Ничья сторона

Здесь будет рассказано о том, как российская общественность откликнулась на палестино-израильский конфликт и связанные с ним выступления в других странах. Это были события, превратившиеся в процесс; реакция на него российской общественности — это тоже, в свою очередь, процесс. У нас имеется возможность рассказать о нем по состоянию на конец октября 2023 года, когда Левада-центром* был проведен очередной Всероссийский опрос населения. Для комментариев и дополнений мы привлекаем материалы фокус-групп, проводившихся нами в последнее время в различных городах РФ.

Мировые события, на которые реагировало российское общественное мнение, включали две темы: собственно израильско-палестинские столкновения и реакция на них в мировом обществе, оживившая так называемый еврейский вопрос.

Демонстраций по поводу этого конфликта в мире было много, участников очень много, их оглашаемых и подразумеваемых мотивов для участия также много. Наименее многочисленными были демонстрации в поддержку Израиля и с осуждением действий ХАМАС и палестинцев, проникших на территорию Израиля, обстреливающих его города. Судя по реакциям в Интернете, в России были сторонники таких позиций, но они не выходили на улицы.

Гораздо более многочисленными в разных городах мира были демонстрации в поддержку палестинской стороны и с антиизраильскими лозунгами. Были протесты против акций армии Израиля в ответ на нападение из сектора Газа как несоразмерных. И некоторые голоса в России присоединились к этим протестам в Интернете. Часть демонстрантов обвиняла Израиль в колониалистской политике по отношению к арабам. Но для широкой российской общественности антиколониализм — это неактуальная или, точнее, забытая тема. 

Россиянам известны — и у некоторых вызывают сочувствие — позиции многих арабских участников демонстраций, отказывающих Израилю в праве на существование и требующих его уничтожения. Солидарность с арабским миром в противостоянии Израилю и Западу, кому-то памятная как позиция СССР, находит поддержку у россиян преимущественно старшего поколения. Но среди других, особенно среди более молодых, распространены мнения, что «арабы и вообще мусульмане заполонили Европу», что ассоциируется с тревожащих многих россиян обилием приехавших в РФ выходцев из мусульманских же регионов — бывших республик СССР. Им чужды сионистские идеи и настроения, но для них Израиль — остров европейской культуры (к которой они причисляют и свою страну), с трудом сдерживающий напор мусульманского Востока.

Из наших исследований об отношении к евреям в РФ известно, что им априорно вменяется связь с Израилем как родиной. (На этом основана наиболее распространенная ныне претензия русских к евреям, живущим в России: они никогда не будут ее истинными патриотами, такими, как русские, поскольку у русских только одна родина, Россия, а у евреев есть «запасная» — Израиль.) Из этого следует, что все российские евреи несут некую (хотя бы моральную) ответственность за действия Израиля в отношении палестинцев, а эти действия многие вслед за российской пропагандой называют преступными.

Такого рода реакции в среде российского еврейства воспринимаются по-разному — от признания их некоторой справедливости до трактовки их как давно ожидавшейся активизации традиционного антисемитизма.

Антисемитизм как вековечная данность зла переживает очередной всплеск в мире. Дойдет ли он до России? События в Махачкале многим сказали, что дойдет. Но другое мнение состоит в том, что погром в Махачкале был специально и искусственно спровоцирован, собственно массовых антиеврейских настроений (пока) нет.

По поводу антиеврейских настроений в России можно сказать, что за последние два десятилетия исследования Левада-центра и ряд других источников говорили о том, что к 2020, скажем, году антисемитизм в России достиг своих минимальных значений — во всяком случае, за все время наблюдений (с 1989 года). Это был минимум для антисемитизма как состояния и процесса внутри России и минимум в сравнении с другими странами мира, в которых проводились соответствующие измерения. Более того, векторы в России и в нескольких странах Европы, таких как, например, Венгрия или Франция, оказывались взаимно противоположными. В России показатель снижался, тогда как в этих странах он рос.

