Грибница

Перестановки — сумма слагаемых

Всю прошедшую весну самыми обсуждаемыми темами во внутренней политике России, уж какая она есть, были возможные и ожидаемые перемены во всевозможных органах управления страны, которые должны были стать следствием мартовского переизбрания Владимира Путина на должность президента. Политологи, СМИ и эксперты на протяжении нескольких месяцев колдовали с наборами фамилий, жонглировали должностями разного уровня в правительстве, администрации президента, Совете безопасности и далее везде.

При всей этой активности особых интриг не было, сколько-нибудь внимательному наблюдателю было очевидно, что уж слишком сильно раскачивать управленческую лодку сейчас не время, и основные игроки должны остаться на своих местах или изменить их минимальными рокировками.

Все разрешилось 10 мая и в последующие дни. Руководители правительства и администрации президента сохранили свои должности, среди вновь назначенных каких-то совершенно новых имен не оказалось.

Самым неожиданным и вызвавшим массу разнонаправленных реакций оказалось назначение Андрея Белоусова на должность министра обороны с соответствующим перемещением предыдущего министра Сергея Шойгу на должность в Совете безопасности. 

Что было эффектно проиллюстрировано чередой удачно подоспевших к сроку арестов и отставок на самых верхах оборонного ведомства и словами Белоусова в Совете Федерации — «ошибаться можно, врать нельзя» — после них ему авансом зарукоплескала вся патриотическая общественность, чающая изменений в военной сфере.

Наследники

В это же время произошло еще три назначения, на которые обратили отдельное и особенное внимание комментаторы и аналитики. Продвижение вверх по лестнице государственных должностей сыновей двух людей, чрезвычайно, как принято считать, приближенных к Владимиру Путину и имеющих с ним самые доверительные отношения, и повышение на федеральный уровень одного бывшего сотрудника его охраны.

Борис Ковальчук, сын Юрия Ковальчука, миллиардера, акционера и бывшего председателя правления банка «Россия», владельца Национальной Медиа Группы, которой принадлежат акции Первого и Пятого каналов, РЕН-ТВ и СТС, а также множество других медиа, был назначен главой Счетной палаты России. А Дмитрий Патрушев, сын Николая Патрушева, бывшего директора ФСБ России и бывшего Председателя Совета безопасности России, перешел с должности министра сельского хозяйства на должность вице-премьера правительства. Надо отметить, что сам Николай Патрушев как раз лишился руководящей должности в Совбезе и стал помощником президента, как говорят, «по кораблестроению», что многим наблюдателям показалось то ли предпенсионной почетной отставкой, то ли разменом за повышение сына. И, наконец, губернатор Тульской области Алексей Дюмин был назначен сначала помощником президента, а затем и Секретарем Государственного совета.

Казалось бы, назначили и назначили, мало ли кого куда у нас назначают и передвигают по невидимым глазу причинам. Но в данном случае мы имеем дело, во-первых, с первым в текущей отечественной истории случаем открытого и прямого назначения детей тех, кого принято считать «путинской элитой», на высшие публичные государственные должности, а во-вторых, с давно ожидавшимся повышением человека, которого многие аналитики уже много лет сватали на более высокие должности, которому приписывали некое особое влияние и которого порой упоминали как возможного «преемника», что бы это ни значило в современных условиях.

Конечно, особняком тут стоит Чечня, где Рамзан Кадыров назначил практически всех своих старших детей и родственников на те или иные должности, а младшим, видимо, пока и подрасти надо, и проявить свои таланты для чего-то, подо что должность будет подобрана в нужный срок. 25-летняя Айшат — министр культуры, а зампредседателя правительства Чечни, 24-летняя Хадижат — заместитель главы администрации Чечни, 18-летний Ахмат — министр Чечни по физической культуре и спорту, 16-летний Адам — начальник отдела обеспечения безопасности главы Чечни и куратор Российского университета спецназа. Пожалуй, здесь особые комментарии не нужны, кроме того, что Чечня явно живет своей собственной жизнью, по всевозможным внутренним причинам выстраивая систему должностей и управления, которая кажется главе Чеченской Республики адекватной его представлениям о прекрасном.

