на три отбросил. Потом укусил, начал когтями рвать, собака в него сзади вцепилась — он давай ее отбрасывать. Но все это продолжалось секунды: люди начали кричать, машина по нашей улице ехала и засигналила — он испугался и убежал, — рассказывает мужчина. — Госпитализировали меня с рваными ранами левой руки и плеча. Потом, насколько знаю, этого медведя застрелили.

Напавший на Виктора медведь, рассказывают ученые, нашел себе убежище под балконом первого этажа. На человека он бросился из-за страха: люди в принципе воспринимаются дикими животными как источник опасности, а в условиях непривычной среды и неожиданной встречи находящийся в состоянии стресса зверь может решить, что у него нет выхода, кроме как вступить в схватку.

Сами люди тоже реагировали на медведей по своему разумению. Одни вызывали охотоведов: те приезжали, прогоняли животных либо отлавливали и вывозили в лес медвежат. Другие — звонили в полицию, и та действовала жестче, подчас просто убивая зверей. Третьи — охотники — не ждали никого и убивали их сами.

На берегу Лучегорского водохранилища в сентябре развернулась целая спецоперация: охотники, полицейские и пожарные прогоняли медведя, затаившегося в зарослях деревьев у поселкового пляжа. Животное сначала выслеживали с помощью прожекторов, а когда нашли — стали поливать водой из пожарного шланга. В итоге заставили уплыть на противоположный, незаселенный, берег.

— Одного даже в военном гарнизоне в Бикине нашли. Там старые гаражи, и под одним из них была яма выкопана. Гималаец залез туда и перезимовал, — рассказывает Николай Сацюк, работавший в то время охотинспектором в Бикинском районе. — Уже весной дело было: женщина шла и увидела. Давай орать. Медведь тоже испугался — заскочил в гараж и спрятался. В итоге вызвали ловцов из Хабаровска, они его усыпили и увезли.

Зимовка тоже была непростой. В тот год ученые впервые отмечали гималайских медведей-шатунов, не залегших в берлоги из-за истощения. Животные погибали от голода и холода. Находили замерзшие трупы медведей в дуплах и охотники.

Но все же к лету 2016 года ситуация стабилизировалась: медведи ушли из населенных пунктов, и можно было бы сказать, что большой голод закончился, однако к осени — все повторилось. Такого в истории еще не было: еще не случалось, чтобы кедр и дуб не давали урожая два года подряд.

«Масштабы новой трагедии наглядно отражает ситуация на хребте Хехцир. 14 сентября 2016 года в расположенном у границы Большехехцирского заповедника селе Казакевичево была отловлена кормившаяся грушами некрупная медведица. Внешний вид животного свидетельствовал о его бедственном состоянии, — писали в совместной статье зоологи Дальневосточного отделения РАН и Лазовского заповедника. — В последующие 2,5 месяца, согласно официальным данным Министерства природных ресурсов Хабаровского края, только в населенных пунктах и дачных поселках, находящихся вблизи северной окраины заповедника, были изъяты (отстреляны или отловлены) еще 11 гималайских медведей с признаками истощения и нарушением волосяного покрова. Некоторые особи были настолько ослаблены, что потеряли способность перемещаться. <…> Последний зверь был убит сотрудниками охотнадзора на хехцирских дачах 13 декабря.

В совокупности за два смежных года (2015 и 2016) группировка гималайского медведя хребта Хехцир потеряла не менее 36 животных. <…> В феврале-марте 2017 года четыре медведя были обнаружены на Хехцире вблизи сел Казакевичево и Новотроицкое, неподалеку от поселка Хехцир и на территории войсковой части в поселке Корфовском. Все они зимовали в нетипичных местах и покинули свои убежища на 1,5–2 месяца раньше обычных сроков из-за истощения, — писали ученые. — Одного из них — двухлетнего самца, зимовавшего под корнями упавшей осины в 100 м от окраины поселка Хехцир и оставившего берлогу в середине февраля, — мы своевременно обнаружили и начали подкармливать. В середине марта, немного окрепнув, медведь отошел от поселка на 1,5 км и залез в дупло дуба. Зверя продолжали подкармливать и 30 марта вернули на территорию заповедника. Этот медведь стал одним из немногих выживших при содействии людей».

Но что же привело к столь масштабному голоду, вынудившему медведей идти к людям?