Для роста антисемитских настроений и проявлений в Венгрии и Франции в течение первых двух десятилетий XXI века, насколько мы можем судить, были неодинаковые причины (См. ссылку 1.), но в России все эти причины действовали очень слабо или вовсе не проявлялись.

Среди главных факторов снижения уровня антисемитизма в России, отмеченных нашими исследованиями, можно выделить несколько главных. В той части, в какой это связано с самими евреями как объектом антисемитских проявлений, мы отмечали два процесса. 

• Первый связан с резким сокращением количества евреев в стране за счет, во-первых, их убытия из РФ и, во-вторых, за счет падения рождаемости в среде остающихся. 
• Второй связан с ассимиляцией, утратой российским еврейством специфических национальных и расовых черт, а также многих специфических «типично еврейских» ролей в российском обществе.

На стороне российского общества в целом можно отметить действие двух главных факторов, также способствовавших развитию названной тенденции. Первый, который выглядит как «субъективный», — это отсутствие антисемитских установок и проявлений со стороны высшего руководства России, прежде всего президента В. Путина.

Для многих в мире и в России издавна представлялось исторической нормой, что руководство этой страны или поощряет, или использует антисемитизм как определенный инструмент власти. (Краткий период пребывания Троцкого на вершинах власти был исключением). В. Путин же представился удивительным исключением из этого правила. 

Бытовой антисемитизм сохраняется в российском обществе как сумма негативных (в основном) представлений о евреях и еврействе, но он перестал быть инструментом, направленным против них. Он существует как инструмент социализации в российском (в основном русском) обществе, как средство маркировки норм и правил внутри этого общества. Такой «фольклорный антисемитизм» сохраняет свой потенциал возвращения в классическую форму, но лишь при условии и тогда, если и когда включится выполняющий роль сигнала и санкции государственный антисемитизм.

Такова существовавшая к началу палестино-израильского конфликта ситуация с общественными настроениями в России, касающимися собственно еврейского вопроса. Важнейшим фоном для восприятия этого конфликта явилась, конечно, ситуация продолжающегося уже более 20 месяцев конфликта с Украиной, зовущегося и специальной военной операцией. (Здесь об этом событии и процессе, имеющем важнейшее значение для всей истории России, будет сказано лишь несколько слов).

Отметим как незначимую и почти курьезную попытку российской государственной пропаганды, искавшей любые возможности для дискредитации опасных для России общественных процессов в Украине, говорить о «жидо-бандеровских» силах в этой стране. Не имел особого отклика в России и тот факт, что в Украине возглавил страну президент-еврей. Но далее отметим как серьезный успех этой пропаганды — и это важнейший момент для темы отношения в России к палестино-израильскому конфликту — интерпретацию общественных процессов в Украине и акций Украины как противника России в качестве действий не собственно украинских, а как действий Запада и в первую очередь США. По опросам Левада-центра, в 2022 году 60% опрошенных инициаторами обострения на востоке Украины считали США и страны НАТО, и только 14% — Украину (См. ссылку 2).

Аналогично в конце октября 2023 года на вопрос: «Кто, по вашему мнению, несет основную ответственность за продолжение кровопролития и нестабильность на Ближнем Востоке?» — в России отвечали: «США / страны НАТО» — 45%. Это главный ответ. Два других: «израильская сторона» — 12%, «ХАМАС / палестинская сторона» — 8%, итого 20%. Если учесть, что столько же — 20% — затруднились или отказались ответить, можно заключить, что в глазах россиян Израиль и палестинцы в этой истории так же лишены значения и субъектности как Украина/украинцы в русско-украинском конфликте.