Но ситуация с назначениями Патрушева, Ковальчука и Дюмина все же несколько иного рода, и имеет смысл попытаться понять, почему именно они и зачем в принципе нужны эти назначения.

Почему они

Очевидно, что для назначения, что на должность главы Счетной палаты, что на пост вице-премьера, недостаточно быть просто детьми людей, близких к главе государства. Необходимо обладать некими навыками, способностями, квалификацией и опытом. Про все это в случае с Дмитрием Патрушевым широкой публике известно чуть больше, чем в случае с Борисом Ковальчуком.

Патрушев-младший после окончания Государственного университета управления, Дипакадемии МИД и Академии ФСБ последовательно занимал различные должности в банке ВТБ, Россельхозбанке, Газпроме, а в 2018 году был назначен министром сельского хозяйства.

Никаких особенных прорывов и достижений российская аграрная промышленность за прошедшие годы вроде бы не совершила, развивалась ни шатко ни валко, обеспечивая население продукцией, и, пожалуй, лишь прошлогоднее резкое повышение цен на яйца, а потом еще и на ряд наименований иной сельхозпродукции привлекло к нему внимание, когда он связал рост цен на яйца со «значительным ростом спроса на мясо кур и яйцо как наиболее доступный белок».

Но постепенно всевозможными усилиями правительства ситуация с ценами к концу зимы разрешилась, пусть, возможно, и временно, и теперь Дмитрий Патрушев в роли вице-премьера будет курировать госполитику в области сельского хозяйства и гидрометеорологии, вопросы экологии, лесного хозяйства и недропользования, а также нацпроект «Экология».

Если особо не приглядываться к его какой-то уж слишком увесистой декларации о доходах (121 миллион рублей в 2021 году) и не сильно вспоминать различные слухи о всяких разных подозрениях и скандалах, связанных с Россельхозбанком, — довольно обычная, пусть и по очевидным причинам ускоренная, современная отечественная чиновная карьера. 

Борис Ковальчук же на глазах внимательно наблюдающей публики именно в государственно-публичной ипостаси появился лишь этой весной. Окончив юрфак Санкт-Петербургского университета, он работал в разных должностях в разных питерских организациях, включая принадлежащий его отцу банк «Россия».

Пожалуй, самое любопытное его место работы, где он пробыл исполнительным директором семь лет, — некоммерческое партнерство «Лига почетных консулов». Про эту организацию с несколько экзотическим названием известно немного, а вот про самих почетных консулов — чуть больше.

В части их статуса важно то, что, представляя по специальному патенту интересы того или иного государства на некоем полуофициальном уровне, они получают ограниченную неприкосновенность при исполнении своих обязанностей, которая, как правило, предусматривает защиту самого консула и имущества консульства от ареста по преступлениям, которые не являются тяжкими. Также почетный консул имеет право беспошлинно ввезти в страну и оформить на консульство автомобили с красными дипломатическими номерами, а все консульские помещения освобождаются от государственных, районных и муниципальных налогов, сборов и пошлин. Любой почетный консул обладает консульской картой, которая позволяет перевозить наличные деньги, не декларируя их при пересечении госграниц, а багаж почетного консула также освобождается от таможенного досмотра. Согласно данным сайта Консульского управления МИД России, среди почетных консулов, зарегистрированных в Санкт-Петербурге, — Юрий Ковальчук, Сергей Фурсенко, Геннадий Тимченко, Михаил Куснирович и другие.