Часть III. Пустая тайга

Трелевочные волоки рассекают лес через каждые 50–100 метров. Заметно, что местами лесорубы прокладывали их к одному-единственному крупному дереву. Но есть и делянки, вырубленные подчистую. Мы стоим на одной из таких. Она превращена в свалку: в большой куче лежит неликвидная древесина — неровные стволы, выкорчеванные пни.

— Здесь в основном липа, дуб, ясень, попадается ель, желтая береза, — зоолог Сергей Колчин осматривает брошенные деревья. — А вот пень кедровый: при прокладке волока бульдозер просто выкорчевал кедр. Ну попилили его и бросили, потому что коммерческая заготовка древесины кедра запрещена, но разрешено их убирать при прокладке волоков. Поэтому лесорубы просто их уничтожают и бросают на месте.

Сергей говорит, что эти делянки проходят рубками уже не в первый раз:

— Лет 50 назад здесь были роскошные кедрово-широколиственные леса. Стояли огромные кедры. Но в 70-х годах их основательно выпилили. В 1989 году промышленную заготовку кедра запретили, и лесорубы стали забирать больше дуба, ясеня, липы, березы, выбирая самые лучшие, плодоносящие деревья — те, что больше ценятся на рынке древесины в Китае. Но теперь и они практически закончились, и сегодня они уже пилят то, на что раньше не обращали внимания: тонкомер. Чтобы продать китайцам хоть что-то.

Эти слова подтверждаются научными исследованиями. В 2018 году биолог Ольга Ухваткина опубликовала статью, в которой на основании анализа космических снимков заявила, что 41% коренных лесов Приморского края был вырублен полностью, 40% — затронуто рубками в той или иной степени, 15% — не представляли ценности для лесопромышленников из-за породного состава, и лишь 6% ценных лесов оставались не нарушены. В Хабаровском крае подобных исследований не проводилось, но ученые сходятся во мнении, что состояние уссурийской тайги в целом катастрофическое.

Обывательский взгляд все еще видит деревья вокруг, но это — совсем не тот лес, который гарантировал мирное сосуществование людей и животных на Дальнем Востоке.

— Теперь это уже не сбалансированная экосистема, а просто набор деревьев. Такой лес нельзя назвать кедрово-широколиственным, потому что изначальное господство кедра здесь утрачено. Весь верхний ярус — это были огромные кедры по 35–40 метров высотой. 

Ну вот ель, допустим, — Колчин показывает на валяющееся в куче неровное бревно. — Еще лет 10 назад ее бы не стали пилить. Береза такая же, вот ясенек небольшой лежит… Через каждые 50 метров идут волока, волока, волока. В этом «больном» лесу уже не та биомасса кормов для животных: здесь мало кедровых орехов, мало желудей, плодов липы, ясеня. Здесь нарушены микроклимат, водный режим, естественные циклы плодоношения: отдельные деревья кедра или дуба во время опыления попросту находятся далеко друг от друга. И из-за этого происходят такие ситуации, как в 2015–2016 годах.

Свои слова Сергей подкрепляет обратным примером: во время массового голода гималайские медведи, обитавшие на территории нынешнего национального парка «Бикин» — одного из немногих мест, где коренные леса не были пройдены рубками, — несмотря на неурожай, все же смогли найти себе пропитание, собрав с деревьев немногочисленные плоды.

— Когда дубов и кедров много, у животных есть возможность взять чуть-чуть с одного дерева, чуть-чуть с другого и все-таки худо-бедно набрать жир, чтобы перезимовать, — говорит он. — Но нетронутых кедрово-широколиственных лесов почти не осталось…

Здесь может появиться вопрос: что делать лесопромышленной отрасли? Разоряться? Как ни странно, ответ знают в соседнем Китае:

Биолог Алексей Ярошенко отмечает, что для получения первых полноценных плантаций нужен относительно небольшой срок: около 30 лет в условиях российской средней полосы. Но в России даже на такой период бизнес-планов не строят, пытаясь забрать у природы как можно больше и как можно быстрее. Более того, де-факто плантационное лесоводство в нашей стране запрещено.