Опросы Левада-центра показывают, что при опросах важнейшим фактором в отношении к обоим конфликтам — украино-российскому и арабо-израильскому — является возраст отвечающих. Максимально различающимися оказываются ответы самых молодых и самых пожилых респондентов. Разумеется, дело не просто в биологическом возрасте. Уровень образования наиболее высок в молодежной среде и наиболее низок — в старшей. (В школьные годы старших обязательным было неполное среднее образование, молодые же выросли в годы, когда был бум высшего, превратившегося фактически во всеобщее.) Молодые люди в минимальной степени зависимы от главного канала госпропаганды — телевидения, а старшие — в максимальной. Вспомним о жизненном опыте, который весьма различен у этих двух поколений. Молодые выросли в путинские годы, когда государственный антисемитизм, как было сказано, отсутствовал, старшие выросли в годы «борьбы с сионизмом». 

Опрос происходил, повторим, в конце октября 2023 года, когда, с одной стороны, уже по меньшей мере две недели длился палестино-израильский конфликт, но с другой — позиция российского руководства еще не была выражена с полной определенностью. Поэтому на вопрос об отношении к Израилю в ответах россиян старшего поколения самый частый вариант — «Затрудняюсь ответить» (См. ссылку 3.), но среди содержательных ответов троекратно преобладают негативные над позитивными. А у молодых — наоборот: и затруднившихся меньше, и среди даваемых ответов полуторакратное преобладание позитивного отношения к Израилю над негативным.

Российская пропаганда последних лет сумела пробудить в старших поколениях антиамериканские и антизападные установки времен холодной войны. (Они их получили, в свою очередь, от своих старших.) Именно эти установки, как мы отмечали, играют главную роль в формировании исходного отношения к палестино-израильскому конфликту. Теперь есть вероятность активизации «антисионистских» установок. Они могут образовать более глубокую «подкладку». Если активизируется собственно антисемитизм, он будет глубинным слоем антиизраильской российской массовой идеологии. (Но пока говорить о том, что она сформировалась, рано.)

В ходе описываемого опроса респондентов спрашивали: «На чьей стороне сейчас ваши симпатии в палестино-израильском конфликте?»

Наиболее частый ответ (66%) — «ни на той, ни на другой стороне». Ответ «на стороне палестинцев» дали 21% опрошенных, ответ «на стороне израильтян» — 6%. Затруднились ответить 7%.

Ответ «ни на той, ни на другой стороне» надо считать действительным выражением мнения в российском обществе в целом. 

Такая же реакция — устранение от суждения — встречалась в ряде других конфликтных ситуаций, когда сталкивались силы, ни одна из которых не была, по мнению россиян, «нашей». Отказ судить, отметим, косвенным образом выражает нежелание российских граждан, чтобы их страна принимала чью-либо сторону, или, как говорили респонденты, нежелание, чтобы Россия «ввязывалась в чужие разборки».

Ответ о нежелании принимать чью-то сторону дает подавляющее большинство во всех типах поселений, во всех социально-профессиональных и половозрастных группах. Он максимально выражен в реакциях студенчества (80%). Минимум желания студентов принимать чью-либо сторону выражен в их ответах еще и тем, что симпатии выражаются очень скупо: 6% — на стороне палестинцев, 8% — на стороне израильтян.

Заметим попутно, что студенты — это единственная социальная группа, где симпатии израильтянам чуть более выражены, чем симпатии палестинцам, у остальных наоборот. Вообще о симпатиях к израильской стороне заявляет около одной десятой доли в среде специалистов и служащих, среди москвичей, среди старшей молодежи. Минимум отмечается среди безработных, пенсионеров, в малых городах. (Именно в этих социальных слоях наши исследования за последние три десятилетия отмечали наиболее значительные проявления латентного антисемитизма.)

Повторим, что зафиксированный исследованием уровень симпатий к палестинской стороне пусть и выше в три с лишним раза, чем к израильской, но в три раза ниже, чем уровень отказа принимать чью-либо сторону в этом конфликте. В этом смысле россияне не следуют за «левой» общественностью Западной Европы, заклеймившей Израиль и принявшей сторону палестинцев. (Если где и получила некоторое распространение эта тенденция, то в столице. Но где, впрочем, и наиболее высока доля симпатизирующих Израилю.)

