Брутальные люди любят быть маленькими.
Интуитивно чувствуют, что внешняя их невеликость этой самой брутальности им добавляет и ее подчеркивает.
Любят они завести себе низковатый чуть с хрипотцой голос.
Серьёзную физиономию, в любую, впрочем, минуту готовую улыбнуться ехидной или самой добродушной улыбкою.
Собутыльников и сотрапезников сколько угодно.
Сомысленники не уникальны.
Плоховато с собеседниками.
Иные отбеседовали своё в далёких странах и веках.
Иные умирают законным и принятым образом.
А тут Лёвушка ненадолго и не по своей воле взлетел над родной Москвой и продолжит полёт в сферах.
Хорошо было беседовать со сверстником и современником.
Как и полагается в хорошей беседе о том, о сём.
Наше — его московское и моё ленинградское коммунальное детство совпадали порой до мелочей.
Рубинштейн — король мелочи, детали, штришка, кажущейся незначительности.
Хоть горшком назови его концептуализм, но поставленный в добротную читательскую печку он раскрывается живой конкретной любопытнейшей правдой.
Я не сразу привык к стихам библиотекаря.
Вчитывался, вчитывался, а однажды вслушался.
Безусловно понял и полюбил их.
Лёвины карточки это фрагменты ненаписанных романов и повестей.
Реплики героев. Описание мест действия. Повороты сюжета.
Только сгущённые лентяем и жадиной автором до невозможной невозможности.
Стихи ведь это спрессованное чувство.
Только пресс в руках опытнейшего и трезвого мастера.