— В мире лесные плантации разбивают в основном на сельхозземлях, потому что для них необходимы высокопродуктивные почвы и благоприятный климат. Но в нашей стране существует постановление правительства № 1043, которое запрещает выращивание лесных плантаций на сельхозземлях, — объясняет эксперт. — В том же Приморском крае 0,5 млн га земель — преимущественно сельхозназначения — заброшены, на них ничего не растет. Но выращивать лес здесь нельзя. Хотя если этим заняться, то можно вырастить древесины больше, чем дают сегодня все остальные леса Приморского края: 9–10 кубометров с гектара можно получать. То есть брать 5 млн кубометров древесины в год с заброшенных земель, но это запрещено. Хотя сейчас на территории всего края заготавливается 4 млн кубометров древесины.

Часть IV. Жажда крови

Разрушение мест обитания — главный, но не единственный фактор, влияющий на популяцию гималайского медведя в России. Эти животные обитают, главным образом, в государствах Юго-Восточной Азии, но только в нашей стране, где проходит северная граница ареала и где условия жизни для гималайцев экстремальны, на них разрешена охота.

Притом даже сами дальневосточные охотники часто говорят, что добывать этих животных в общем-то незачем: мясо у медведей специфическое; спроса на шкуры сейчас нет; а медвежьи желчь и лапы, которые ценятся в китайской медицине и кухне и которые массово вывозили контрабандой в 1990-х и начале 2000-х, теперь продавать в Китай трудно из-за ужесточения таможенного контроля.

Когда Министерство природных ресурсов только выступило с инициативой стрелять медведей всю зиму, экологи сразу заявили, кто может быть интересантом — представители «Клуба горных охотников».

«Клуб» — объединение высокопоставленных чиновников, депутатов Госдумы, друзей президента и представителей крупного бизнеса: его членами являются миллиардер Искандер Махмудов, сооснователь сети кинотеатров «Каро» Олег Малеев, член думского комитета по налогам и бюджету Владислав Резник, зять друга Путина Геннадия Тимченко Глеб Франк, бывший помощник Бориса Ельцина и Владимира Путина Сергей Ястржембский и другие.

Для них на Дальнем Востоке готова вся инфраструктура. Нам удалось обнаружить в Хабаровском крае как минимум три охотхозяйства, которые организуют трофейную охоту на гималайского медведя. Стоимость добычи одного зверя в них — от 676 641 до 760 122 рублей. Если убить гималайца не удастся, часть денег (около 1/3 суммы) вернут. Самые дорогие услуги предоставляет ООО «Амтур», чьи владения примыкают к Анюйскому нацпарку: там охотникам обещают проживание в лесных избушках с электричеством и душем, питание, транспорт, сопровождение профессионального охотника и первичную обработку трофеев. Из 193 гималайских медведей, обитающих (согласно официальным данным) на территории охотхозяйства, убить разрешено 19.

При этом организаторы трофейной охоты заявляют, что их бизнес способствует сохранению гималайцев. «Российский подвид гималайского медведя не находится под угрозой исчезновения, а трофейная охота (хотя некоторым людям в это трудно поверить) является важнейшим инструментом сохранения вида. Самые большие угрозы для гималайского медведя в России — это лесозаготовки, которые уничтожают старые деревья, необходимые медведям для берлоги, и браконьерство для китайского рынка традиционной медицины. Охотничьи угодья сопротивляются лесозаготовкам и обеспечивают различные стимулы против браконьерства», — говорится на сайте охотников.

«Сохранение» вида выглядит так: летом медведя заманивают к вышке, на которой сидит стрелок, с помощью подкормки — специально раскладывают кукурузу или мясо или даже высевают поле овса и ждут, когда придет животное. Но особым спросом пользуется другой способ охоты — отстрел гималайцев, спящих в древесных берлогах. И зимой процесс их добычи выглядит страшно.

— Медведи, когда приходит охотник, обычно лежат крепко. Они знают, что снаружи их ждет опасность, и не выходят. Поэтому дупла прорубают топором или пропиливают бензопилой. И уже через такое сквозное отверстие пытаются поднять зверей колом, выстрелом или пиротехникой. Или даже доходит до того, что разжигают в основании дерева огонь, чтобы «выкурить» медведя. И бывают случаи, когда медведи просто заживо сгорают, — говорит Сергей Колчин. 

Правилами охоты убийство самок с детенышами запрещено, но на деле отстрел в берлоге происходит вслепую — охотник зачастую не знает, кто именно лежит в дупле. И фактически это изначально ставит его в позицию браконьера.

