Всемирный год выборов

Не то чтобы это свидетельствовало о торжестве демократической модели государства в мире. Но, во всяком случае, говорит о мировом признании рожденной в демократиях процедуры для легитимации власти. Править без выборов в наше время уже вроде бы и неприлично.

От схватки на грани фола двух политических лагерей до исключения всякой реальной оппозиции. На выходе в одних случаях — крутая смена курса, в других — сохранение прежнего. Многие выборы приведут к укреплению власти авторитарных правителей, вознаградят коррумпированные и некомпетентные элиты.

Если результаты выборов в Монголии или Уругвае отразятся разве что на внутренней жизни стран и их отношениях с соседями, то американские повлияют на глобальную политику на фоне опасных для всего мира конфликтов — от Украины до Ближнего Востока. А также на будущий мировой порядок, в том числе на роль в нем сверхдержавы Китая. Кроме того, сама по себе смена караула сразу на многих начальственных позициях и изменение состава депутатского корпуса в парламентских залах могут повлиять на важные текущие процессы. Это будет нервный и тревожный год.

Европа: экзамен для демократии

Внимание политологов сосредоточилось, конечно, на предстоящих в ноябре президентских выборах в США, но интересны также и выборы в Европе, где выросла современная западная парламентская демократия. Они пройдут (или недавно прошли) во многих государствах Старого континента. А с 6 по 9 июня состоятся еще и выборы в Европарламент — так называемые европейские выборы.

Выборы в Европарламент интересны не столько в смысле формирования представительной ассамблеи Евросоюза и влияния на состав союзных законодательных и исполнительных органов. Евровыборы показывают общие тенденции. Результаты голосования во Франции и Польше, в Испании и Венгрии, в Италии и Дании могут быть разнонаправлены, окрашены местными проблемами и конфликтами, но общая температура политических настроений проявляется в парламентских амфитеатрах Страсбурга и Брюсселя.

В европейских демократиях в ХХ веке сложилась система сменяемости у власти двух самых сильных партий: в основном правой и левой. Капитализм в исполнении правых углубляет пропасть между богатыми и бедными, растет напряженность в обществе. И тогда под знаменем социальной справедливости приходят левые. Государство через свои программы перераспределяет блага. До тех пор, пока темпы экономического роста не начнут ощутимо падать, а коррупция расти. Электорат обращается снова к правым, и так по кругу.

В целом избиратели больше не привязаны к партиям настолько, как это было раньше. Из-за размывания идеологий устойчивые отряды верных последователей партий сокращаются, а электорат «гуляет» от одной к другой в зависимости от настроений и обстоятельств. Избиратели могут отдать предпочтение кандидату вне зависимости от его партийного ярлыка, если он вообще демонстрируется.

Если посмотреть итоги выборов последних лет в странах ЕС, то очевиден преобладающий сдвиг вправо. Более того, в сторону партий и движений крайне правого, националистического или консервативного толка.

Во Франции крайне правое «Национальное объединение» набирает очки с каждыми выборами. В Германии крайне правая партия «Альтернатива для Германии» (АдГ) усиливает влияние, особенно в восточных землях. Крайне правая партия Vox заняла третье место на парламентских выборах в Испании в ноябре 2019 года (правда, выступила неважно на прошлогодних). В Венгрии получила подтверждение на выборах и утвердилась как явление европейской политической жизни «электоральная автократия» Виктора Орбана.

Мы наблюдаем также ослабление роли правящих партий, находящихся у власти в течение нескольких десятилетий. Независимо от того, правые они или левые. И наоборот, создаются новые партийные образования, которые быстро обрастают электоратом, выдвигаются яркие политические фигуры, которые стремительно «из никого» превращаются в популярных лидеров.

Пример — та же Франция. Можно сказать, с нее и началось.