На момент исследования российская власть в лице В. Путина еще не подавала ясных сигналов, какую позицию она займет в этой ситуации. Поэтому опрошенные представители бюрократии, руководящие работники нижнего и среднего уровня активнее всех прочих групп населения заявляли интервьюерам о своем нейтралитете в этом конфликте. Но есть ведь и чутье, и 

Конфликт, о котором приходится здесь говорить, зовется палестино-израильским, есть основания называть его арабо-израильским, но также и очередным противостоянием еврейства и остального мира. Так он по привычке воспринимается частью евреев и не-евреев, с которыми приходилось общаться в фокус-группах. Именно внутри такого дискурса приобретает свой специфический смысл слово «погром». И именно это слово замелькало в связи с событиями в Махачкале и ряде других мест на Северном Кавказе.

Погромы — явление достаточно хорошо изученное. Известно, что они имеют видимость совершенно спонтанных и стихийных событий. В них одни видят проявление абсолютно иррациональных и не человеческих, звериных начал. Другие говорят о том, что так находят выход, напротив, вполне человеческие чувства социальной несправедливости или зависти. Однако можно считать установленным, что стихийный элемент — буйство толпы — в погроме никогда не бывает единственным. Всегда присутствуют два вполне рациональных момента.

• Один — это наличие организаторов, носителей интереса, замысла, инициативы. 
• Второй — роль властей. 

Она обычно двоякая. Сперва это преднамеренное, иногда непреднамеренное попустительство, затем действия по пресечению погрома.

В ситуациях на Северном Кавказе действие этой классической схемы проявилось вполне. Мы не будем здесь разбирать вопрос об организаторах и их интересах. Отметим лишь сложное, можно сказать, конфузное положение властей, будь то местных, будь то федеральных. Факты нарушения общественного порядка очевидны. Обязанность властей в согласии с законом карать виновных — также. Но делать это властям, особенно местным, — значит действовать против «своих», выступивших против Израиля, то есть принимать его сторону в этом глобализировавшемся конфликте. 

А с Америкой федеральные власти видят себя в самом остром конфликте. Ведь Америка, НАТО, Запад — настоящие противники России, для них и Украина лишь инструмент.

Федеральная власть в РФ сегодня — это в первую очередь президент. Президент с его репутацией не-антисемита, чуть ли не приятеля израильского премьера. Он инициировал безвизовый режим с Израилем, в миниатюре повторив этим жестом Сталина в исторический миг, когда тот был чуть ли не покровителем возникающего еврейского государства. Занять традиционную для советских властей проарабскую, антиизраильскую позицию В. Путину не очень легко. Карать погромщиков на Северном Кавказе надо, но не с руки. (См. ссылку 4.)

Антиизраильские реакции во многом выступили как проявление внутримусульманской солидарности. Правда, погромщики в Махачкале ее проявляли, грабя магазины и громя оборудование в аэропорту. Этим они показали, что реальный адресат их чувств все-таки не одни лишь евреи, но также и власти — местные и федеральные. Напряженность в отношениях с властями, еще недавно не менее жестоко, чем израильтяне хамасовцев, усмирявшими «ваххабитов», а не одна лишь вековая вражда магометан к иудеям сказалась здесь. Проводившиеся нами исследования в другой мусульманской республике — Татарстане — показали, что склонности в таких формах демонстрировать солидарность с мусульманами в Газе там нет.

Описываемый конфликт между Израилем и ХАМАС может считаться местным — с потенциалом превращения в региональный и риском превращения в мировой — не в форме мировой войны сверхдержав, чем грозит конфликт российско-украинский, а в форме всемирной волны антиеврейских настроений и, возможно, акций. Таковы страхи, о которых говорили нам некоторые респонденты. Другие говорили, что это конфликт цивилизационный: глобальный Юг столкнулся с глобальным Севером. (В более старой версии — Запад столкнулся с Востоком.) И в этом сходство данного конфликта с российско-украинским. Но его потенциальная опасность перерастания в общемировой в России ощущается даже более остро. 

* Внесен властями РФ в реестр «иноагентов».