Александр Даневич — охотник из села Лесопильного. Поздней осенью 2016 года он сам пострадал от раненого им гималайского медведя. От той встречи у него остались переломы рук, пальцев, выбитый глаз и оторванный нос, который врачам полностью восстановить так и не удалось.

— В том году был голод. У нас по селу медведи носились. А я пошел в лес — готовил дрова на зиму на своем охотничьем участке. И напоролся на мишку. Он вылетел, и все произошло очень быстро: один раз я успел выстрелить, но пуля его не остановила. Он меня сбил и начал рвать. Перекусил мне обе руки. По локти они были раздроблены. Стал по лицу бить. Понимаю, что уже конец мне приходит. Тем более когда он меня сбил, карабин улетел в сторону. И он лежит на мне, рвет лицо: нос оторвал, глаз вырвал. Ну в общем, такие вещи творит. Я руку правую закинул назад, а левую поглубже вставил ему в рот, он жует ее. И правой сломанной стал шарить, и просто повезло: нащупал кончик ствола карабина, подтянул к себе. Левый глаз уже ничего не видел, а правым, хоть и кровь текла, еще видно было. Смотрю, в затворе патрон торчит. Я закрыл затвор и сломанной рукой подтянул ему под подбородок. И целым пальцем нажал на курок. Вылез из-под него и пошел. Четыре километра шел до лесовозной дороги. Потом меня подобрал лесовоз. 

Даневич считает, что сейчас популяция гималайского медведя в России находится в кризисе — в основном из-за рубок лесов: зверю негде жить. Но и трофейная охота на гималайца вносит свой вклад. Инициативу Минприроды Александр считает «очень плохой».

— Это очень плохая идея. Потому что на берлогах медведи вслепую добываются, гибнут медвежата. Когда человек более опытный, он может определить, кто в берлоге лежит. А если приехал какой-нибудь дядька с толстой сумкой денег, ему все равно: ему нужна берлога, его приводят к берлоге, убивают животное и все. Еще и само берложное дерево при этом уничтожают. Московские охотники не дают медведям вылезать из берлоги, потому что это опасно. А стреляют прямо в дупле, потом дерево спиливают, и охотник довольный фотографируется, что он добыл этого медведя.

Аналогичного мнения придерживается и бывший охотинспектор Николай Сацюк.

— Нужно бы признать его краснокнижным видом. Он и был всю жизнь краснокнижным, только в 1997 году его вычеркнули. Не знаю, кто этого добился. Это же из Москвы пришло распоряжение: якобы гималайцев столько развелось, что и девать их некуда. А на самом деле их и нет почти уже.

Часть V. Все хорошо?

В 2017 году Дальневосточный филиал ВНИИ охотничьего хозяйства и звероводства провел исследование состояния популяции гималайского медведя. Эксперт Юрий Дунишенко оценил численность зверя в Хабаровском крае в 3,5 тысячи особей. И назвал условия его обитания в России хорошими.

«Заметного съеживания ареала в результате трансформации кедрово-широколиственных лесов не происходит, т.к. их внешний облик по причине выборочных рубок изменяется незначительно, — заключил эксперт. — В последнее десятилетие не происходило и видимого снижения численности зверя. Более того, <…> плотность населения животного к 2015 году в сравнении с 2005 годом увеличилась на 75,3%. Произошедший за 10 лет рост размеров популяции подтверждается и стабильно участившимися в этот период визуальными наблюдениями зверей».

В научном сообществе Дунишенко и ВНИИ охотничьего хозяйства уже тогда раскритиковали. Некоторые ученые посчитали исследование заказным, сделанным в интересах охотников.

«Дунишенко сообщает: «…в целом на территории всего Дальнего Востока годовой нелегальный отстрел гималайских медведей составляет 380–420 особей, или 8,6–8,7% от общей численности, а с учетом официального изъятия — 10,6-11,4%». Это как раз составляет выделяемую квоту. Возникает вопрос: за счет чего и каким образом, по данным «Центрохотконтроля», увеличивается численность гималайского медведя?» — писали рецензенты.