После пятидесяти девяти лет поочередного правления правых (голлистов) и левых (социалистов) в 2017 году страна вступила в новую политическую эпоху. Перед лицом наступления ультраправого Национального объединения Марин Ле Пен французы избрали президентом 39-летнего Эммануэля Макрона, который утверждал, что он «одновременно правый и левый», ставил себя вне классической партийной схемы. В Национальное собрание избраны кандидаты, которые баллотировались с общим ярлыком президентского движения «Республика на марше», переименованного потом в «Ренессанс». Оно сразу получило абсолютное большинство в нижней палате парламента.

Даже риторики Национального объединения Франции, которая традиционно считается ультраправой, но в последние годы стала более умеренной, может не хватить для самых радикальных ксенофобских, националистических настроений. Спрос на нее растет. Отсюда феномен Эрика Земмура. Выскочив как чертик из табакерки, он на каких-то этапах президентской кампании 2022 года оказывался в рейтингах популярности на втором месте после самого Макрона.

Демократическая партия Италии, левоцентристская и одна из мейнстримных, собрала на выборах 2008 года 33,2% голосов, а в 2022 году — 19,07%. Другая партия с солидным реноме в итальянской власти — правая «Вперед, Италия!» — и вовсе удовольствовалась скромными 8,13%, а ее бессменный и харизматичный, но уже увядавший лидер Сильвио Берлускони согласился на роль самого младшего партнера в коалиционном правительстве Джорджи Мелони из ультраправых «Братьев Италии».

Хотя такие организации, как «Братья Италии» Мелони и «Национальное объединение» Ле Пен, происходят из крайне правых и фашистских движений, не всегда верно увековечивать закрепившиеся на них ярлыки экстремистских. Они способны на прагматизм, необходимый ради модернизации и привлекательности. Еще три года назад можно было услышать от лидеров «Братьев Италии» призывы к выходу страны из еврозоны или даже вовсе из ЕС. Потом больше не было слышно.

Система многолетней сменяемости двух крупных партий сохранилась в Германии, но и там новые тенденции дают о себе знать. Социал-демократическая партия (СДПГ) на федеральных выборах 2002 года получила практически равное число голосов с главным оппонентом — блоком Христианско-демократического союза и Христианско-социального союза (ХДС/ХСС): по 38,5%. Но со своими союзниками «зелеными» составила коалиционное правительство, и канцлером тогда стал ее лидер Герхард Шредер. С 2005 по 2021 год, когда бессменным канцлером была лидер ХДС/ХСС Ангела Меркель, Германией правила «большая коалиция» обеих крупнейших партий страны (кроме периода 2009–2013 гг.).

В 2021 году СДПГ вновь стала первой, хотя только с 25,7% голосов, и социал-демократ Олаф Шольц возглавил правительство. В нем два младших партнера: либералы из СвДП и «зеленые». А ХДС/ХСС, получивший 24,1%, переместился в оппозицию.

Короли и «джокеры»

В усложнившейся картине мира избиратель ищет политические силы, которые, по его мнению, лучше представляют его интересы. Партий становится все больше, крупным все труднее набрать в парламенте большинство для формирования правительства. Они вступают в коалиции, порой неожиданные, похожие на басенных «лебедя, рака и щуку». Случается даже, что старые партии-великаны, которые по своей природе выступали главными конкурентами в борьбе за власть в стране, отодвинув на второй план традиционное соперничество, объединяются между собой в «большие коалиции». Как это было в Германии между ХДС/ХСС и СДПГ.

Сегодня в Европе правительства большинства стран коалиционные, и считается, что для формирования правительства необходима коалиция как минимум трех партий. Такие правительства в девяти государствах-членах ЕС: Ирландии, Швеции, Люксембурге, Словении, Чехии, Эстонии, Латвии, Германии, Италии. Но это могут быть и четыре партии (Словакия, Нидерланды) или даже пять (Финляндия), или больше, как в Бельгии с ее «коалицией семерых». В правительстве этого небольшого королевства могут уживаться либералы и националисты, социалисты, «зеленые» и христианские демократы.