Покинув эту организацию, Борис Ковальчук в 2006 году занял должность в секретариате первого заместителя председателя правительства Дмитрия Медведева, а буквально через месяц после этого возглавил департамент приоритетных национальных проектов правительства. Когда в начале 2009 года данный департамент был ликвидирован, он перешел в Росатом, где буквально на несколько месяцев занял должность заместителя гендиректора. А уже оттуда отправился в «Интер РАО ЕЭС», где сразу стал председателем правления.

В феврале 2024 года на встрече с Владимиром Путиным Борис Ковальчук говорил, что за годы его работы (с 2009-го по 2023-й) выручка «Интер РАО» выросла с 68 млрд до 1,35 трлн руб., а операционная доходность — с 11 млрд до 180 млрд руб. Видимо, этих достижений оказалось достаточно, чтобы буквально через месяц, в марте 2024-го, года младший Ковальчук был довольно внезапно для многих назначен заместителем руководителя контрольного управления администрации президента России — того самого управления, с которого в 1997 году началась московская карьера Владимира Путина.

Счетная палата — высший орган государственного аудита, один из органов так называемого независимого контроля, не относящийся ни к исполнительной, ни к законодательной, ни к судебной власти. В разные годы ее возглавляли люди, имевшие значительный управленческий опыт и опыт в государственной финансовой сфере, такие как Сергей Степашин, Татьяна Голикова и Алексей Кудрин.

Теперь эта должность за Борисом Ковальчуком. Интересное совпадение: каждый раз перед каждым своим важным постом, что в правительстве, что «Интер РАО», что сейчас, в Счетной палате, он на несколько месяцев приходил на какие-то другие должности, где как будто то ли чего-то ожидал, то ли готовился, то ли рассматривался кем-то, прежде чем получить назначение.

Пример человека, которого можно поставить замещать практически любую функцию, даже если она никак не связана с его квалификацией и предыдущим опытом работы. Передвигай куда надо, и все будет исполнено, согласно чаянию назначающего.

Карьерный путь Алексея Дюмина тоже выглядит вполне логичным, исходя из современных российских реалий. Окончил Воронежское высшее военное училище, поступил в Федеральную службу охраны, потом перешел в Службу безопасности президента. Согласно некоторым данным, в бытность Путина председателем правительства был с 2008 по 2012 год его личным адъютантом. Затем перешел на должность заместителя начальника управления Службы безопасности президента, затем — в ГРУ, затем — в Главный штаб Сухопутных войск, затем — буквально на один месяц — на пост замминистра обороны, а потом отправился руководить Тульской областью в роли ее губернатора.

И вот, после восьми губернаторских лет — обратно в Москву, на пост секретаря Госсовета, органа важного, к функциям которого отписано много чего, включая разработку стратегических задач и целей внутренней и внешней политики страны и формирование государственной политики в области социально-экономического развития Российской Федерации, но в последние годы несколько «спящего», особенно на фоне Совета безопасности.

Похоже, что перед Дюминым поставлена задача вдохнуть в него новую жизнь и новое влияние. Зачем — пока не очень ясно, но бесконечная вереница комментаторов вовсю говорит о создании новой системы сдержек и противовесов, которые так любит Путин. 

Евгений Зиничев действительно выглядел как явный кандидат на потенциальное преемничество, буквально за несколько лет (с 2015 по 2018 год) проделав путь от сотрудника президентской охраны до министра по чрезвычайным ситуациям России и члена Совета безопасности. Но в сентябре 2021 года он внезапно и трагически погиб в ходе служебной командировки. С тех пор все взгляды тех, кто все ожидает что-то понять или предсказать о будущем в части возможного перехода или передачи власти, были на Дюмине.

И вот какое-то движение началось. Но какое и куда, пока сложно понять, рано. Может, это некая обще-смотрящая функция для него, может — трамплин для чего-то большего, а может, чтобы был поближе, под рукой, на случай, если что произойдет. Злые языки поговаривают, что так он пригодился в период «пригожинского марша», сыграл некую останавливающую смуту роль, пользуясь близкими, как говорят, отношениями с покойным кондотьером.