Интересно, что в 2005 году Юрий Дунишенко проводил аналогичное исследование и делал ровно противоположные выводы:

• «Убежденность в том, что в Хабаровском крае популяция гималайского медведя благополучна, по нашему мнению, преждевременна. Это подтверждают полевые наблюдения последних лет <…> По-прежнему имеют место деструктивные изменения среды обитания, которые лимитируют поголовье медведя, и с каждым годом эти явления приобретают все более угрожающие масштабы».
• «Неуклонное сокращение площади кедрово-широколиственных лесов приводит к смещению гималайского медведя в малопригодные биотопы с низкой продуктивностью и в конечном итоге ― к «съеживанию» ареала. Нельзя не учесть и того факта, что в Хабаровском крае проходит северная граница естественного ареала гималайского медведя, и все негативные явления, происходящие в популяции, здесь имеют ярко выраженный характер, т.к. условия обитания приближены к экстремальным».
• «Вероятней всего, снижение численности продолжится и далее, и за десяток лет она достигнет критически малой величины».

В 2017 году этот же эксперт писал уже, что численность гималайского медведя в России с 1998 года росла и к 2015 году «достигла, вероятно, максимума».

В 2021 году ВНИИ охотничьего хозяйства было поручено провести очередную оценку состояния популяции гималайского медведя. Институт разослал охотпользователям письмо, содержавшее методические рекомендации и сроки проведения учета животного. Но сегодня директор ВНИИ Вадим Долинин говорит о состоянии популяции гималайцев так:

— К сожалению, у нас, скажем так, объективной картины в общем-то нет. Ни у сторонников введения в Красную книгу, ни у противников. То есть мы достаточно точных цифр не знаем. 

В декабре 2019 года о намерении запретить охоту на гималайского медведя и рассмотреть возможность его включения в региональную Красную книгу заявил губернатор Хабаровского края Сергей Фургал. Но вскоре его арестовали, и дело так и не было доведено до конца.

P.S. (Р)убить без памяти

В апреле этого года мы выпустили два материала об амурских тиграх:

• О том, почему эти животные все чаще выходят в населенные пункты на Дальнем Востоке, убивая собак и скот, и почему они могут вскоре исчезнуть в России, несмотря на декларируемую заботу государства и лично Владимира Путина.
• И о том, кто зарабатывает большие деньги на трагедии тигров, уничтожая уссурийскую тайгу.

У тигров и гималайских медведей — общие враги. Это, в первую очередь, жадность людей и стремление к быстрым деньгам. Наша страна — едва ли не последний крупный экспортер древесины, рубящий ради нее свои старовозрастные леса. При этом даже для экономики страны такое положение дел — не слишком выгодно.

Один из экспертов по лесопользованию на условиях анонимности рассказывал нам, что как минимум до 2019 года государство получало от лесопромышленников Дальнего Востока копейки — вероятно, из-за коррупции.

«Что касается налогов. Арендатор лесного участка платит деньги в бюджет не за площадь, которую он арендовал, а за каждый кубометр добытой древесины. До 2019 года договоры аренды часто заключались без аукционов — судя по всему, за большие взятки. Или аукционы проводились, но были неконкурентными — победитель был заранее известен. Стоимость одного кубометра древесины по таким договорам нередко составляла смешные деньги, например, 20 рублей. Не 20 000 рублей, а просто 20 рублей. Иногда больше, но в среднем с одного кубометра древесины бюджет получал 100 рублей: то есть в крае за год вырубалось 4,5 млн кубометров древесины, а в казну уходило всего 450 млн рублей. Экспертные оценки разнятся, но все сходятся во мнении, что на деле бюджетные поступления должны были быть куда больше — от 50 до 100 млрд рублей в год. Буквально: регион не получал и 1% от тех денег, которые мог бы получать», — говорил он.

Сегодня лесопромышленники тоже приносят в казну совсем не те деньги: в 2023 году в Хабаровском крае они уплатили 2,7 млрд рублей налогов, в Приморском — 1,7 млрд.

Российскую природу разрушают, не задумываясь ни над тем, что будет, когда она погибнет, ни над тем, чем она ответит. Гималайские медведи и тигры выходят в населенные пункты, потому что их собственный дом уничтожен. Но те, кто привык зарабатывать быстрые деньги, лишены сострадания к животным. И кажется, что, когда уссурийской тайги не станет совсем, последнего истощенного гималайского медведя с улыбкой застрелит трофейный охотник, чтобы повесить его череп к себе на стену.