Германией после выборов 2021 года управляет коалиция, впервые в истории страны объединившая три партии: социал-демократов, либералов и «зеленых». Спустя менее трех месяцев после вступления правительства в должность начались военные действия в Украине со всеми катастрофическими последствиями для Европы и особенно для Германии, связанной особенно тесными экономическими узами с Россией. Мы видели и продолжаем видеть трудности этой трехсторонней коалиции в принятии связанных с этим решений. Тема большой (…) в Европе, очевидно, не была включена в коалиционный договор, программный документ, который всегда рождается в долгих дискуссиях при составлении коалиции и определяет рамки политически возможного для ее членов.

При создании коалиций второстепенные или малые партии обретают важнейшую роль «творцов королей», «джокеров» и получают возможность выторговывать условия, о которых иначе не могли и мечтать.

В прошлом году после досрочных парламентских выборов в Испании такую роль сыграли каталонские сепаратисты, соглашение с которыми позволило лидеру Социалистической партии Педро Санчесу остаться у власти, хотя на парламентских выборах первое место заняла Народная партия. Речь шла даже не о вхождении сепаратистского движения «Вместе за Каталонию» (Junts) в коалиционное правительство, а о том, чтобы депутаты Junts в испанском парламенте не блокировали инвеституру кабинета Санчеса и проголосовали за вотум доверия ему. В обмен на согласие амнистировать активистов сепаратистского движения, осужденных испанским судом за антиконституционный референдум 2017 года об отделении региона и последовавшие беспорядки.

Нидерланды потряс триумф ультраправой националистической партии Герта Вилдерса. На парламентских выборах 22 ноября она вышла на первое место, обойдя обе традиционные партии власти. Но удивил и неожиданный успех центристской партии «Новый общественный договор», созданной всего лишь за три месяца до выборов.

Она сразу стала четвертой, получив 12,8% голосов и 20 из 150 мест в парламенте. Ее программу не назовешь яркой. По самым острым европейским и международным проблемам, таким как миграция, расширение ЕС и помощь Украине, она сторонится крайних позиций. Ее основатель Питер Омциг известен тем, что несколько лет назад в скандальном деле о детских пособиях встал на защиту родителей, ложно обвиненных в мошенничестве при получении социальной помощи. Видимо, за партию голосовал избиратель, которого отпугнул националист Вилдерс и которому за десять лет надоел премьер Марк Рютте и пока не близка смелая экологическая повестка блока «зеленых» и социалистов Франса Тиммерманса.

Места для депутата «против всех»

Чем больше в стране политических партий и общественных движений, чем сложнее переплетаются их программы, заявленные цели и идеологические установки, тем труднее сориентироваться избирателю. У людей возникает ощущение непредставленности во власти.

Обычная реакция — вообще не участвовать в выборах. Явка на выборы в Европарламент 2019 года, например, была в среднем по ЕС чуть выше 50%. Признанные недействительными бумажные бюллетени, которые пусты, неправильно заполнены, с хейтом или забавными рожицами, тоже учитывают — в разных странах для разных процедурных или статистических целей (например, для определения проходного порога). Но не прибавляют к голосам за кандидатов. 

В Бельгии, которая имеет самую сложную федеративную систему государственного устройства, партии различаются не только по политическому цвету, но также по региональному и языковому принципам. В результате многомесячных переговоров складываются такие невообразимые правительственные коалиции, что у избирателя теряется связь между его голосом и тем, кто представляет его интересы во власти. Именно здесь родилась революционная инициатива создать партию непредставленных или «белых» (Blanco).

Участие в голосовании в Бельгии обязательное, и за неявку без уважительной причины полагается штраф. Но поэтому и недействительных бюллетеней немало. Инициативная группа подсчитала, что по итогам выборов 2019 года, если сложить неявку, недействительные бюллетени и прибавить голоса за партии, которые не преодолели пятипроцентного порога, то выходит, что почти 20% избирателей не представлены в законодательной ассамблее.

