Куда приведет Тропа Кулика?

21 апреля 1978 г. Пятница

«Посмотрите на нас! Мы — марсиане!» (Рэй Брэдбери).

«Голос Аэлиты, любви, вечности, голос тоски летит во всей вселенной, зовя, призывая, крича — где ты, где ты, любовь…». (Алексей Толстой. «Аэлита»).

Да, вы нас придумали. Мы — марсиане.
Но мы рассчитаем орбиту Земли,
И в звёздную ночь на таёжной поляне
Мы к соснам причалим свои корабли.

Седой командор улыбнётся: «Светает».
Рукою махнёт на прощание нам.
Мы к людям уйдём, осторожно ступая
По сонным трясинам, по синим цветам.

Мы будем дышать вашим призрачным маем
И жить, как суровый ваш Бог повелит,
И женщин земных обнимать, вспоминая
Печальные очи своих Аэлит

И родину нашу в багровом тумане…
Да, вы нас придумали. Мы — марсиане.

Стихи эти я написал по прочтении одного из многочисленных научно-фантастических опусов, посвящённых Тунгусскому метеориту. По версии автора, это было не что иное, как взрыв марсианского межпланетного корабля. Мне очень жалко стало симпатичных марсиан из рассказа, погибших в катастрофе. Они совсем не были похожи на тех, которых придумал Герберт Уэллс в «Борьбе миров», мало чем отличались от земных людей (впрочем, если вспомнить о таких экземплярах человеческой породы, как Дон Кихот Ламанческий, так у нас и своих марсиан хватало). И я стал фантазировать: ну а если бы никакого Тунгусского взрыва не было, и марсианский звездолёт благополучно приземлился в Сибири, рядом с озером Чеко, высадил добровольцев и потом улетел назад, к своей «красной планете»? А марсиане, решившие навсегда эмигрировать на Землю, добрались из тайги до больших городов и стали жить-поживать среди ничего не подозревающих землян? И даже продолжили свой род в нескольких марсианско-земных поколениях?..

Мешали, правда, факты, которые на самом деле — упрямая вещь. Взрыв в районе Подкаменной Тунгуски всё-таки был. И объяснить случившееся так, чтобы и волки оказались сыты, и овцы целы, чтобы и взрыв был, и инопланетяне при этом не погибли, не удалось никому. Кроме… братьев Стругацких.

Сколько межпланетных и даже межгалактических кораблей обрушило на этот несчастный клочок тайги неудержимое человеческое воображение, начиная с самого первого, марсианского звездолёта, который по воле писателя Александра Казанцева, в обнародованном на страницах журнала «Вокруг света» его рассказе «Взрыв» (а позже и в его же романе «Пылающий остров») потерпел аварию!

И все же остроумнее и заковыристее всех объяснили «тайну века» Аркадий и Борис Стругацкие в своей знаковой повести «Понедельник начинается в субботу». Злые языки утверждают, будто это — едкая пародия, на нашу родную Академию наук, которая (пародия) — печальный удел сбывающихся пророчеств — сегодня стала даже очевиднее ввиду заигрывания некоторых нынешних академиков, а то и руководителей РАН с чародейством и волшебством.

На самом же деле это все о нем. О Тунгусском метеорите. Откуда вот заголовок? А это от контрамотов. Что еще за контрамоты? А это существа, прибывшие в наш мир из другой вселенной, где время течет навстречу нашему. Впрочем, и течет оно не плавно, как у нас, а дискретно, скачками, шаг вперед — два шага назад.

Положим, на земном календаре 30 июня 1908 года. Контрамоты доживают этот день до нуля часов, как и мы, земляне. Но дальше мы плавно переходим в 1 июля, а их время перебрасывает ровно на двое суток назад. Причем, материально перебрасывает, вместе с их телами и космическим кораблем. Опять они проживут сутки по земному времени. И снова переброс на двое суток назад. Так что для них действительно «понедельник начинается в субботу».

Исходя из этого, братья Стругацкие, вернее, их лукавые герои объясняют тунгусский феномен очень даже просто. Находясь на подлете к Земле 2 июля 1908 года контрамоты видят в Сибири пламя большого пожара. Проходят эти сутки, и ровно в 0 часов они переброшены в самое начало 30 июня. Идя на приземление в том самом месте, где вчера полыхало пламя, а сегодня никакого пожара нет и в помине, инопланетяне — или, вернее, иногалактяне — сами вызывают пожар своими двигателями, в которых взрывался ка-гамма-плазмоин. С трепетом прислушиваются контрамоты к свирепому реву и треску пламени за тугоплавкими и жаростойкими стенами корабля. Но ровно в полночь все вдруг стихло. И не удивительно. Контрамоты вступили в свой новый день — 28 июня по нашему времяисчислению. Наутро вокруг них снова шумело море нетронутой тайги. Ну а дальше числа пятнадцатого … они тихо и бесшумно, используя на этот раз ничего не воспламеняющую альфа-бета-гамма-антигравитацию, снялись со странной планеты и вернулись домой. Правда, авторы не исключают и трагический исход: контрамоты все до одного погибнут, так как для них оказалась смертельным ядом слюна нашенских сибирских комаров-кровососов.