Чтобы что? И — чтобы кто?

Разумеется, у всех возникает вопрос: это все просто так, некий набор не связанных между собой назначений? Или это все что-то специальное означает? Велик соблазн предложить как минимум три вариант ответа на эти вопросы, все из которых могут оказаться верными, более того, сделать это в совокупности и в пересечении друг с другом.

Во-первых, почему бы нет? 

Нет, конечно, все более или менее или как минимум краем уха слышали о некоем «конфликте интересов», который про то, что нельзя вот так вот прямо родственникам и близким работать в государственной сфере где-то рядом друг с другом. Но, с одной стороны, там нигде ничего не написано про друзей и их детей, а с другой — с буквальной, формальной стороны, с той, как оно прописано на бумаге, его в таких назначениях и вовсе нет. Если только по духу такой нормы, но кто будет на тот дух обращать внимание. А потом, разве кто-то вот так уж против этого?

Еще в 2018 году изучая тему продвижения детей и родственников управленческой элиты на государственные посты, политолог Игорь Рябов писал, что «тенденция нарастает, а психологические и политические барьеры на ее пути постепенно исчезают». За последние годы все это и расширилось и для многих ускорилось.

По его словам, позиции на уровне министерств и корпораций закрепляются за силовыми группами влияния, где родственность и преемственность — это скорее плюс, чем минус. Плюсы в такой кадровой модели видятся в том, что назначенцы на ключевые должности проходят комплекс проверок, в том числе на аффилированность: «Если наследник продолжает работать на государство, как и отец, а не проматывает семейные капиталы где-нибудь на Сардинии, это можно только приветствовать». В текущих условиях, особенно учитывая всевозможные санкции и запреты, — это тем более плюс.

Особенно и отдельно интересен тезис об исчезновении психологических барьеров к таким назначениям. Видимо, имеются в виду не только внутренние барьеры, но и общественные, имеющие отношение к восприятию обществом. И похоже, что так оно и есть. Не видно, чтобы кто-то среди российского народа хоть как-то отреагировал на, например, получение Дмитрием Патрушевым вице-премьерского поста. Похоже, этого никто вообще особо и не заметил.

Более того, возможно, люди такие назначения и ожидают, и предполагают. Так, во время проведения наших фокус-групп «Лаборатории будущего» «Новой газеты» более чем один или два раза в ответ на наш вопрос: «Как вы считаете, кто может стать следующим президентом после Владимира Путина?» — мы услышали ответ: Мария Воронцова.

Мы сначала очень этому удивились и даже переспросили, правильно ли мы поняли. И нам подтвердили, что да, именно так — очень подходящая кандидатура, достойная и ожидаемая.

Трудно сказать, откуда именно такой сценарий взялся в головах у обычных людей, но факт остается фактом — потенциальным будущим руководителем страны часть из них видит врача-эндокринолога, члена совета директоров медицинской компании «Номеко» Марию Владимировну Воронцову, которую общественное сознательное и бессознательное считает старшей дочерью Владимира Путина. Если вдруг впасть в крайность и на мгновение поверить в теорию заговоров, то моментально подумаешь, что такие мысли в головах у людей и ее недавнее относительно внезапное первое большое публичное интервью о себе и своей работе — не совпадение.

Второй вариант ответа на вопрос, что могут означать эти нынешние назначения, лежит в плоскости прагматизма и красоты: ведь, согласитесь, это действительно довольно элегантное решение — разместить «своих» по периметру системы управления страной. Патрушев-младший — в исполнительную власть, Ковальчук-младший — в контроль и надзор, Дюмин — поближе к администрации президента и ко всем большим «зонтичным» органам госуправления. Если добавить сюда еще одного «сына друга» — члена Совета Федерации Андрея Турчака, Анатолия Турчака, известного предпринимателя, который в девяностые был заместителем Владимира Путина по петербургскому региональному совету движения «Наш дом — Россия», то получится почти закольцованная картина, включающая еще и законодательную власть. А если посмотреть в целом, то получается вполне годный прообраз для подготовки к будущему. Побудут на этих должностях, притрутся, обзаведутся опытом и встроятся в управленческо-бюрократическую систему, а там уже, лет так через шесть, можно будет двигаться дальше. Куда дальше?

