Мышь серая, «особо ценная»

Универсальный инструмент

Роскачество предлагает включить в обсуждаемый межгосударственный стандарт (ГОСТ) производимых товаров результаты психолого-педагогической экспертизы детских игрушек и классификацию этой продукции по возрасту ребенка, сообщила замруководителя Роскачества Елена Саратцева в ходе пресс-конференции в ТАСС.

Согласно материалам Роскачества, такие критерии будут определять, безопасна ли продукция для психики детей того или иного возраста.

Например, игрушки не должны

• вызывать у детей страх или панику,
• изображать сцены жестокости и насилия,
• побуждать детей к совершению антиобщественных действий и действий, представляющих угрозу их жизни или здоровью.

Недопустимы игрушки,

• представляющие половые отношения между мужчиной и женщиной, 
• содержащие изображения сексуального насилия, бранные слова,
• изготовленные «иностранным агентом» (!).

Кроме того, игрушки должны

• «придерживаться концепции торжества добра над злом» (!).

Собственно, в законе «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» уже предусмотрено, что производители должны проводить такую экспертизу, но пока в РФ нет единых правил на этот счет.

Ежегодно в России регистрируется несколько тысяч уникальных товарных знаков на детские игрушки, и проведение подобных масштабных экспертиз на таком объемном рынке — задача непростая. Стоимость одной экспертизы может составлять от 5 тысяч до 1 миллиона рублей.

Такое уже было. И не только в новейшей истории.

В конце 1990-х в РФ действовала практика проведения психолого-педагогической экспертизы. Этот опыт показал, что даже если проводить ее в течение 15 минут, на анализ всех игрушек рынка понадобится 75 лет, отметила в комментарии «Известиям» президент Ассоциации предприятий индустрии детских товаров Антонина Цицулина.

Списки особо ценных 

Нет, таких совпадений не бывает. Аккурат 90 лет назад, 21 января 1934 года, Совет народных комиссаров РСФСР принял постановление «Об утверждении Положения о Комитете по игрушке при Наркомпросе РСФСР». В нем определялись функции комитета, который должен был осуществлять «политико-идеологическое руководство и контроль за созданием, производством и распространением игрушек для детей всех возрастов».

Одновременно этим постановлением запрещалось производство и распространение игр и игрушек, «не отвечающих целям и задачам коммунистического воспитания». 

В марте 1934 года комитетом был утвержден список игрушек, которые разрешались или запрещались к производству и распространению [Список игрушек, разрешенных и запрещенных комитетом по игрушке наркомпроса РСФСР. Вып. 1 за время с 19 марта 1934 г. М. — Л.: КОИЗ, 1934].

Решения комитета были обязательными для всех организаций. Список содержал грозное предупреждение: «За неподчинение данным решениям организации привлекаются к уголовной ответственности».

В перечне игрушек, рекомендованных комитетом как «особо ценные», было 119 наименований.

Топ-20 перечня «особо ценных» игрушек:

1) двигатель с часовым механизмом;

2) подъемный кран;

3) умывальный прибор;

4) чайник;

5) буденовец;

6) индюк;

7) гусь;

8) петух;

9) еж шерстяной;

10) еж бобровый;

11) обезьяна большая;

12) обезьяна малая;

13) бульдог;

14) мышь серая;

15) транспортер;

16) автокран;

17) миноноска;

18) глиссер;

19) грузовик № Н-64;

20) трактор малый.

Перечень «допущенных игрушек» включал в себя 906 наименований.

Среди них были столовая посуда, автомобили, сельхозорудия, кукла «Пионерка», кубики, пожарные, красноармейцы, револьвер, ружье, игры «Как ходить по улице», «Борись с вредителями», «Красная атака», «Крепи оборону СССР», «Юный фотограф».

«Явно враждебные виды игр типа «голосование»

Список запрещенных игрушек содержал 293 наименования.

В основном причинами запрета были технические характеристики: «за уродливую (или искаженную) форму» и «антихудожественное оформление».