Ларчик, оказывается, просто открывался: исследователи «тщательно пытались обнаружить что-нибудь в районе Подкаменной Тунгуски. Завороженные очевидностью, они интересовались только тем, что происходило в тайге после взрыва, и никто из них не попытался узнать, что там было «до».

С изучением тунгусского феномена связан поистине выдающийся личностный ряд, в котором удачно сочетаются энтузиазм первопроходцев и сильный интеллектуальный потенциал настоящих ученых.

Академик В. Вернадский, создатель и первый руководитель Комитета Академии наук по метеоритам, активно поддерживал первые экспедиции к месту падения метеорита, выдвинул гипотезу, объясняющую тунгусскую катастрофу вторжением в атмосферу Земли облака космической пыли.

Нарком А. Луначарский, в 1921 году выделил из средств Наркомпроса несколько миллионов рублей на самую первую экспедицию.

Геодезист, в будущем известный писатель, автор «Угрюм-реки» и «Емельяна Пугачева» В. Шишков в 1911 году первым обнаружил в верховьях реки Хугды «комический» вывал леса.

Академик В. Фесенков, разработал кометную модель Тунгусского метеорита.

Генеральный конструктор космических кораблей С. Королев, содействовал посылке в 1960 году в район падения метеорита группы исследователей, в составе которой был будущий космонавт и дважды Герой Советского Союза Г. Гречко…

Г. Астапович, Н. Васильев, Б. Вронский, С. Григорян, П. Драверт, И. Зоткин, Е. Кринов, С. Обручев, Г. Плеханов, К. Станюкович, В. Фаст, Н. Федоров, В. Федынский, В.Фесенков, К. Флоренский, К. Янковский…

Стоп. Всех всё равно не перечислишь — сотни имен, десятки специальностей: астрономы и астрофизики, геологи и инженеры космических верфей, химики и генетики, экономисты и врачи, математики и художники. Но одно имя в ряду по праву должно быть названо первым.

Когда говорят: «Тропа Кулика», это нынче воспринимается как некий символ, пароль первооткрывателей и первопроходцев. Но это не символ, не образное выражение. Так действительно называется тропа от Ванавары до Пристани на реке Хушмо, вдоль ручья Чугрим, мимо водопада, мимо Южного болота, до заимки у подножия горы Стойковича. Называется в честь человека, который прошел ее первым. Здесь, в избе на заимке, был штаб его предвоенных экспедиций.

Личность это была неоднозначная: одновременно и противоречивая, и фанатично цельная. Фанатично преданная науке. Что и отметил в своем «Дневнике 1935—1941 гг.», академик В. Вернадский. Еще на заре нашего столетия во время одной из своих экспедиций Владимир Иванович принял участие в судьбе Кулика, пригласив семнадцатилетнего — из ссыльных — помощника лесничего для составления монографии копей Ильменских гор, а потом содействовал его переезду в Петербург, поступлению в университет, устройству на работу в Минералогический музей Академии наук. Тунгусскому метеориту повезло, что этот до одержимости целеустремленный молодой человек увлекся тогда не менее молодой наукой метеоритикой.

К 1939 году, когда Вернадским сделана эта дневниковая запись, по его словам, Кулик уже «получил мировую известность». Но многое теперь во вчерашнем протеже раздражало гениального ученого. Сработала, видно, несовместимость широты, глубины, терпимости в науке первого и нетерпимости, однозначной целеустремленности второго. И все же, говоря о Кулике и Кринове («оба вошли в академический горизонт через меня»), он признает главное: «Оба — self made люди». То есть, люди, сделавшие себя сами. После 39-го года экспедиций у Кулика больше не было. В 41-м, когда планировалась очередная, не состоявшаяся из-за начавшейся войны экспедиция, Кулик в непризывном уже возрасте ушел добровольцем в ополчение. Тяжело раненым попал в плен. Категорически отказался от сотрудничества с немцами (не исключаю, что им было кое-что ведомо о его «мировой известности»). Заключен в концлагерь, где ухаживал за другими ранеными и, по некоторым сведениям, готовился к побегу. За что был брошен в тифозный барак, там и погиб 14 апреля 1942 года.

