Свобода: правила пользования и побочные эффекты

Исайя Берлин — один из основоположников современного либерализма. Традиция размышлений о свободе начинается, конечно, не с него, но нам сегодняшним он ближе и важнее других по двум причинам: 

• во-первых, хронологически (Берлин умер в 1997 году), 
• а во-вторых, тем, что был России близок: родился в Российской империи, всю жизнь поддерживал связь с российской культурой, много о ней писал и даже посвятил книгу истории развития идеи свободы в нашей стране.

Наверное, самая известная работа Берлина, вошедшая и в перечитываемый нами сегодня сборник, — сначала лекция, потом эссе под названием «Две концепции свободы» (1958 г.). В этом эссе он формулирует то, что впоследствии стало более-менее общим местом для понимания свободы в целом: разницу между «свободой от» и «свободой для». 

• Первый вид — негативная свобода, то есть возможность делать что-то в определенных границах, не будучи за это наказанным, без препятствий со стороны других людей. Иначе говоря, это свобода, которую можно выразить через отрицание: я не раб. В мою жизнь не вмешивается государство, никто не покушается на мое личное пространство — и множество подобных полезных «не».
• Второй тип свободы — это свобода позитивная: возможность действовать по собственной воле и наличие всех необходимых для этого условий. Выражается она через утверждение: я хозяин. Я имею право и возможность добиваться своих целей, у меня равные со всеми права и доступ к ресурсам, я сам могу решать, ради чего и как жить и т.п.

И в том и в другом случае свобода, по выражению Берлина, является «не столько действием, сколько возможностью действия». Казалось бы, обе концепции выглядят вполне мирно и многообещающе. Но проблемы начинаются именно тогда, когда мы начинаем смотреть и на них, и на понятие свободы в целом как на абстрактный и ничем не запятнанный идеал, которого главное достичь, а дальше все сложится само собой. Дело в том, что главный побочный эффект такого взгляда — превращение свободы в диктатуру. Как выясняется при чтении эссе Исайи Берлина, механизм этого превращения довольно простой.

Первая, негативная, свобода переходит в несвободу так: допустим, говорит Берлин, за вами гонится какой-то противник. Вы убегаете от него, потому что пытаетесь сохранить свою свободу — ваша свобода равна отсутствию врага, равна вашей автономности. Но вот он, гонясь за вами, перепрыгивает через ваш забор, врывается в ваш дом, ломится в вашу запертую комнату и явно скоро выломает дверь. Что дальше? По логике, чтобы сохранить свою автономность, у вас есть только один выход — самоубийство. Как мы понимаем, такой выход устроит не всех. В этом заключается проблема «свободы от противного», свободы внутри ограничителей — границы ее могут сузиться до минимума, и свобода превратится в порабощенность.

Если перенести все это с уровня притчи на уровень политики, мораль, я думаю, будет довольно очевидна:

В случае позитивной свободы возможные побочные эффекты менее очевидны — но еще более серьезны. Как нетрудно догадаться, равный доступ к ресурсам, равные права и прочие голубые мечты всех борцов за свободу могут реализоваться только одним способом: у кого-то — одного человека или группы людей — должен быть доступ и к ресурсам, и к возможностям их распределять. То есть в руках одного или группы должна быть сосредоточена довольно большая власть. При этом — чтобы всеобщее равенство могло существовать — каждый человек в отдельности должен жить интересами общества, а не только и не столько своими собственными. Чем грозит стране и сосредоточенность власти в руках одного, и пропаганда «народности», мы уже хорошо знаем. Так происходит метаморфоза позитивной свободы: за несколько ходов в шахматной партии всеобщее равенство опять превращается в победу авторитаризма или диктатуры; то, что вышло из безграничной свободы, заканчивается безграничным деспотизмом. Поэтому единственный способ предотвратить превращение свободы в несвободу здесь — не давать власти сосредотачиваться в одних руках.

