«Люди в неволе, и это чувствуется сразу — кожей»

Я еду в «Ласточке», пассажиры почти не разговаривают: сидят в телефонах, ноутбуках, читают, спят. Через проход от меня пара выбирает на телефоне какое-то электронное оборудование. Соседи протирают салфетками откидной столик и покупают чай.

— Тебе с сахаром?

— Мне без сахара.

Когда поезд подъезжает к станциям, люди оживают — вагон становится похожим на улей. Слышны лишь обрывки фраз:

— Грибов вообще невероятное количество…

— Господи, у меня столько мелочи, какой-то кошмар…

— В Армении невозможно что-то покупать, вообще все очень дорого…

Через два с половиной часа я выхожу в Коврове. Оттуда до Мелехово, где находится колония, в которой сидит Алексей Навальный, полчаса на такси.

«Знаю только, что живет через дорогу»

На улице горячий густой воздух. Поселок немаленький — здесь живет примерно шесть тысяч человек. Дома расположены вдоль Первомайской улицы, если и уходят в стороны, то упираются в тупики. В поселке несколько крупных предприятий: Ковровское карьероуправление, Владимирское карьероуправление, завод по производству извести (местные сокращают названия до ККУ, ВКУ, ЗПИ).

Мелехово не отличается от большинства российских поселков: во дворах сушатся вещи; невысокие панельки, бездомные собаки и очень маленький фонтан в центре.

— Да ничего мы живем тут — замечательно, персики едим, — рассказывает продавщица овощей. — Не до жиру, но работаем. Я не местная, но в основном в магазинах да на заводах здесь работают, здесь с работой-то нормально. Вот я из Вязников, там очень мало работы.

— Сегодня здесь будет вынесение приговора Алексею Навальному, что думаете по этому поводу?

— Не знаю, что-то слышала, но в основном-то не вникала я в него-то. Я что-то слышала о нем плохое.

— Можно ваш портрет сделать?

— Нет-нет, не надо.

Иду дворами. У подъезда стоит мужчина, курит, смотрит на часы.

— Как вы тут живете?

— Вообще офигенно!

— А где люди работают?

— Где работают? Я не знаю, где работают.

— А вы где работаете?

— ВКУ по добыче щебня. У нас тут одни предприятия — можно сказать, промзона. Работы всем хватает.

— Сегодня вынесение приговора Навальному, что думаете по этому поводу?

— Без понятия. Знаю только, что живет через дорогу, больше ничего не знаю.

— Можно портрет сделаю?

— Нет. Нежелательно.

— А как вас зовут?

— Писать тоже нежелательно.

Пообщались на ходу с прохожей:

В парке на лавке сидит пожилой мужчина, Василий.

— Как вообще тут люди живут?

— Плохо. Хожу от дома досюдова, отсюдова до дома, больше ничего. Ни жены, ничего, никого. Дочь со мной живет, а что толку?

— Чем обычно здесь люди занимаются?

— Ходят на озеро, которое мы выкопали. Я шофером всю жизнь работал. Всю жизнь пил. Пропил всю жизнь свою. В 63-м году сюда приехал. Во всех организациях работал. Выгнали за пьянку. В клуб пойдешь — надо выпивать. Наутро на работу надо идти, похмеляться. Стакан самогонки выпьешь — и едешь на работу. На работе прораб свой был — тоже выпьешь. Сейчас что? 82 года мне. А все равно пьешь. Поселок изменился — откуда только деньги берут? В каждом доме машины по несколько штук. Я работал шофером. Потом в тюрьму попал. В Вязники. За умышленное уничтожение государственного имущества — взорвал машину. Амнистия была, в тюрьме я сидел всего два года 10 месяцев. Ко мне начальство хорошо относилось, кормили очень хорошо. Вообще там замечательно. Вышел, грабежом занимался.

— Вы сейчас новости смотрите? Про Навального ничего не знаете?

— Ничего не знаю. Мне нельзя телевизор смотреть — глаукома у меня.

— Портрет можно ваш сделать?

— Да зачем? Не надо. А зачем вы наколку сделали? Или это не наколки? Вышли? Я вот сидел — не кололся.

«Хотел переворот сделать — в выборах участвовал»

У магазина встретила женщину, на вид лет шестьдесят, подтянутая, ухоженная. 

— Все хорошо, — говорит она, — наше местоположение прекрасное, наш поселок длится 37 километров, идет вдоль одной дороги, с одной стороны — залежи известняка, с другой — лес. Я живу в маленьком микрорайончике, за моим домом лес, то есть я слышу лягушек, я слушаю соловьев, мы гуляем на площадке, ходим на стадион, на фитнес в ледовый дворец. У нас есть замечательный клуб — «Дворец счастья», там вообще шикарно, там детская площадка, там фонтан, беседка влюбленных, там два дерева стоят металлических — на них замки влюбленных. 

Вот, пожалуйста: «Магнит», «Пятерочка», «Ассорти», «У Наташи». Я участвую всегда в «Веселых стартах» для пенсионеров. У нас сейчас ремонт поликлиники, ей больше 100 лет. Вот, проходим здание, я ходила туда в детский садик, потом это был детский дом, сейчас это реабилитационный центр, туда ходят ребята со всякими особенностями. Моя старшая дочка, ей 18 лет, она у меня с ДЦП, родилась такая девочка с ДЦП, и вот мы сюда ходим на реабилитацию. Она у меня закончила специальную школу, ее не научили писать письменно, она пишет печатно, а сейчас она учится письменно писать, там очень хорошие специалисты. 