На книге «По следам тунгусской катастрофы» (1960 г.), где отражены итоги самого первого полевого сезона новорожденной Комплексной самодеятельной экспедиции томских студентов по изучению Тунгусского метеорита (КСЭ), стоит посвящение: «Памяти Леонида Алексеевича Кулика — человека, ученого, гражданина».

26 июня 2008 г. Четверг.

Но это всё уже история. А сегодня? Разгадана ли, наконец, «загадка века»? Что к нашему времени известно доподлинно?

Известно, что 30 (по новому стилю) июня 1908 года над центром Евразии пролетело по небу огненное чудище. Потом — ослепительная вспышка, мощнейший взрыв в районе Подкаменной Тунгуски, лесные пожары, вывал деревьев в тайге. Небо над огромными евразийскими пространствами в те сутки было скорее дневным, чем ночным. Все обсерватории и наблюдательные станции мира отметили значительные отклонения своих самописцев от нормы. Родилось множество серебристых облаков.

Дальше же в массовых СМИ десятилетиями продолжалась и по-прежнему продолжается на сей счёт разноголосица. Тут тебе и ядерный взрыв. И падение космического природного тела (метеорита, кометы, пылевого облака, антивещества). И инопланетный аппарат…

Ну а наука? Что она думает по этому поводу? Нынче, когда «загадке века» исполняется ровно век, в Москве, в главном здании РАН на Ленинском проспекте, прошла представительная международная научная конференция «100 лет Тунгусскому феномену: прошлое, настоящее, будущее». С одним из докладчиков, руководителем изотопной лаборатории кафедры геохимии геофака МГУ Евгением Михайловичем Колесниковым (его сообщение вызвало у участников конференции большой интерес), случилась у меня в кулуарах конференции любопытная беседа.

Это была встреча Земли с относительно небольшой, массой всего в миллион тонн, кометой, которая шла к Земле хвостом, и первое, чем себя обнаружила, необычайно светлыми ночами. Небольшой — потому что бывают кометы, встреча с которыми вообще несет гибель всему человечеству, — в сотни, тысячи миллионов тонн. Но её можно считать и достаточно большой для того, чтобы натворить те безобразия, характер и размеры которых исследователи до сих пор пытаются определить со все возрастающей точностью. И еще — она достаточно велика для того, чтобы мы, воспользовавшись современными анализаторами, смогли бы обнаружить ее следы.

Мне стало даже немного грустно, что кончается время гипотез. Среди них ведь были такие красивые! Чего стоит, например, предположение, будто во всем виноваты всё те же сибирские комары-кровососы. Сосредоточение их в районе Подкаменной Тунгуски летом 1908 года достигло, якобы, такой чудовищной плотности, что врезавшаяся в их массу большая шаровая молния вызвала мощный «биологический» взрыв. Но тут в моем мозгу проснулся здравый трезвый скептицизм. Есть ли на самом деле неотразимые доказательства, дающие право утверждать, что одна из равноправных гипотез наконец-то разорвала ленточку финиша?

«Вообще говоря, — сказал Колесников, — когда пишут чуть ли не о 100 гипотезах Тунгусской катастрофы (можно, в конце концов, нафантазировать и на тысячу и одну версию!), это не совсем корректно. На самом деле из этой сотни лишь единицы выдерживают счет, предъявляемый к научной гипотезе. Такими гипотезами, пожалуй, были

• метеоритная, 
• ядерная,
• аннигиляционная,
• кометная».

В свое время, работая в лаборатории космохимии академического Института геохимии и аналитической химии, Евгений Михайлович предложил изотопный метод проверки одной из оставшихся трех основных гипотез — кометной.

На месте взрыва широко распространены верховые торфяники Sphagnum fuscum. Они получают минеральное питание не из почвы, не из окружающих пород, а только с аэрозолями воздуха. И очень эффективным оказался метод томичей из КСЭ. Томский профессор Ю. Львов впервые предложил использовать торфяники для «опознания» того, что случилось в этих краях теперь вот уже столетие назад. Исследование катастрофного слоя торфяников показало: содержание ряда элементов в нем резко увеличено. Потом, глубже, идет спад. Событие и все, что им привнесено в природную среду, резко и четко зафиксировано, может быть количественно и качественно описано с соблюдением исключающего случайности, принятого в науке принципа закономерной повторяемости (разные пробы дают одни и те же результаты).

