Громкое дело и тихий суд

5 марта судья должен вынести приговор по нашумевшему делу. Прокуратура уже запросила для всех фигурантов реальные сроки в колонии — от 3 до 8 лет.

Все фигуранты этого дела после многомесячного пребывания в непростых условиях российского СИЗО признали свою вину, написали явки с повинной, а некоторые еще и заявили о полном раскаянии. Как следствие — еще в ноябре 2022 года всем до приговора изменили меру пресечения на не связанную с содержанием под стражей. Хотя альтернативные меры пресечения для «экономических» предусмотрены законодательством и без признания вины и раскаяний, но это лишь на бумаге. В жизни же конкретно взятое «дело Раковой–Зуева» еще раз подтвердило формулу: СИЗО для следствия — классический инструмент шантажа и самый верный способ получить желаемое от подследственных.

Закономерно: все обвиняемые по этому делу, получив возможность быть дома на время следствия и суда, решили не усугублять свое положение общением с прессой. «Просим нас понять», — в частности, сказали «Новой» накануне приговора адвокаты ученого Сергея Зуева. Ему, имеющему в анамнезе три операции, в том числе на сердце, гособвинение запросило 6,5 года колонии.

Мы решили напомнить факты этого дела и хронологию того, как следствие и суды месяцами издевались над больным ректором Шанинки, шантажируя его здоровьем и больным ребенком, и в конце концов добились признания вины.

Суть дела

В августе 2021 года столичная полиция возбудила уголовное дело по статье о мошенничестве в особо крупном размере (ч. 4 ст. 159 УК). Речь шла о хищении денег Минпросвещения на общую сумму около 50 млн руб. Главную роль в этом хищении следствие отвело чиновнице Марине Раковой, которая за несколько лет до этого занималась в Минпросвещения национальным проектом «Образование», а весной 2020-го с частью своей команды перешла в Сбербанк, где в должности вице-президента курировала «Цифровые образовательные платформы». По версии следствия, Ракова и соучастники организовали масштабную схему хищения бюджетных средств в 2018–2020 годах.

Речь шла о пяти эпизодах. Первый касался хищения 21,3 млн руб., выделенных Министерству просвещения в рамках реализации федеральных проектов «Образование» и «Учитель будущего». Эта сумма, по версии следствия, была якобы похищена через Фонд новых форм развития образования (ФНФРО) и его сотрудников — Артура Стеценко, Максима Инкина и Евгения Зака. ФНФРО, по данным следствия, заключил два договора с Шанинкой на выполнение различных исследований, отчеты по которым были якобы фальсифицированы. Остальные эпизоды касались незаконного получения фигурантами зарплаты и фиктивного трудоустройства 13 сотрудников Минпросвещения в Институт общественных наук и Федеральный институт развития образования, которые являются структурными подразделениями РАНХиГС. Обвинение утверждало, что «мертвые души» на протяжении нескольких лет не появлялись на работе, однако им регулярно выплачивалась зарплата.

Свои выводы следствие основывало в том числе на экспертизе, которую проводила Российская академия образования (РАО). Что немаловажно: 

Независимые СМИ, расследовавшие эту историю, расценивали «дело Раковой» как «передел многомиллиардного рынка учебников» и, частично, именно как следствие острого затяжного конфликта между чиновницами Раковой и Васильевой. Марина Ракова в бытность работы в Минпросвещения будто бы была слишком независима и автономна, имела свои взгляды, часто противоположные взглядам Ольги Васильевой. Кроме того, по данным некоторых СМИ, недовольны Раковой были представители издательства «Просвещение», главного монополиста рынка учебных пособий в России. В частности, издание the Bell (признано «иноагентом» в РФ) отмечало, что, работая в Сбербанке, Ракова продвигала цифровизацию образования и переход на бесплатные цифровые материалы вместо печатных. Ее проект «СберКласс» планировали включить в список цифровых издателей наряду с «Просвещением», которое ранее получало до 30 млрд рублей выручки ежегодно за печать учебных пособий. Теперь был риск эту выручку потерять.

В конце сентября 2021 года в доме Марины Раковой был проведен обыск. 30 сентября она не явилась на допрос в Следственный комитет, и 1 октября была объявлена в розыск. После исчезновения Раковой арестовали руководителей программы Сбера «Цифровые платформы образования» Максима Инкина и Евгения Зака, а также бывшую сотрудницу «Фонда новых форм развития образования» Кристину Крючкову, на тот момент занимавшую должность исполнительного директора Шанинки. 6 октября был арестован гражданский муж Раковой Артур Стеценко. На следующий день Марина Ракова сама явилась в Главное следственное управление МВД на допрос. Через несколько дней суд отправил ее в женское СИЗО «Печатники».

Обвинение позже было предъявлено также проректору РАНХиГС Ивану Федотову, его поместили в СИЗО. Среди фигурантов дела короткое время был и экс-ректор РАНХиГС Владимир Мау, преследование которого, впрочем, вскоре прекратили.

Ракова, как и остальные фигуранты дела, отрицала все обвинения. Признательные показания по делу сразу дала только Кристина Крючкова, после чего была переведена под домашний арест.

Профессор Зуев

Через неделю после задержания Раковой арестовали коллегу, ученика и последователя Теодора Шанина, профессора культурологии Сергея Зуева, с 2007 года занимавшего пост ректора Шанинки. Следствие заявило, что он вступил в сговор с Раковой, и вместе они похитили бюджетные деньги. Впрочем, сначала профессора Зуева поместили под домашний арест. Через день под домашним арестом он попал в больницу с гипертоническим кризом и вскоре перенес третью за год операцию — коронарное шунтирование на сердце. Две предыдущие касались удаления опасного тромба и шунтирования сосудов в правой ноге. Врачи настаивали на операции и на левой, считая серьезными риски гангрены. Зуев не успел ее сделать — после требования прокуратуры и следствия Мосгорсуд отправил его в СИЗО, забрав его прямо из зала суда. 