Видите наш клуб — «Дворец счастья», там проводятся дискотеки: «Назад в 80-е», «Назад в 90-е». Многие сюда приходят — это выброс эмоций, выброс счастья. Вот, смотрите, собаки у нас чипированные, вот хоккейная площадка и дети, кто не может платить, их бесплатно пускают кататься на лед. Вы знаете, есть люди, которые видят только отрицательные стороны, я вижу только положительные — даже в отрицательном.

— По поводу Навального что-нибудь знаете?

— Я проработала в зоне 28 лет, а там он как раз сейчас находится у нас. Ну что я думаю? Знаете, отрицательно я думаю про него. Он ведет себя только потому так, что он имеет поддержку материальную из-за рубежа. Если вот у человека нет никакой моральной, материальной поддержки, так себя открыто вести и вызов делать обществу — не может быть. То есть

И если, как он говорит, хочет политически куда-то выдвинуться, то мне кажется, надо делать много добра, а не так, как он ведет себя. Ну вот, короче, я не вникаю, не читала про него ничего, просто свое мнение говорю.

— Как женщинам на зоне работается?

— Привыкаешь ко всему. То же самое — такие же люди. Когда ты проходишь на территорию зоны — это совсем другой мир, другое ощущение, хоть там у них и чисто, и собор поставлен, и ходит батюшка. Но все равно люди в неволе, и это чувствуется сразу — кожей. Кожей. Все привыкают, но долго не работают, стараются отработать минимум и уйти, как говорится, на свободу.

Но когда он был еще на свободе, хотел переворот же сделать, хотел прийти к власти. Он в выборах участвовал. Понимаете, если он хотел прийти к власти, и настоящая власть нашла причину его туда засунуть, то, значит, какая власть у нас была бы? Неизвестно. Кто-то говорит, надо его поддерживать. А чего поддерживать? Какие лозунги? За что идти? Меня вот, например, на данный момент устраивает наш президент, устраивает руководство Владимира, устраивает руководство района. Мне интересно жить, я никого не ругаю. Вот вы когда пойдете на Навального, вы почувствуете — решетки закрываются за вами, вроде один и тот же воздух, но мир другой.

«Чтобы не говорили, что опять никто не пришел»

Я пытаюсь найти дорогу до зоны, торможу парней:

— Как к шестой колонии пройти?

— Чего? Зона, что ли?

— Угу.

— … (неценз.) [Идете] прямо по лесу. Никуда не сворачиваете. Дойдете до поля, широкое такое. Потом налево, и по трассе … [идете-идете], там долго, слева будет зона.

Через 40 минут подхожу к колонии. Пытаюсь узнать в продуктовом, где туалет.

— Только если за аптекой клозет стоял когда-то.

За аптекой и правда клозет — деревянный, покосившийся. Стать некуда, выбор небольшой: либо в свежее говно, либо в засохшее…

В три я уже у колонии.

На ее официальном сайте пишут: «В последние годы ИК-6 по праву считается одной из лучших колоний области. Здесь отлично налажена и производственная деятельность, и воспитательная работа с осужденными, и оперативная работа. В колонии регулярно проводятся спартакиады между сотрудниками и осужденными, КВН и конкурсы художественной самодеятельности, конкурсы чтецов, теннисные турниры и многое другое». В июле сотрудники ФСИН участвовали во всероссийском конкурсе «Виват, офицеры». Из тысячи участников в финал вышло 12, в числе которых заместитель начальника ИК-6 Мелехово майор Денис Карпов. Он занял третье место.

Конечно, там не указано, что 

Когда я пришла к забору, через дорогу уже было 30 человек, которые приехали поддержать Алексея. Сначала подумала, что они прячутся от солнца, потом узнала, что их просто отправили на другую сторону, чтобы не стояли рядом с колонией. Люди сидят на земле, пьют много холодной воды и ждут окончания суда. Я спросила, почему они приехали сюда.

• Елена, Санкт-Петербург:

— Для того чтобы поддержать Алексея, чтобы он знал, что он не один, что много людей, которые за него, верят в него, переживают за него. Все готовы, что 18–20 лет будет, и это еще не все. Он будет узником до тех пор, пока ветер не переменится.

• Александр, Москва:

— Чтобы не говорили, что опять никто не пришел. Доехать было непросто, рабочий день. Понятно, что здесь тысячи не соберутся, но сколько пришло — хоть так.

• Вадим, Урал:

— Тяжело, долго объяснять, не каждый поймет. Просто человек страдает ни за что. Это никогда не кончится — уже как он сам написал: «Судят не меня, а вас». Он прав.

• Жанна, Москва:

— Я приехала поддержать Алексея Навального как активист. Если бы нас вышло больше…

• Сергей, Зарайск:

— Я его ассоциирую с книгой «Как закалялась сталь». Ехал больше пяти часов и думал: смог ли бы я? Но в тюрьму не готов — слабоват буду. А еще кто-нибудь в России способен пойти на тюремную голгофу? Из-за этого я и приехал. Дома сидишь, не знаешь, куда деваться.

В 17.40 появились сообщения, что судья зачитал приговор. За 20 минут до приговора к нам подошло шесть полицейских — переписывали документы. На вопрос, зачем, ответили, что им поступил звонок о собравшейся группе людей. Записать всех не успели.

В 8 вечера в сообществе ВК «Подслушано. Ковров» появилась запись: «Кто знает? Что за сходка со съемками в Мелехово? Анонимно». Часть комментариев к ней: «Раз впаяли, значит по делу»; «Набирают добровольцев»; «Россия волшебная страна. Тот, кто идет в походы на мск, дают путевки в дружественную страну, а тот, кто показывает реальную жизнь чиновников, идет на 19 лет…»