А это как раз имеет отношение к третьему возможному ответу на вопрос, в чем может быть невидимый глазу смысл этих последних назначений. 

Номенклатура навсегда

На самом деле, это предмет довольно бурных споров в современной отечественной науке — что такое российская высшая бюрократия, что такое вообще российский управленческий класс, который порой еще называют управленческой элитой, и какое отношение он имеет к тому, что получило название «номенклатура».

Термином «номенклатура» в советское время назывался «новый правящий класс», хотя само слово «номенклатура» означало перечень руководящих должностей, движение по которым в СССР осуществлялось лишь соответствующими руководящими органами Коммунистической партии. Впервые списки номенклатурных должностей появляются в середине двадцатых годов прошлого века.

На протяжении десятилетий советская номенклатура воспроизводила себя через монопольное положение в системе власти, через свою «собственность на государство», через монополию на осуществление политической власти. Сформированная изначально как управленческая бюрократия, постепенно партийно-хозяйственная номенклатура трансформировалась в господствующий социальный слой.

Через какое-то время она переродилась настолько, что, согласно автору известной книги «Номенклатура» Михаилу Восленскому, стала незаметно, но твердо управлять страной: «она (номенклатура) старательно маскируется под обычный административный аппарат и готова молчаливо согласиться с тем, чтобы ее принимали за любую категорию этого аппарата — только бы не было раскрыто то, что она класс».

Золотой век советской номенклатуры наступил в брежневскую эпоху: на руководящих должностях засиживались подолгу, обрастали связями, родственниками. Вот как описывает советскую систему Милован Джилас: «В ней образуются неприступные круги, замкнутые на политических вождей и инстанции. Вся политика сводится к трениям внутри этих сфер, где процветают кумовство и клановость». О критике и самокритике, реальной оценке и контроле со стороны общества работы руководящих кадров не могло быть и речи. Характерными чертами номенклатурной системы были: личная преданность и политическая лояльность как главные критерии отбора; протекция и семейственность как главный метод отбора; фактическая неподсудность; наследственное право вхождения в номенклатуру; неподотчетность высших органов, руководителей перед низшими; возрастающая замкнутость этого слоя. Ничего не напоминает?

Большая часть номенклатурных кадров из числа советских руководителей, партийных и комсомольских работников успешно конвертировала свои связи и положение в структурах федеральной и региональной власти в новые должности, первоначальный капитал и частную собственность, и превратилась в основу для новой российской номенклатуры, представляющей собой тесное переплетение государственной бюрократии и «новых», в том числе олигархических, собственников и уходящей сущностными и родственными корнями в советскую номенклатуру.

Российская номенклатура достаточно быстро освоилась и адаптировалась к условиям новой модели. И сегодня мы имеем в сфере государственного управления коллективного потомка этой переродившейся системы, которая и управляет, и администрирует, и, что самое примечательное, по-прежнему корнями уходит в ту самую советскую систему, наследует ей и в идейном, и в самом прямом, физическом смысле.

Например, приглядимся к тому, кто нами сегодня управляет. Кто сейчас является действительным центром управления страной, в частности формирует и принимает наиболее важные решения, касающиеся внутренней, внешней, социальной, экономической и кадровой политики в стране, откуда исходят эти решения?