За профессора Зуева вступился весь цвет российского и зарубежного научного сообщества. Около 650 ученых, профессоров и академиков писали обращения президенту Путину и уполномоченной по правам человека в России Татьяне Москальковой. Просьба была одна: перевести Зуева под домашний арест. Среди этих ученых были лауреаты Нобелевской премии — Дейвид Гросс, Константин Новоселов и Филипп Шарп. Судебно-следственную машину это не пробивало.

Коллеги и студенты просили отпустить Зуева домой и еще по одной причине — у его младшего сына-подростка аутизм в тяжелой форме. Ребенок не говорит и живет в мире эмоций. И главное — очень привязан к отцу.

Эту тему поднимало в обращениях в государственные органы и к президенту в том числе сообщество родителей, воспитывающих детей с особенностями развития. Они писали: 

Поручительства за Зуева в суд подписывали сотни человек, в том числе вдова писателя Александра Солженицына Наталия Дмитриевна Солженицына.

Следствие и суды не отвечали — и оставляли ученого в СИЗО.

Наконец, уполномоченная по правам человека Татьяна Москалькова лично обращалась в прокуратуру и органы следственного надзора с просьбой освободить Сергея Зуева из-под стражи.

Результат тот же: Зуева продолжали держать в СИЗО.

В декабре 2021 года при продлении стражи в Тверском суде ректору Шанинки стало плохо из-за высокого давления. Приехавшая в суд скорая смогла его сбить. Вопреки жалобам обвиняемого, судья Алексей Криворучко (который в свое время игнорировал жалобы на здоровье Сергея Магнитского) продлил Зуеву арест сразу на три месяца — несмотря на справки врачей о том, что у ученого риск осложнений, инсульта и ампутации конечностей.

А вмешательство Президентского совета (на момент 2021 года еще окончательно не отфильтрованного от реальных правозащитников) репрессивную машину, кажется, еще больше разозлило. Когда во время традиционной встречи Путина с членами Совета Ева Меркачева подняла вопрос о судьбе Зуева, президент заявил, что не видит необходимости держать ученого за решеткой. Но необходимость в этом видело следствие. Сергея Зуева так и не освободили.

И по-прежнему не давали свиданий и звонков, даже родителям, 1927 и 1937 годов рождения. Сами старики писали просьбы в Тверской суд, умоляя, чтобы сыну дали разрешение на звонок. Цитируя Окуджаву, они отмечали, что «наш корабль приближается к пристани», «и мы опасаемся, что нам уже не представится возможность увидеться с сыном до ухода в мир иной».

Летом 2022 года ученый, не признавая вину, выплатил весь вмененный ущерб государству (так можно, еще до приговора). Результат: в домашнем аресте Сергею Зуеву все равно отказали.

На заседаниях по продлению ареста ректор Шанинки искренне признавался, что не понимает причины, по которой следствие так хочет держать его под стражей, а не дома. И рассказывал судье Затомской о сыне-инвалиде 14 лет, «который после того, как я исчез из дома, чувствует себя все хуже и хуже и врачи перевели его на транквилизаторы, а это дорога в один конец».

И снова нет. Судья Тверского суда Затомская все равно не выпустила Зуева из СИЗО.

Ученому не оставили выбора. К августу 2022 года, пройдя 10 месяцев унижений и мытарств, он сделал то, что требовало следствие с самого начала, — 

И только тогда Зуева наконец-то отпустили под домашний арест. Но ректорствовать в Шанинке уже не дали, его место заняла мундеп от «Единой России» Марина Сигова. К этому моменту часть преподавателей покинула вуз, часть с началом СВО эмигрировала из страны, некоторые были признаны «иностранным агентами». Та Шанинка, которую когда-то создал легендарный Теодор Шанин и которую 14 лет успешно и бережно сохранял в шанинских традициях профессор Зуев, оказалась уничтожена.

Приговор

Все остальные подсудимые, как и Зуев, после проведенных в СИЗО 13 месяцев без свиданий и звонков, полностью или частично признали вину, оформили явки с повинной, добровольно возместили причиненный ущерб, а двое — Максим Инкин и Евгений Зак заявили о полном раскаянии. Все в итоге получили возможность ездить в суд из дома, а не в автозаке из СИЗО.

Очевидно, еще одним условием следствия в обмен на освобождение до приговора была максимальная тишина в публичном пространстве. Процесс над фигурантами дела в 120 томов очень незаметно шел в Никулинском райсуде столицы с марта 2023 года по январь 2024-го.

В январе 2024 года в ходе прений гособвинитель Акакий Харбедия запросил для всех подсудимых реальные сроки, 

По мнению прокуратуры, никакого снисхождения подсудимые не заслуживают. Для Марины Раковой прокурор Харбедия потребовал почти максимальное наказание по 159-й статье УК РФ — 8 лет колонии общего режима, для больного Сергея Зуева — 6,5 года колонии, для остальных пяти фигурантов от 3 лет до 5,5 года колонии.

Хотя даже представитель РАНХиГС, которая наравне с «Фондом новых форм развития образования» признана по делу потерпевшей стороной, просил назначить наказание, не связанное с лишением свободы.

Впрочем, последнее слово за судом. Его судья Алексей Бобков озвучит в 10 утра 5 марта.