Будут тише говорить

Двери закрываются 29 мая — с этого дня Норвегия официально перестанет пускать на свою территорию российских граждан с визами типа «С». Тем, кто уже там, обещана депортация. Официально это называется «запрет въезда с туристическими целями», но на деле просто закрывается последний шлюз, позволявший выехать из России в Европу по земле. Самый быстрый и самый дешевый путь в Шенгенскую зону. Дверь, для многих остававшаяся последней надеждой на эвакуацию в случае чего. Рабочие визы и право въезда обладателям ВНЖ сохраняются.

— Норвегия всегда следует европейскому примеру в введении ограничений, но вводит их чуть позже, — напоминает мне житель приграничного Киркенеса Денис. — Но, честно говоря, для нас эта мера тоже стала шоком.

Норвегия — страна с самыми глубокими связями с Россией. Потому что север, край земли, здесь людям надо уметь договариваться напрямую, здесь столетиями торговали без пошлин, языковых и административных границ, здесь понимали друг друга, здесь говорили буквально на одном языке, состоявшем из русских и норвежских слов. 

А в честь освобождения в Киркенесе стоит памятник советскому солдату, никто на него не покушается: цветы и венки.

Падение железного занавеса дало когда-то силы развиваться малонаселенным северным городам. Это не только туризм, это партнерские проекты, общий бизнес, культурные и образовательные обмены. Да и шопинг: россияне приезжали за качественными продуктами, норвежцы — за дешевым бензином.

Конечно, были и стыдные истории: одно время в супермаркетах Киркенеса висели объявления на русском, запрещавшие брать больше двух пачек памперсов в одни руки. Потому что их просто сметали: стоили они тут в разы дешевле, чем в России. Запрет был не от жлобства — местным не хватало, образовался дефицит. Да и наши скупали подгузники не от жадности, а от бедности.

Был и резкий рост ВИЧ на севере Норвегии после того, как туры выходного дня в Россию стали популярны у местных мужчин. Было движение норвежских женщин против русских проституток, приезжавших на «гастроли». Были интеллигентные и очень бедно одетые женщины, в кемпингах прямо на улице продававшие русскую водку и сигареты, — на вырученные деньги покупался какой-то дефицит вроде синтепоновых одеял, которые в России можно было продать втридорога и месяц на это жить. 

Норвежское консульство в Мурманске стало самым красивым зданием — его восстановили из руин аварийной школы. Вокруг возделали сад. Несколько лет назад власти норвежцев выгнали, а в домик вселили каких-то чиновных теток. Деревья во дворе вырубили. А потом переехавшее в другое место консульство и вовсе закрылось.

Пока оно работало, визы выдавали на месте, отказов мурманчане не знали — действовал льготный режим, те же, кто жил в 30 км от границы, ездили без визы — по паспорту приграничного жителя.

Киркенес — город наполовину русский. Вывески на двух языках. Верфь обслуживает российские суда. Бункероваться здесь дешевле, портовое обслуживание качественней, ремонт отличный. Судовладельцы много лет голосуют ногами, вообще не заводя свои суда под российским флагом в Мурманск. Российские моряки на автобусах приезжают, сменяя друг друга.

Вторая категория живущих здесь россиян, которых не коснутся новые запреты, — женщины, вышедшие сюда замуж в 90-е годы. Это своеобразный типаж: многие из них, если не большинство, сохранили российские паспорта, за 30 лет не вполне хорошо выучили норвежский, не работают и голосуют за Путина. На севере Норвегии тогда был демографический дисбаланс: мужчин много, женщин мало, — и власти поощряли межнациональные браки.

Третья категория — россияне, приехавшие создавать что-то новое, интегрируясь в норвежскую экономику и общество, — самая немногочисленная. Но самая симпатичная. Это художники, бизнесмены, журналисты, продюсеры, арт-менеджеры. Крошечный Киркенес стал мостом между странами, когда компания из нескольких молодых россиянок придумала здесь арт-фестиваль. Сейчас это одно из крупнейших культурных событий Норвегии, которое всегда было построено на диалоге культур.

— Нам разъяснили, что приезжающие на мероприятия, устроенные при поддержке норвежского государства, будут по-прежнему иметь право въезда, так что мы надеемся, что на фестиваль это как раз не повлияет, — говорит Евгений Гоман, режиссер, участник и соорганизатор. — Но зрителей, которые приезжали, в том числе со всей России, мы, конечно, лишимся.

В прошлом году на фестивале пел Гребенщиков*. Послушать его действительно приехали люди со всей России — Киркенес стал самой близкой точкой Европы, куда можно добраться ради концерта любимой группы. 

Это был удивительный концерт, маленький город в Арктике стал местом встречи тех, кто думает и чувствует сходно, но вразрез с большинством. 

— Ну теперь они просто будут тише говорить, — отвечаю Евгению на реплику о том, по кому реально ударит запрет на въезд.

Формула «с туристическими целями» лукавая. В одну из самых дорогих стран Европы мало кто из России ездил с таковыми. Очень богатые, вроде Якунина-младшего, тусовались на Шпицбергене, куда летают российские чартеры. А сюда обычные люди ездили транзитом или по делам. Или просто выдохнуть, подышать, пересидеть бурю. Сюда ехали и потенциальные беженцы, спасаясь от частичной мобилизации или репрессий, отсюда разлетались по другим странам Европы, добирались до той же Балтии. Теперь и им вход закрыт.

Рабочую или бизнес-визу Норвегии получить крайне сложно, но страна всегда лояльно относилась к тем, кто приезжает по делам с визой «С» — «туристической». И выдавала ее сама без ограничений под самые разные нужды. Уж год как не выдает, но старые, долгосрочные все еще работают. Вот такие «туристы» и попали в бан.

— Ну нет, — спорит Денис, — тех, кто приезжал на шопинг, по-прежнему много было в последние дни. За сыром, за кофе — целые автобусы нанимали в шоп-туры, как в 90-е. Мы сами удивились. После запрета на въезд авто с российскими номерами россиян вообще стало меньше, но зато появились эти автобусы, едущие целенаправленно в магазины. Правда, в общей выручке «российских денег» не более 10%, так что никто не обанкротится, конечно.

Денис рассказывает, что местные политики, говоря о причинах новых ограничений, аргументируют их ростом числа шпионов. Дескать, разведывательная деятельность России в Арктике возросла, отсюда и меры предосторожности. Шпионские скандалы тут и правда все чаще. Однако люди, которые в них замешаны (по крайней мере, в тех случаях, о которых стало широко известно), приезжали в Норвегию с совсем другими документами, порой и вовсе не с российскими.

* Минюст включил в реестр «иноагентов».