Первой в списке стоит всесильная администрация президента, без которой не будет сделано никаким иным органом управления ни одного шага, да и ни одного назначения не произойдет и ни одного закона не будет принято. Кто ею руководит? Глава администрации Антон Вайно — правнук руководящего работника Томского обкома партии, внук первого секретаря ЦК Компартии Эстонии, сын главного представителя ОАО «АвтоВАЗ» в США в девяностые годы. Его заместитель Сергей Кириенко — сын руководителя идеологической комиссии Горьковского областного комитета КПСС. Еще один заместитель, Алексей Громов — комиссар комсомольского оперотряда МГУ, в восьмидесятые — сотрудник МИД СССР. Заместитель главы администрации и пресс-секретарь президента Дмитрий Песков — сын советского дипломата. Начальник Управления президента по внутренней политике Андрей Ярин — сын народного депутата СССР, члена Президентского совета СССР. Помощник президента Дмитрий Миронов — сын высокопоставленного сотрудника Минобороны СССР. Помощник президента Юрий Ушаков — сотрудник МИД СССР. Помощник президента Андрей Фурсенко — сын академика АН СССР. И так далее через каждого второго или третьего. Всесильная номенклатура никуда не делась, а стала очередной поколенческой инкарнацией номенклатурно-бюрократического класса. Вполне самодостаточным и всесильным.

Если же сущностно присмотреться к ней, то можно различить в ней пять основных ветвей: стяжательскую — ту, которая во власти ради обогащения, и представителей этой ветви очень хорошо видно, особенно когда их описывают в очередном расследовании или отлавливают либо с поличным, либо постфактум; технократическую, которая хорошо обучена, хорошо умеет делать, не задавая вопросов, стремясь лишь к эффективности на своем месте; примыкающую к ней западническую — ту, которая пытается как-то куда-то что-то реформировать, чтобы установить хоть так, хоть сяк нечто похожее на good governance отечественного извода, и которая все больше и все дальше становится исчезающей натурой; государственническую — ту, которая сама ничего не придумывает, никуда сама не рвется, а лишь внимательно прислушивается к сигналам и приказам сверху, четко и без сомнений движется в указанном направлении; и, наконец, идейную — ту, которая если и не видит, то ощущает внутренними клапанами души «величие», к которому все громче призывает высшая власть, и которая, как может, пытается, порой забегая даже чуть поперед паровоза, генерировать соответствующие смыслы и решения.

Все эти ветви, как у нас принято, умеют и любят перетекать друг в друга и переплетаться в зависимости от требования момента и подвернувшихся возможностей.

Возможно, что за технократами и остаточными, все еще для чего-то необходимыми западниками нужен более крепкий пригляд. Вот и потребовалось усиление номенклатурной государственническо-идейной части. Именно ее и укрепили родственным и функциональным государственником Патрушевым, не менее родственным и послушно-функциональным Ковальчуком, безусловным силовым государственником Дюминым, которого, к слову, почему-то все тут и там упорно маркируют лишь как «охранник Путина», но который тем временем происходит тоже из вполне номенклатурной семьи — его отец занимал высокую должность в военно-медицинской иерархии. Да и тем же совершеннейшим по всем оценкам и отзывам государственником Белоусовым укрепили, тем более что и его корни вполне номенклатурны. Да и за необходимую «новую идейность» переживать не стоит: у выходцев из семей Патрушевых и Ковальчуков ее по определению мало быть не может. Ни одного промаха, все на нужных местах, все для сплочения рядов и с заделом для будущего. И так, чтобы внутри всесильного, но разномастного бюрократически-номенклатурного класса точно были свои, родные люди.

Будут ли эффективны на своих постах эти новые назначенцы? Достаточно ли у них квалификации для исполнения возложенных на них обязанностей? Без сомнения, в целом они точно не пропадут и не провалятся, им так и эдак, если вдруг что пойдет не так, подставят плечо более старшие и опытные товарищи. В любом случае есть основание полагать, что при принятии решения о назначениях из всех профессиональных и личностных характеристик и достоинств, главной и решающей была лояльность. Непробиваемая родственная лояльность.