Blanco хочет «дать видимость» гражданам, которые не находят себя в предлагаемом политическом раскладе, выразить наглядно протестное голосование. В ней собрались 120 депутатов и уважаемых граждан, которые добровольно обязались в случае своего избрания не участвовать в дебатах и воздерживаться по всем вопросам, а как только существование этой группы утвердит парламент, самораспуститься, оставив свои кресла пустыми. Тогда кандидат «против всех» займет пропорциональное своему электорату место в зале. Дело за малым: осталось парламенту внести такую поправку в конституцию.

Резких изменений пока не предвидится

Европа столкнулась с ситуацией, с которой, как она думала, не может повториться больше никогда. На ее границах — военные действия, тогда как с 1950 года европейский проект строился с твердым расчетом на мир, а слова «больше никогда» были его девизом. Как следствие такого поворота событий вернулась борьба за власть и влияние, которая вынуждает ЕС адаптировать свои правила, сложившиеся за десятилетия, чтобы не остаться на обочине в глобальной конкуренции.

В этих обстоятельствах европейские выборы представляют политическую возможность подтвердить и укрепить место и вес Европы на международной арене. Они станут отправной точкой для почти полного обновления европейских институтов с назначением Европейской комиссии и избранием нового президента Европейского совета…

Изменения, вызванные кризисами и сменой технологической и экологической эпох, дальнейшим ходом глобализации с ее не только позитивными, но и негативными последствиями, отражаются на подготовке к выборам в Европарламент. На ней также сказываются потеря доверия избирателя к традиционным правящим партиям, метания, поиск новых выразителей общественных интересов.

Сейчас в Европе не лучшее время для левых. Обеспокоенность ростом стоимости жизни, связанного с энергетическим кризисом, военными действиями в Украине, очередной волной иммиграции в сочетании с враждебностью к «элитам» и ориентацией людей на национальную идентичность, — все это способствует укреплению правых, в том числе правого популизма. 

Местами левые успешны в своих крайних проявлениях: например, растут ряды сторонников левацкой партии «Непокорная Франция».

По результатам опросов, сдвиг вправо обещает быть и в новом составе Европарламента. Но не таким сильным, как казалось на первый взгляд.

Ожидается, что увеличит свою численность крайне правая фракция Европарламента «Идентичность и демократия», в которую входят националистические партии, ратующие за ослабление и даже демонтаж ЕС. В них немало и тех, кто симпатизирует Кремлю в конфликте с Украиной. Может вырасти и фракция умеренных евроскептиков «Европейские консерваторы и реформисты» (в которую входит долго правившая Польшей партия «Право и Справедливость»). Потеряют депутатские места либералы, «зеленые» и левые.

Но по-прежнему первое место удержат христианские демократы (Европейская народная партия, ЕНП, правый центр). На втором останется Европейский альянс социалистов и демократов, СД, левый центр). Это партии бессменного с 1950 годов мейнстрима. Есть все шансы сохранить свое традиционные третье место у либералов («Обновляя Европу»). У этой тройки есть абсолютное большинство, необходимое, в частности, для утверждения членов Европейской комиссии — главной исполнительной коллегии ЕС.

Хотя есть немалая вероятность того, что в июне 2024 года традиционный политический баланс в Европарламенте будет нарушен, откровенно евроскептическим партиям сложно будет выработать четкую линию поведения, и прежде всего — объединиться. Их традиционные позиции носят скорее идеологический, чем реальный характер, и, похоже, не соответствуют ожиданиям европейцев, что отражено в опросах общественного мнения.

Учитывая новые вызовы, с которыми Европа сталкивается в XXI веке, военные действия, идущие прямо у ее границ, угрозы ее ценностям и ее модели общества, люди явно хотят не слабого ЕС, а более сильного. 

Что не исключает конфликтов и противоречий. И француз Макрон, и венгр Орбан, и немец Шольц, и итальянка Мелони, и словак Фицо, и другие руководители стран находятся у власти, потому что у них за спиной избиратели. Которых они так или иначе убедили голосовать именно за них, а не за конкурентов. Независимо от того, нравятся они или нет другим партнерам по Евросоюзу и насколько их политика вписывается в курс его большинства.