Репортажи · Культура

Красноплощадная лексика

С 6 по 9 июня в Кремле проходила юбилейная книжная ярмарка. Репортаж о том, каким законам грамматики она подчинялась

Виктория Артемьева

Фото: Анатолий Жданов / Коммерсантъ

Наверное, никогда еще книжный фестиваль на Красной площади не соответствовал месту своего проведения настолько полно, как в этот раз. Даже с учетом того, как изменился его тон, стиль и состав за последние два года, даже при условии, что участники и раньше не чувствовали себя под стенами Кремля особенно свободно, — даже при всем этом фестиваль, по-моему, еще никогда не был настолько красноплощадным.

Впрочем, ничего удивительного — в этот раз нужно было многое отпраздновать: и 225-летие Пушкина, и юбилей самой ярмарки (10 лет), и объявленный президентом год семьи — и одновременно год лейтенантской прозы (в честь столетия Владимира Богомолова, Юрия Бондарева, Василя Быкова и Бориса Васильева). Сложно было представить, как можно отпраздновать столько противоположных друг другу праздников сразу — но «Красная площадь» смогла, и коктейль получился мощнее молотовского.

Все началось, конечно же, с гимна — с пушкинского стихотворения «Клеветникам России», которое зачитал на церемонии открытия Сергей Степашин.

В целом больше о главном настроении ярмарки можно было бы ничего и не говорить — это выступление стало и камертоном, и кратким содержанием последующих четырех дней.

Имя Пушкина из уст выступающих больше не сходило: в одном конце площади объясняли, почему он является лицом «русского мира», в другом конце читали стихи «молодые Пушкины» (участники одноименного фестиваля из Москвы и Донбасса), где-то посередине — в шатрах детской литературы — проводили конкурс «Сделай Пушкину прическу».

Чуть в стороне Сергей Миронов, рассказывая про литературную премию, которую организовала «Справедливая Россия», уверял, что если бы Пушкин был сейчас жив — он бы обязательно всех этих «иноагентов» и врагов родины «припечатал».

А вышедший urbi et orbi в почти полном составе «Союз 24», решив раз и навсегда утвердить перечень традиционных ценностей, назвал Пушкина первой из них.

Список ценностей, построенный по принципу грамматики Смирновского («Дуб — дерево. Роза — цветок. Олень — животное. Воробей — птица. Россия — наше отечество. Смерть неизбежна»), вообще оказался очень интересным и показательным. Александру Сергеевичу пришлось делить его с Толстым, Достоевским, Чайковским, Иваном III, Иваном Грозным, Петром I, Екатериной (номер не уточнялся), Сталиным, Александром Невским, Суворовым, Кутузовым, Жуковым и далее в той же логике и в том же порядке.

Главными событиями Российской истории оказались

  • принятие православия,
  • объединение Руси,
  • становление империи (период не уточнялся)
  • — а главное, «победа над объединенной Европой Наполеона» и «победа над объединенной Европой Гитлера».

Ну и, конечно, радио — Попов, телевизор — Зворыкин. Смерть за царя неизбежна.

Фото: Анатолий Жданов / Коммерсантъ

Отраслевой отчет Минцифры на конференции деловой программы тоже не вселил оптимизма — как не вселяют его отраслевые доклады на каждой из проходящих ярмарок в последние два года. По данным Российской книжной палаты, общий тираж книг и брошюр в 2023 году упал на 14,6% по сравнению с 2022 г., а по отношению к доковидным временам — на все 23%. Число наименований книг тоже резко сократилось — как и объемы отпечатанной продукции, и число переводных изданий, и количество отпечатанной литературы в каждом из сегментов (единственным сегментом, в котором тиражи выше, чем в доковидные времена, осталась художественная литература). 

И над всей этой безудержной книжной радостью все четыре дня, разумеется, звучали голоса, читающие стихи о героях СВО и анализирующие «Путь Путина».

В общем — ярмарка сделала наглядной ту картину сегодняшней литературной жизни, к которой в целом все за два года уже привыкли.

И тем не менее — даже среди всего этого безудержного книжного веселья — то там, то тут прорывались совсем другие голоса и совсем другие темы. Главными из них, конечно, были голоса Нацлитфеста — фестиваля национальных литератур, который ежегодно проходит в рамках «Красной площади». Пока большинство шатров жужжало о том, что «Война и мир» — это роман о наших сегодняшних отношениях с НАТО, участники Нацлитфеста решали вопросы куда более интересные. Языковые активисты из Осетии, Чувашии и Якутии обсуждали сохранение языкового разнообразия малых народов: оказывается, спрос на языки малых наций огромен, учителей не хватает, но при этом единой экосистемы, позволяющей преподавателям и ученикам заниматься изучением этих языков комфортно, нет. Этноблогеры из Дагестана, Горного Алтая, Тывы, Коми и Якутии обсуждали, как блоги, посвященные национальностям и отдельным регионам и ведущиеся на языках малых наций, вывести за границы конкретных регионов и сделать явлением более масштабным. Обсуждали этномоду, этнокухню, этнодизайн — и даже этнокомиксы.

Еще одним источником других голосов стала линия «Книги будущего» — программы «Красного квадрата». Здесь обсуждали не только традиционные и уже надоевшие темы вроде выживания книги в цифровой среде. Здесь говорили, например, о том, как правильно пользоваться искусственным интеллектом, раз уж он все равно вошел в литературный мир — и образцом этого правильного пользования/соавторства стал сборник Альпины. Паблишер «Механическое вмешательство», который пообещали выпустить к осени. Здесь обсуждали, как изменяется статус писателя в цифровом мире — и как вместо Автора-небожителя появляется человек, до которого можно дотянуться в два клика.

И здесь же, например, презентовали сборник комиксов «Тобольск. Чувство жизни» — книгу с долгой историей рождения, которая показывает, как через графику передать характер конкретного региона и как сделать так, чтобы этот регион из безвестной серой провинции стал ярким и живым объектом искусства.

Иначе говоря, ярмарка «Красная площадь», традиционно собирающая в себе всю литературную Россию, в очередной раз стала макетом страны в миниатюре. С одной стороны — заполняющий все пространство, заглушающий все официоз, стихи, исполняемые тоном пьяного сантехника и заевшая пластинка с «Клеветниками России». С другой — живые люди, задающие себе и окружающим живые и по-настоящему интересующие их вопросы о том, как сделать свою культуру популярнее и богаче.

Фото: Анатолий Жданов / Коммерсантъ

Из этого, видимо, и состоит сама Россия — из двух неравнозначных частей, одна из которых умеет только выталкивать и завоевывать, а вторая — создавать и оживлять, несмотря ни на что.

В конце концов, ведь и сам Пушкин, под именем которого прошли все эти четыре юбилейных дня, который мог написать и «Клеветников», и «Во глубине сибирских руд», который, по свидетельству Керн, «был очень неровен в обращении: то шумно весел, то дерзок, то нескончаемо любезен, то томительно скучен» — и Пушкин был сложен из двух полюсов, которые вечно друг с другом спорили.

Так что правила сегодняшней русской литературы, как напомнила очередная ярмарка на «Красной площади», просты: радио — Попов, Сталин — наше все, Пушкин — неизбежен. И ничего с этой красноплощадной грамматикой не сделаешь.