Причем, контрольные пробы, взятые за несколько десятков километров от эпицентра, никаких космических привнесений в слой 1908 года не показывают. А вот в районе взрыва изотопный анализ демонстрирует изменение изотопного состава лёгких элементов — углерода, водорода, азота — по отношению к их изотопному составу на Земле. Речь идёт как раз о тех элементах, которые преобладают в кометах. Содержание элементов платиновой группы (платиноидов) в катастрофных слоях торфа тоже повышено. Самое главное доказательство истинности кометной гипотезы, полученное приложением изотопного метода к тунгусской ситуации, — резкое отклонение изотопного состава лёгких элементов в катастрофных слоях образцов от нормальных земных условий и высокая степень корреляции этого состава с элементным составом комет.

Один из важных признаков того, что это вещество было космическим, — увеличение концентрации платиноидов. Главный здесь элемент — иридий. Он в анализах дает очень четкую аномалию. Дело в том, что иридий в 20 тысяч раз более распространен в кометах и метеоритах, чем в породах земной коры. Эту аномалию ожидали. Но ведь надо было ее обнаружить, показать.

Как известно, для точной датировки исторических документов и предметов, найденных при археологических раскопках, используется радиоактивный изотоп углерода С-14. Этот метод был применён и в исследовании торфов близ эпицентра тунгусского взрыва. Оказалось: катастрофный слой резко обогащен так называемым «мертвым» космическим углеродом, не содержащим радиоактивный С-14 и иридием как меткой космического вещества. 

Еще один очень важный результат связан с изотопным и элементным анализом содержания углерода. Верх и низ пробной колонки торфа одинаковы, а где-то посредине, в катастрофном слое, — аномалия, резкое падение содержания углерода. Это означает, что Тунгусская комета была обеднена углеродом, относительно торфа.

Евгений Колесников — один из того удивительного племени первооткрывателей, кого до сих пор — в наши-то сверх трезвые рыночные времена — не отвадила от себя нелегкая Тропа Кулика. Более того, он шутит, что Тунгусский метеорит — это его семейный подряд. Сам он — к моменту нашей беседы — участвовал в восьми летних экспедициях в тайгу, «к метеориту». Жена Наталья, биолог, — в пяти. Сын Михаил, программист, — в трех. О жене — особый разговор. У неё были своя исследовательская тематика и свой «почерк». Датирование пробных торфяных колонок — ее заслуга. Ювелирный, но и изнуряющий, адский труд разделить торфяную залежь на отдельные нити, и потом в каждой из них подсчитать число мутовок — годовых утолщений самой нити, нечто вроде годовых колец деревьев, но гораздо более миниатюрных и неустойчивых.

«Знаете, — говорил Колесников, — какой это нелегкий труд — получать материал для изотопного анализа из торфяников? Сверху 40—50 см обычного торфа. Дальше — вечная мерзлота. Мы с сыном вырубали в ней одну колонку с утра до вечера два дня. Но сколько исходного материала уничтожают, уродуя торфяники, дилетанты, не знающие, что катастрофный слой находится на большой глубине, просто снимающие верхний слой мха и, естественно, ничего там не находящие! А то ли еще будет, когда, с прогрессом транспорта, сюда действительно ринутся те дикие орды «первооткрывателей» — дилетантов. Так что уже сегодня надо позаботиться о сохранении этого уникального места, которое могло бы поучаствовать в модных ныне выборах семи чудес России с не меньшим успехом, чем, например, славное море, священный Байкал».

На всех схемах и снимках сверху вывала деревьев в районе катастрофы явно прорисовывается силуэт гигантской бабочки . Мне при этом вспоминается рассказ Рэя Брэдбери «И грянул гром». Там человек, убив бабочку в далеком прошлом, непоправимо исказил весь ход истории. Не грозит ли и тунгусской «бабочке», а если обобщеннее — всему району тунгусского феномена такая же судьба в результате невежественного вмешательства диких орд так называемых «туристов» и самодеятельных «искателей метеорита»?

В принципе грозит, хотя, стараниями Николая Васильева, его соратников этот район на площади в свыше 2000 квадратных км в 1995 году был объявлен государственным природным заповедником.

К счастью, места эти пока еще труднодоступные, куда «только вертолетом можно долететь». Или совершив путешествие по порожистым, с неожиданными опасностями на каждом шагу, рекам. Или по едва обозначенным тропам, по колено в болотах. Администрация Эвенкии исключила заповедник «Тунгусский» из пяти главных своих туристских маршрутов. Как раз из-за его труднодоступности. Более верной, правда, была бы иная мотивировка: из-за исключительной ценности для мировой науки в качестве уникального полигона космического события и лаборатории по изучению фундаментальных космически-земных связей. Мы ведь проникаем в космическое пространство не только через орбитальные телескопы, но и через такие вот «окна» на Земле.

Именно поэтому надо всячески оберегать этот район. Испортить его легко. Ему и сегодня очень вредят невежественные «первооткрыватели», вмешивающиеся в естественные природные процессы.

Окончание следует.