Ряд игрушек запрещался по идеологическим соображениям, причем доставалось как «своим», так и «чужим»: «Буденовец — уродливый, окарикатуренный образ… Буржуй — идеологически вредный образ, художественно неудовлетворительно оформление…»

Также запрещались игрушки, вызывающие эмоции, связанные с половым воспитанием: 

Историк Владимир Сомов в книге «Первое советское поколение: испытание войной» обращал внимание, что были запрещены все виды игрушек-копилок:

Кроме того, приказом Наркомпроса РСФСР № 714 от 9 сентября 1936 года категорически запрещалось проводить с детьми игры, «вредные» с точки зрения политической дезориентации школьников.

Запрещались игры «политизированные, профанирующие и вульгаризирующие политическое образование». Например, «политбой», «полит-викторина», «полит-удочка», «друзья и враги народа», «политкегли» и тому подобные».

Преуменьшенный погром

Психологи скажут, что с точки зрения ущерба для ребенка оценивать следует не столько игрушку, сколько игру, в которую ребенок с ней играет. Но все испытания на детях в мире запрещены, в том числе поэтому невозможно заранее узнать, насколько вреден может оказаться игрушечный продукт, хоть трижды сертифицированный, — все зависит от того, что с ним будет делать ребенок и что подскажут ему взрослые тети и дяди.

Правда, на этот счет у нас есть уникальное свидетельство поэта Павла Когана (1918–1942), который в своем незавершенном романе в стихах «Первая треть» оставил очень жесткое, даже жестокое описание «идеологической игры с куклами» в 1930-е годы вместе с наблюдением о том, какое влияние оказывала такая игра на ребенка: 

И тетя Надя, их педолог,
Сказала: «Надо полагать,
Что выход есть и он недолог
И надо горю помогать.

Мы наших кукол, между прочим,
Посадим там, посадим тут.
Они — буржуи, мы — рабочие,
А революции грядут.

Возьмите все, ребята, палки,
Буржуи платят нам гроши;
Организованно, без свалки
Буржуазию сокрушим».

Сначала кукол били чинно
И тех не били, кто упал,
Но пафос бойни беспричинной
Уже под сердце подступал.

И били в бога, и в апостола,
И в христофор-колумба-мать,
И невзначай лупили по столу,
Чтоб просто что-нибудь сломать.

Володя тоже бил. Он кукле
С размаху выбил правый глаз,
Но вдруг ему под сердце стукнула
Кривая ржавая игла.

И показалось, что у куклы
Из глаз, как студень, мозг ползет,
И кровью набухают букли,
И мертвечиною несет,

И рушит черепа и блюдца,
И лупит в темя топором
Не маленькая революция,
А преуменьшенный погром.

И стало стыдно так, что с глаз бы,
Совсем не слышать и не быть,
Как будто ты такой, и грязный,
И надо долго мылом мыть.

Он бросил палку и заплакал
И отошел в сторонку, сел
И не мешал совсем. Однако
Сказала тетя Надя всем,

Что он неважный октябренок
И просто лживый эгоист,
Что он испорченный ребенок
И буржуазный гуманист.

(…)

Володя промолчал дорогу,
Старался не глядеть в глаза,
Но возле самого порога,
Сбиваясь, маме рассказал

Про то, как избивали кукол,
Про «буржуазный гуманист»…

(…)

А мама, горячась и сетуя,
Кричала Любочке: «Позор,
Нельзя ж проклятою газетою
Закрыть ребенку кругозор.

(…)

Володя! Но Володя тонкий,
Особенный. Не то страшит.
Ты б поглядела на ребенка —
Он от брезгливости дрожит».

(…)

Володя слушал, и мокрица
Между лопаток проползла.
Он сам не ведал, что случится,
Но губы закусил со зла.

Какая-то чужая сила
На плечи тонкие брела,
Подталкивала, выносила…
Он крикнул: «Ты ей наврала.

Вы обе врете. Вы — буржуи.
Мне наплевать. Я не спрошу.
Вы — клеветуньи. Не дрожу и
Совсем от радости дрожу».

Он врал. Да так, что сердце екнуло.
Захлебываясь счастьем, врал.
И слушал мир. И мир за окнами
«Разлуку» тоненько играл.