Но главная проблема свободы — по крайней мере, для нас сегодняшних — заключается даже не в перечисленных опасностях. Все перечисленные превращения свободы в несвободу происходят из-за манипуляций «сверху» — и к ним мы за все годы вялотекущего тоталитаризма уже, кажется, привыкли. Главная проблема заключается в том, что само общество может быть не готово жить по законам свободы.

Опасения насчет возможной неготовности к свободе звучат в России тоже давно и уже успели сильно надоесть (вы сначала дайте наконец пожить в этой свободе, а потом станет понятно, готовы мы к ней или нет). И тем не менее имеет смысл еще раз вспомнить о том, с чем придется бороться, когда возможность построить прекрасную Россию все же представится — и к чему нужно готовиться уже сейчас.

Ну, например: думаю, многие знакомы с поговоркой «Свобода для щук есть несвобода для пескарей». Естественно, в человеческом обществе невозможно создать условия, где свобода каждого не была бы ничем ограничена — она неизбежно будет пересекать и наслаиваться на пространство свободы окружающих. Чтобы этого не происходило, пишет Берлин, должны существовать, условно, буферные зоны, нейтральные полосы — сферы жизни, в которые государство и общественные институты не должны вмешиваться ни при каких условиях. Интересно, что по Берлину — в свободном обществе такие нейтральные полосы образуются и сами собой: между спорящими и конкурирующими обществами, институтами, регионами образуются пространства, условно, ничьих интересов. Государство в этом случае играет роль второго плана: оно должно быть «ночным сторожем», следящим, все ли соблюдают порядок во вверенном ему саду и никто ли не таскает соседские груши. При этом само общество должно быть достаточно взрослым для того, чтобы не пересекать заповедных границ окружающих. От того, насколько доступна нам эта степень взрослости, зависит и наша возможность жить в свободной стране.

Вторая трудность свободы, с которой все началось и к которой возвращение может оказаться неизбежным, — это ее нестабильность. Свободу нельзя спланировать, нельзя полностью предсказать все ее последствия, а главное — нельзя полностью взять ее под контроль (иначе см. выше).

С учетом того, как долго и как тщательно наше общество держалось за идею стабильности, свобода и здесь устроит далеко не всех. Правда, с учетом того, как давно все живут, не представляя, что будет завтра, переход может даться значительно легче. В любом случае очевидно одно: если мы хотим свободы, мы должны быть готовы к нестабильности — и менее опасных путей нет.

Есть и еще одна трудность, связанная с обретением свободы, которую описывает Берлин, — на мой взгляд, самая опасная. Он пишет о том, что после главной победы над несвободой бывшие яростные борцы имеют тенденцию становиться ленивее. Пыл спадает, внимание к несправедливости слабнет, и вместо того чтобы продолжать сообща строить свободное общество, союзники начинают грызться из-за мелких мировоззренческих разногласий. С учетом того, что похожее мы периодически наблюдаем и без всякой победы либерализма, предостережение Берлина звучит злободневно. При этом если и существует самый эффективный способ превратить свободу в ее полную противоположность, то внутреннее разделение и преждевременное спокойствие — это именно он и есть. И поэтому

Кто-то скажет, что все эти рассуждения преждевременны. Кто-то скажет, что бесполезны, особенно в тех условиях, в которых мы живем сейчас и проживем еще неизвестно сколько. Но дело в том, что такие вопросы — о свободе и о том, как вести себя в прекрасном будущем, — обязаны звучать именно сейчас. Не для того даже, чтобы мы нашли на них ответы, а просто для того, чтобы задали. Потому что, как писал Исайя Берлин в одном из эссе сборника, цель любой диктатуры в том, чтобы эти вопросы вообще перестали звучать:

Разговоры о свободе в условиях несвободы нужны просто для того, чтобы эту тему актуализировать — раз планируем будущее, значит, есть надежда, если мечтаем, значит, не имеем предмета мечтаний сейчас. Потому что, как писал все тот же Берлин в том же сборнике и как, мне кажется, формулируется главный и самый надежный лозунг борьбы за свободу: