Аргентинцы в русской глубинке и квартирник Онегина

Женщины

Совершенно невероятная история возникновения фильма «Невада» Анны Тюриной, мировая премьера которого состоялась на ММКФ.

Ее сняла выпускница ВГИКа вместе со своим мужем, аргентинским режиссером Матиасом Муса.

Анна давно живет в Аргентине. Но свой дебютный фильм они с мужем снимали своими силами в России. В 2018-м они приехали с маленькой международной киногруппой (в основном аргентинцы и итальянцы) в Нижегородскую область. И под шумок чемпионата сняли кино с русскими актерами. Благо от тети с дядей Анне достался дом в селе Бармино со всей утварью и одеждой.

И сам фильм, при всей универсальности сюжета, словно прорастает неспешно среди этих заросших волжских берегов.

Жила-была одна баба. Шура. Лет тридцати, кровь с молоком. Правда, свекровь колодой толстожопой обзывает. Но на то она и свекровь.

И случилась в семье беда. Муж Шуры дом спалил, мужика в психушку определили, теперь никого не узнает. Хоть она к нему и ездит, туфли вон даже новые лакированные купила. Но какие тут туфли. Диагноз безнадежный. И сына мальчишки в деревне дразнят психованным уродом. И тоска с одиночеством — ее первые подруги. И свекровь поедом ест, зарплату забирает на хозяйственные нужды, в церковь по воскресеньям тащит.

А там священник с затверженными проповедями про полное и безоговорочное повиновение мужу — главе семьи. Женщина должна претерпевать, скорби нести, щеку подставлять. Должна, должна…

Но однажды Шура узнает, что ее муж, чувств к которому, признаться, она давно не испытывает, исчез из больницы, и никто не знает, где он находится.

Так и начинает Шура чувствовать, что кто-то за ней наблюдает. В реальности или в своих фантазиях?

О вере, которая превратилась в схоластику. И когда случается страшное, тот же елейный священник оттолкнет и истово верующую свекровь, и потерянную Шуру.

Но прежде всего фильм — о женщине, которая волоком тянет на себе всю тяжелую, неприбранную российскую действительность. И центром его становятся даже не мытарства Шуры в поисках любви и надежды. Не горькие разочарования, безответная влюбленность и даже насилие на колесе обозрения. А поединок двух женщин.

Молодая мать пытается вырваться из домостроя, строить жизнь — свою и своего ребенка. Но не только свекровь против — все мироздание. И снова и снова приходится Шуре возвращаться в ненавистный дом.

Но и свекровь, блестяще сыгранная Ольгой Лапшиной, не Кабаниха. Возможно, когда-то и она прошла этот путь домашних унижений, борьбы за выживание. И ее последняя соломинка — вера — ее предает. В какой-то момент ее каменное лицо пробьют слезы. Словно внутренний лед треснет. И общая беда если не объединит, то даст надежду на человеческую связь. Может, не сейчас. Потом. Когда утихнет боль.

Во время просмотра я вспоминала не столько «Грозу» Островского, сколько фильм «Женщины» Павла Любимова с отменными ролями Нины Сазоновой и Галины Яцкиной.

Татьяну Дмитриевскую, сыгравшую главную роль, нашли в Нижегородском театре марионеток. Это ее дебют в кино. И остальные роли в основном сыграли не профессионалы, а жители села. Как в одной из лучших картин Андрона Кончаловского про Асю Клячину, которая любила, да не вышла замуж. Картину эту жительница Буэнос-Айреса Анна Тюрина наверняка видела во время учебы во ВГИКе.

Выброшенный в помойку помазок мужа снова и снова оказывается на полочке в ванной. И не в отремонтированной с золоченными куполами церкви, а в разрушенной — мелькнет луч солнца золотого.

Первые показы «Невады» прошли в Аргентине. Сначала на фестивале. Потом в старом кинотеатре «Космос», в котором когда-то с успехом шли советские фильмы. Кино про Асю Клячину, например. 

И те, кого не помянули за множеством имен 

Слова молитвы — в преамбуле фильма. Так можно сказать и про саму картину «Евгений Телегин» с Евгением Ткачуком в главной роли, показанную на конкурсе «Русские премьеры».

Снял фильм художник Виктор Тихомиров, один из организаторов группы «Митьки». Это экранизация книги Тихомирова «Евгений Телегин и другие», написанной по следам пушкинского «Евгения Онегина». 

Вольное переложение в прозе. Фантазия на тему, а не перевод поэзии в глупую мещанскую прозу, как в «Онегине» Сарика Андреасяна.

Рубеж 70–80-х. Евгений «не спеша торопится» в глушь-деревню к занемогшему дяде — антиквару-любителю. Дядя совсем плох. И «уважать себя заставил» тем, что, не дождавшись племянника, не докучая ему хворями, помер. В деревне чудеса, русалки, неведомые дорожки. Девушка Варя, сбрасывающая кожу лягушки, мечтает о суженом. А чтобы добыть сокровища, надобно Варе и ее сильно пьющему дедушке вскрыть голову памятника Ленину. Здесь лес и дол видений полны. На дне реки — духи смерти и улепетывающий от нее головастик. Электромонтер вырубает свет, чтобы не конкурировать с небесным светом. А влюблен застенчивый монтер в родную тетю тихони Тани и разбитной Ольги. Ленский теперь — художник Володя Ленин. Татьяна ворожит и пишет свое письмо химическим карандашом. Отчего губы у нее синие. Как у вампирши. Ольга любит сыр с плесенью. Онегин ищет женский идеал.

Не туда ли устремились в обнимку живой Онегин и мертвый его друг художник Ленин?

Кажется, и сам фильм, сорвавший дамбу канона, потоком метамодерна разносится многими сюжетными ручейками, путая зрителя и кружа ему голову. Есть ловко придуманные сцены, метафоры, рифмы. Изумительно снятые кадры. Картины самого Тихомирова. Разбитная митьковская свобода. Есть «нагрузочные», необязательные сцены и целые сюжетные линии. Фильм длится и длится… почти три часа. Вот бы его смонтировать… И поплыл бы он, как письмо Татьяны, сложенное бумажным корабликом, прямо к зрителю. А так где его покажешь? Только на ММКФ.